Выборы европейского правительства, прошедшие вслед за выборами Европарламента, являются хорошим индикатором тенденций внутри- и внешнеполитического позиционирования соединённой Европы. Они прошли на удивление легко и являются очередной победой бюрократии и её методов теневой аппаратной борьбы. Россию результат должен устраивать, считает Николай Межевич, профессор кафедры европейских исследований СПбГУ, президент российской ассоциации прибалтийских исследований.
Серьёзного видимого конфликта не получилось. И в Швеции, и в Латвии, и в Эстонии наблюдалось функционирование государства без правительства на протяжении недель и месяцев, партии соответствующих стран не могли договориться между собой. Очевидно, что поиск соглашения на межгосударственном уровне на порядок сложнее.
При этом компромиссное решение 2019 года было достигнуто относительно быстро, а сравнивать ситуацию с 2014 годом просто нельзя. Пять лет назад на должность председателя Еврокомиссии призвали лидера самой крупной фракции Европарламента – Жана-Клода Юнкера, политика из Люксембурга, уже в силу этого устраивающего если не всех, то очень многих. Однако с тех пор ситуация изменилась – фракции, которая заведомо лидирует, больше нет.
Дональд Туск – действующий председатель Европейского совета, то есть совета глав государств ЕС, несколько раз повторил, что важно соблюсти баланс, учитывающий партийный спектр Европарламента, географическое положение, размер стран участниц, гендерный фактор. Последнее – удалось, и две из четырёх ключевых должностей получили женщины. Остальные параметры выполнены очень условно. Решения приняты аппаратные и не всегда очевидные. Работает принцип – «экономика и политика для своих». Становясь «своими» для административных структур, лидеры получают разного рода преференции. Возникают альянсы национальных и наднациональных органов власти с бизнесом на базе политических или клановых соображений. В Эстонии это называется «semukapitalism», то есть «капитализм братанов» – соблюдение формальных правил функционирования политических и экономических институтов при юридически ненаказуемой системе персональных договорённостей.
Эта модель ударила по Центральной и Восточной Европе (ЦВЕ). Литовский премьер-министр Саулюс Сквернялис выразил сожаление в связи с тем, что политик из ЦВЕ не получил важный пост в Евросоюзе после продолжавшихся несколько дней переговоров. Важно отметить и то, что кандидатура экс-президента Литовской Республики Дали Грибаускайте на должность главы ЕК не рассматривалась всерьёз. Грубая антироссийская риторика сыграла против неё, оказавшись важнее аппаратного опыта Грибаускайте. «В данном случае очевидно, что географический баланс не был сохранён», – сказал премьер-министр, выразив де-факто мнение всех стран ЦВЕ, от Эстонии до Польши и от Румынии до Латвии.
Почему это произошло? Во-первых, государства евровостока не умеют договариваться между собой. Тезис профессора Ирины Бусыгиной – «коалиция внутри коалиции» – с трудом работает в рамках «Балтийской Антанты – 2» (Эстония, Латвия, Литва) или Вышеградской группы. В попытках выработки общей линии неидеальные по канонам демократические процедуры на Западе Европы тем не менее работают, а на Востоке отсутствуют. Используя коды Редьярда Киплинга, скажем: когда опытные европейские «волки» действуют стаей, восточная Европа реализует принцип – «каждый сам за себя». Результат известен.
Не следует впадать в пессимизм, обсуждая вопрос оценки позиции нового руководства Европейского союза по отношению к России. Заголовки многих российских СМИ («Новое руководство ЕС отличилось неприязнью к России» и другие) удивляют. Во-первых, избранные Евросоветом люди ещё не являются де-юре и де-факто руководством Европейского союза. Соответственно, в этом качестве они никак не могли отличиться неприязнью к России. Во-вторых, критика в адрес России в национальных органах власти (со стороны той же Урсулы фон дер Ляйен) не означает автоматического перехода к такой же позиции на более высоком посту.
Антироссийской риторики хватает с избытком и в Западной Европе. Но если говорить о риторике и действиях, заведомо бьющих по инициаторам, то это пример Варшавы и Вильнюса, но не Вены и Берлина.
Принципы Могерини при всей их лапидарности – реализуются. Напомним, в 2016 году верховный представитель ЕС по иностранным делам Федерика Могерини и главы МИД стран ЕС утвердили стратегию взаимоотношений с Россией. В её основу легли пять принципов:
-
выполнение условий соглашения «Минск–2» по Украине;
-
укрепление отношений со странами Восточного партнёрства и странами Центральной Азии;
-
усиление устойчивости ЕС, в том числе снижение зависимости от России в энергетической сфере;
-
восстановление сотрудничества с Россией по «некоторым избранным направлениям», например, по Ирану или проблеме КНДР;
-
поддержка развития гражданского общества в России, «поддержка контактов между людьми и обмен».
Консенсусное мнение экспертов – политика Евросоюза в отношении России вряд ли изменится. Да, мы видим желание отдельных стран развивать сотрудничество в более гибком формате, но есть и встречное движение, которое проявляется в политике Польши и государств Прибалтики – ужесточить санкции, сократить любые формы контактов.
Главной проблемой в диалоге России и ЕС является вовсе не кризис на Украине, а достаточно эффективное позиционирование России как самостоятельного центра принятия решений. Изменить эту ситуацию ЕС не сможет. Но и мы имеем очень ограниченные возможности влияния на позиции ЕС.
И последнее – возможно, самое важное. Программный директор клуба «Валдай» Тимофей Бордачёв в статье для сайта ru.valdaiclub.com «Европа отечество и новый евросклероз» справедливо отметил: «Результатом <выборов европейских лидеров> оказался новый состав высших руководителей ЕС, состоящий из политиков второго и третьего эшелона, известных скорее своей близостью к ведущим национальными лидерам или талантами шоуменов, нежели реальными достижениями и глубокими идеями. Иного, собственно, вряд ли можно было ожидать». Конечно же, согласимся. Но что это значит для нас, для России? Думается, что такой результат нас должен устраивать. Что бы было, если спикером стал Бенито Муссолини, за внешнюю политику отвечал бы Конрад Аденауэр (большой «друг» СССР), а председателем Еврокомиссии стала бы Маргарет Тэтчер, чья «склонность» к компромиссам, дипломатичность и миролюбие вошли в анналы британской истории?
