Риски от снижения цен на нефть можно уменьшить с помощью диалога между потребителями и производителями.
По мере падения цен на нефть, когда марка «Брент» уже стоит меньше 40 долларов за баррель, нарастает и обеспокоенность по поводу того, что страны-экспортёры энергоносителей могут столкнуться с катастрофическими экономическими и политическими последствиями, а альтернативные энергетические проекты будут просто заброшены. Генеральный секретарь Энергетической хартии Урбан Руснак в интервью с ru.valdaiclub.com анализирует экономическую подоплёку нынешнего спада, его глобальные последствия, и предлагает варианты выхода из вроде бы неминуемого кризиса.
Нынешний переизбыток нефти на рынке создавался постепенно. Этот процесс начался вскоре после завершения мирового финансово-экономического кризиса 2008–2009 годов, когда сланцевая революция в США стала оказывать влияние на состояние дел во всём мире. В тот период как раз заканчивалась эпоха высоких цен на нефть, начавшаяся примерно в то время, когда США вторглись в Ирак (хотя цена на нефть стала подрастать скорее под влиянием постоянно растущего спроса со стороны бурно развивающихся стран Азии, чем вследствие конфликта в Ираке). Финансово-экономический кризис 2008-2009 годов не был той последней каплей, которая переполнила чашу, поскольку продолжался он относительно недолго.
А вот сланцевая революция поменяла все правила игры и оказала на мировой рынок нефти многообразное влияние. Во-первых, США, входившие наряду с Китаем в число крупнейших мировых импортёров нефти, стали её импортировать в гораздо меньшем объёме. Сегодня США импортируют вполовину меньше нефти, чем пять лет назад, хотя и не достигли пока полной энергонезависимости. В результате у участников рынка создаётся чёткое впечатление, что мировой спрос на нефть сильно сократился. Во-вторых, США не только импортируют гораздо меньше нефти, чем раньше, но, по слухам, – не известно, соответствуют ли они действительности, но рынок им поверил – правительство США собирается вскоре отменить эмбарго на экспорт американской нефти, введённое во время так называемого «нефтяного шока» в начале 1970-х годов.
Крупнейшие американские нефтяные компании «поднимают пары» и ждут – не дождутся отмены эмбарго. Им хочется сорвать крупный куш. Рынок же воспринимает это как сигнал: жди ещё большего предложения нефти. На самом деле США уже экспортируют некоторое количество нефти (особые марки лёгкой нефти): стоит Белому дому пошевелить пальцем, и эмбарго будет отменено.
Однако в ещё большей степени снижению цены на нефть способствует отсутствие скоординированных действий по сокращению производства со стороны ОПЕК. Одно время надеялись, что на последней встрече в Вене страны ОПЕК во главе с Саудовской Аравией примут решение о сокращении производства. Ходили слухи, что Саудовское королевство стремится сплотить членов картеля с тем, чтобы добиться сокращения добычи и тем самым послать рынку сигнал об ожидающейся нехватке нефти. Но этого не случилось: страны ОПЕК продолжают добывать свыше 30 миллионов баррелей нефти в день.
В ноябре, кстати, зарегистрирован самый высокий уровень добычи в рамках ОПЕК: добывалось около 32 миллионов баррелей в день. Более того, в Саудовской Аравии, Ираке и в других государствах-членах ОПЕК продолжается наращивание производства. Это длится уже не первый год: добыча в ОПЕК расширяется, нефть заливает рынок. Добавьте сюда значительно возросшее внутреннее производство в США и вероятность скорого поступления на рынок растущих объёмов нефти из Ирана: ожидается послабление в режиме санкций. На рынке это однозначно истолковывается как предложение, объём которого намного превышает существующие потребности. Добавьте сюда ещё снижение роста экономики Китая вследствие недавнего спада в секторе недвижимости. Неудивительно, что ведущие мировые СМИ запестрели заголовками вроде «37 долларов за баррель нефти – это меньше, чем во время финансового кризиса 2008 года».
В краткосрочной перспективе страны-импортёры нефти от нынешнего снижения цен выиграют. Их крупнейшим компаниям потребуется гораздо меньше денег (из государственного бюджета) на покупку нефти на международных рынках. На Ближнем Востоке, например, при цене ниже 40 долларов за баррель намного уменьшится нагрузка на бюджет в странах вроде Иордании, где собственной нефти мало. Однако проблема в том, что мы можем потерять темп в борьбе с последствиями изменения климата, так как государства опять пристрастятся к использованию ископаемого топлива. Страны, такие как Иордания, которые при высокой цене на нефть произвели большие капиталовложения в технологии, использующие возобновляемые источники энергии, и в энергосбережение, будут уже не так усердно наращивать усилия в этом направлении. Да и зачем, если на рынке вновь установятся низкие цены? Последний раз подобная ситуация – наличие хронически низких цен при переизбытке нефти – наблюдалась в 1990-е годы.
Низкие цены на нефть могут стать причиной социальных волнений в странах-экспортёрах нефти. Наверно, нам ещё предстоит это увидеть и в основных государствах-членах ОПЕК, и в других нефтедобывающих странах вроде России. Саудовская Аравия продолжает тратить огромные средства на поддержку социального сектора (некоторые называют это «общественным договором» между государством и народом). Дело дошло до того, что руководство страны стало получать от МВФ предупреждения о недопустимости столь быстрого истощения национальных валютных и финансовых резервов.
