Резкий рост заболеваний коронавирусом в Европе заставил забыть победные реляции, которые мы слышали летом во многих странах континента, что «вирус побеждён», что «вирус удалось сдержать», а дальше – «носите маски, и всё будет нормально». Сейчас ситуация предельно обострилась. О карантинах, «трамповской» и «демократической» вакцинах, а также о биовласти пишет Олег Барабанов, программный директор клуба «Валдай».
В большинстве государств Европы ежедневные цифры заражённых сильно превышают весенние показатели. Не спадает волна заражений и на других континентах. За исключением Китая, Таиланда, Вьетнама и Австралии, во всех остальных крупных странах наблюдается большой прирост заражений. Во многих странах Америки и Азии, как и в Европе, ежедневный прирост измеряется тысячами, а то и десятками тысяч.
Не будем сейчас цепляться к словам, «вторая» ли это волна вируса или «отложенная первая». За пределами узких профессиональных границ эпидемиологии этот спор носит, пожалуй, схоластический характер. И в определённой степени отрицание «второй» волны и настаивание на «первой» отчасти может быть объяснено поиском властью неких самоуспокоительных аргументов с целью объяснить обществу возможную недостаточность её реакции на коронавирус.
Из публичного дискурса складывается впечатление, что второго карантина никто не хочет: ни общество, ни, пожалуй, власти. Есть понятная психологическая усталость от весеннего стресса и шока, подобного которому большинство жителей мирных стран никогда не испытывали в своей жизни. Отрицательные экономические последствия первого локдауна (падение уровня ВВП, рост безработицы, закрытие бизнесов и прочее) также служат сдерживающим элементом на пути к повторению карантинных практик. Сохраняет свою значимость и правозащитный дискурс, согласно которому навязанный обществу карантин стал неправомерным ограничением и нарушением прав человека. В ряде стран эти правозащитные аргументы сочетаются и с обвинениями властей в нарушении собственного законодательства о чрезвычайных ситуациях. Всё это делает идею нового карантина крайне непопулярной – политически, экономически и социально.
Тем не менее вирус берёт своё, и объявления о тех или иных карантинных мерах мы видим в последние дни во Франции, Бельгии и других странах. Иногда они сопровождаются гражданскими протестами, которые, бывает, носят и насильственный характер. При этом власти в большинстве случаев всё же стараются избежать тотального закрытия общества, как это было весной. Где-то, несмотря на ограничения, остаются открытыми школы и вузы, где-то более широко, чем весной, работают торговля и сфера общественного питания. В целом каждое государство пытается найти свой баланс мер между новым карантином и необходимостью смягчения его последствий для экономики и общества.
В этом контексте новые акценты получил анализ шведского опыта. Весной и летом практически мейнстримный консенсус состоял в жёсткой критике отказа Швеции от карантина. Мы помним, что вся эта антишведская риторика поднималась до высот прямых обвинений в бесчеловечности, в «антикарантинном фашизме». Понятно и то, что подоплёка этих обвинений состояла в том, что Швеция, отказавшись от глобального карантинного подхода, демонстрировала пример, что на пандемию можно реагировать и по-другому, тем самым оказываясь неудобным кейсом для других стран, власти которых правозащитники обвиняли как раз в «карантинном фашизме» и в которых зрели гражданские протесты. В Швеции протестующих практически не было – в медиакартинках этого года трудно найти массовые митинги в Стокгольме с требованиями типа: «Закройте нас на карантин». К тому же если признать успешность шведского опыта, то это значит, что власти подавляющего большинства других стран ошиблись в своей политике. А признавать свои собственные ошибки никому не хочется.
Сейчас, перед лицом психологически нежелаемого и рейтингово опасного для властей нового карантина, отношение к шведской практике разительно изменилось. Многие подают её чуть ли не как образец, который обязаны использовать власти других стран. Да и цифры заражений в Швеции на фоне нового глобального роста не самые апокалиптичные. На конец октября, по данным Worldometer, Швеция находится на 43-м месте в мире по общему числу заразившихся и на 51-м месте по их доле на миллион населения. Не самые плохие показатели. Так что баланс риторики между «антикарантинным фашизмом» и «карантинным фашизмом» меняется.
Ситуация с реагированием на коронавирус всё больше идеологизируется. Даже если вынести за скобки изначальную антикитайскую риторику Трампа, то мы видим, прежде всего в Соединённых Штатах, как внутриполитический раскол детерминирует различные подходы к коронавирусу. Акцент Трампа на гидроксихлорохине привёл к его непримиримому отрицанию в демократических штатах. И даже применительно к медицинским протоколам лечения болезни страна оказалась расколота и не смогла найти единого подхода. То же самое относится и к внутриамериканским дискуссиям о будущей вакцине от коронавируса. Многие вакцинные разработки в США тут же получили ярлыки «трамповской вакцины» и «демократической вакцины».
Эти острые дискуссии о карантинной и вакцинной политике заставляют вспомнить и известную концепцию Мишеля Фуко о «биовласти» как технологии доминирования элит и подчинения общества через здравоохраненческие механизмы.
И если применительно к геополитике расхожая фраза, что после пандемии «мир никогда не будет прежним», не оправдалась (к сожалению), то применительно к неприятию обществом новой «биовласти» элит такой подход отнюдь не выглядит преувеличением.