Хотя многие аналитики и соглашаются, что Саудовское королевство накопило достаточно средств «на чёрный день» и что оно не снижает темпов добычи нефти для того, чтобы защитить свою долю рынка (не пустив туда производителей сланцевой нефти из США), некоторые эксперты уже высказывают мнение, что если Эр-Рияд не перестанет опустошать резервы столь быстрыми темпами, то ему не миновать социальных потрясений. Конечно, трудно судить, насколько «глубоки карманы» у саудитов и как долго ещё они способны поддерживать нынешние запредельные нормы добычи. Думаю, многие из нас согласны, что сегодняшний курс нельзя выдерживать бесконечно. Впрочем, не могу сказать и того, что в королевстве имеются признаки начала беспорядков.
В Венесуэле, напротив, мы стали свидетелями убедительной победы оппозиции на парламентских выборах. Если верить утверждениям международных СМИ, то это произошло по причине высочайшей инфляции и неумелого управления экономикой. Венесуэла получает большую часть валютной выручки от экспорта нефти. Думаю, будет справедливо сказать, что падение цен на нефть повлияло на способность государства поддерживать уровень жизни населения. Пока что мы не наблюдали там крупных беспорядков, чем страна, по-видимому, обязана прочности своих демократических устоев. Но убедительная победа оппозиции всё же свидетельствует о том, что уровень жизни там продолжает снижаться.
Многие эксперты утверждают, что низкие цены на нефть отрицательно скажутся на разработке альтернативных энергетических проектов по использованию неископаемого топлива как в энергопотребляющих, так и в энергопроизводящих странах. Но в особенности это относится к потребителям энергии, как было показано выше на примере Иордании. Вместе с тем США ещё какое-то время продолжат работу над сланцевыми проектами, в особенности в секторе малого и среднего бизнеса. Поступают хвалебные отзывы о жизнестойкости производителей сланцевого газа и нефти в США, которые на фоне падающей цены на нефть переводят мощности на более умеренные темпы роста добычи.
Экологи, в особенности европейские, по-видимому, тоже воспользуются моментом и будут настаивать на не снижении темпов перехода к «более экологически чистой» энергетике в условиях снижения цен на нефть. И, скорее всего, им будет в значительной степени сопутствовать успех: ведь мы уже давно живём не в 1970-х и не 1980-х годах, когда общественность и политические круги были в гораздо меньшей мере осведомлены о неблагоприятном воздействии выбросов углерода на окружающую среду. На дворе, в конце концов, эпоха Парижской климатической конференции. Принятые недавно климатические договорённости способны изменить правила игры так же радикально, как и соглашение по Иранской ядерной программе. Таким образом, в Европе и за её пределами продолжатся усилия, направленные на сокращение использования ископаемого топлива и разработку альтернативных способов получения энергии.
Большой вопрос – произойдёт ли то же самое в крупных нефтедобывающих арабских странах Персидского залива. Государства Залива многие годы выступали за диверсификацию экономики, за то, чтобы уменьшить её зависимость от нефтяных доходов. Они построили в пустыне индустриальные города, где создаются рабочие места. Эти города участвуют в создании национального ВВП. То есть, это уже не «белые слоны», как их иногда называли после первых нефтяных бумов 1960-х и 1970-х годов. Вопрос в том, будет ли продолжена работа по воплощению крупных проектов использования солнечной энергии и других возобновляемых источников энергии, или политики в странах Персидского залива станут тратить время на обсуждение способов реанимации цен на нефть.
В ситуации низких цен на нефть мне совершенно ясно, что нам следует укреплять диалог между потребителями и производителями в мировом масштабе. Я всегда выступал именно за такой диалог, который мог бы происходить либо в рамках встреч членов ОПЕК, либо на площадке Международного энергетического агентства. Продолжительное существование низких цен на нефть оказывает такое же нездоровое воздействие на мировую экономику, как и хронически высокие цены. Я припоминаю благоуханные летние месяцы 2008 года, когда цена на нефть превысила 150 долларов за баррель. Аналитики тогда предрекали, что она достигнет 200 долларов за баррель, а по всей Европе проходили демонстрации протеста с участием профсоюзов, фермеров и транспортных компаний. А теперь вы спрашиваете меня, начнутся ли беспорядки в нефтедобывающих странах после того, как цена упала ниже 40 долларов за баррель. Для мира, каким мы его знаем, не хорошо ни то, ни другое.
Существует множество разнообразных организаций энергетической безопасности (включая ОПЕК и МЭА, а также Международный энергетический форум с штаб-квартирой в Эр-Рияде). Большинство из этих организаций солидарно представляют либо потребителей, либо производителей энергии. Но не тех и других вместе. В этом смысле может оказаться очень кстати известная в России Энергетическая хартия, несмотря на то, что Россия решила свести контакты с этой организацией до минимума. В ней 50 государств-членов, подписавших Договор об энергетической хартии по защите инвестиций; в Процессе Энергетической хартии участвует ещё свыше 30 стран-наблюдателей.
Есть много государств, потребляющих или производящих энергоносители, а также государств-транзитёров. Все они являются членами рабочих групп и министерских форумов Процесса энергетической хартии. Более того, наша новая политическая декларация о Международной энергетической хартии, принятая на министерском саммите в мае этого года, способствовала активному вовлечению в Процесс Энергетической хартии крупнейших энергопроизводителей мира, в том числе США, Китая, Ирана, а также многих перспективных производителей энергии с Африканского континента (в особенности с востока Африки). К участию в процессе Энергетической хартии никого не принуждают; и если факта энергетического сотрудничества более 80 стран мира недостаточно для того, чтобы побудить производителей и потребителей начать диалог о том, как минимизировать волатильность цен и сократить геополитические риски, то я и вовсе не знаю, сможем ли мы о чём-либо договориться.
