«Ни шариата, ни демократии». Почему гибридный режим Эрдогана обречён на перевороты

Сегодня Эрдоган одержал победу над путчистами. Очевидно, что это усилит его личную власть в Турции в ближайшее время. Но стабильности его режиму в долгосрочной перспективе это не прибавит. Остановившись на полпути между прозападной демократией с её масскультурой, бездуховностью и чистым шариатом, Эрдоган неизбежно будет вызывать отторжение у сторонников как одного, так и другого. Поэтому попытки свергнуть его с поста будут продолжаться.

Уже давно, в 1994 году известный турецкий журналист Рушен Чакыр озаглавил свою книгу о партии «Рефах» Неджметтина Эрбакана «Ни шариата, ни демократии». Всё это показывает в первую очередь гибридный, промежуточный характер той институционализированной версии турецкого исламизма, которую создавал Эрбакан и наследником которой является нынешний президент Турции Реджеп Тайип Эрдоган.

Естественно, что в таких условиях режим Эрдогана не отвечает интересам ни прозападных светских кругов Турции и связанных с ними военных, мечтающих о реставрации кемалистской хунты, ни «настоящих» исламистов, благодаря ИГИЛ и связям с Катаром получающих сегодня всё большее влияние в Турции.

В результате в течение последнего месяца в стране сначала происходит теракт в стамбульском аэропорту, исполнители которого оказываются тесно связанными с ИГИЛ. А затем мы видим попытку государственного переворота, которую устраивают средние слои кемалистских военных. И в своем манифесте в ночь переворота они чётко сказали, что выступают за восстановление светских принципов власти в Турции, нарушенных Эрдоганом, и за изменение текста Конституции страны – возвращая её к кемалистским образцам.

Читайте также: Цель «игрушечного путча» в Турции: убрать Эрдогана или полностью сменить власть?

Тем самым режим Эрдогана подвергается нападкам с обоих флангов – и светского, и радикально-религиозного. И оба они практически одновременно перешли через Рубикон насилия, дав тем самым вполне ясный сигнал того, что их борьба приобрела абсолютно бескомпромиссный характер.

Эта практическая одновременность светского и религиозного натиска на режим Эрдогана заставляет задуматься и о возможной координации действий между ними. Понятно, что здесь мы входим в пределы очевидной конспирологии, но, думается, совсем не случайно то, что главным организатором попытки недавнего переворота Эрдоган объявил не кемалистские круги, а, пожалуй, одного из своих главных соперников на ниве турецкого исламизма – Фетхуллаха Гюлена.

Получается в итоге, что исламистский проповедник дёргает за ниточки кемалистских офицеров, которые при таком раскладе предстают лишь его послушными марионетками. И за теми, и за другими также вполне естественно стоят США. Совершенно явственный и никак не скрываемый оттенок антиамериканизма, прозвучавший в речах Эрдогана и его премьер-министра в ночь переворота, весьма в этой связи показателен. США в этой картине мира предстают как источник зла, манипулирующий не только прозападными лаицистами, но и исламистcкими радикалами.

В прошедшем перевороте эрдогановскому режиму удалось устоять. Говоря о тактике поведения в условиях критической ночи, следует отметить не только решительность и личное мужество самого президента Эрдогана, но и весьма тонкий и эффективный ход, предпринятый им в свою защиту. Это прямое обращение к городским низам Стамбула и других городов выходить на улицы в защиту своего президента.

Именно это и стало решающим эпизодом, склонившим чашу весов в сторону Эрдогана в этом конфликте, поскольку военные путчисты совсем не подумали о том же самом и действовали по сценарию «стандартного», если можно так сказать, верхушечного переворота, когда военные «спасители отечества» выводят танки на улицы, нейтрализуют прежнюю власть, захватывают телестанцию и объявляют народу о его «спасении». При этом сам народ по такому сценарию переворота, что называется, безмолвствует, и никак не привлекается заговорщиками к поддержке их планов.

Всё это, отметим в скобках, отражает ту крайнюю степень укоренившейся снобистской неприязни к низам, которая, пожалуй, типологически характеризует военную элиту, как, впрочем, и любую другую чисто технократическую элиту. Этот снобизм (а то и презрение) к массам и стало ошибкой заговорщиков. В результате им пришлось столкнуться не с разбегающейся президентской охраной, а с быстро отмобилизованными толпами сторонников Эрдогана из городских низов, к чему путчисты оказались психологически не готовы. «Не стрелять в народ» – вот ещё одна стереотипная мантра, которая привела к поражению многих переворотов. Включая и последний турецкий.

Итак, Эрдоган в этот раз победил. Но прибавит ли это устойчивости его власти в долгосрочной перспективе? Думается, вряд ли. Причина – всё в том же гибридном характере режима, не способного дать народу ни шариата, ни демократии.

Читайте также: Эрдоган: деспот, исполняющий историческую миссию

Сейчас, уже в первые дни после переворота, вполне чётко намечается курс на репрессии против не только конкретных участников заговора, но и против всей прокемалистской прослойки в турецком обществе. Уже в первые часы после победы Эрдогана поражает масштаб цифр: тысячи офицеров арестованы, тысячи судей отстранены от работы. И дальше пойдёт по нарастающей. Что, естественно, приведёт не только к росту неприятия Эрдогана в глубинных стратах кемалистских силовиков, но и к вполне прогнозируемому вою протеста на Западе по поводу нарушения прав человека.

Это сегодня, оказавшись перед фактом победы Эрдогана и прямого обвинения им американцев в организации путча, Керри в кои-то веки вынужден оправдываться и говорить, что Госдеп не причастен, а США выносят на Совет Безопасности ООН проект резолюции с осуждением переворота. Но пройдёт время, улягутся первые эмоции, и Эрдоган снова окажется под прицелом критики и в США, и в ЕС. В Европейском парламенте уж точно чего-нибудь примут – антитурецких лоббистских групп там достаточно. А всё это приведет к тому, что запрос на смену режима в Турции по-прежнему будет востребован на Западе. И майданный, путчистский или иные его возможные сценарии по-прежнему будут там серьёзно обсуждаться. А возможные действующие силы смены режима – будь-то стамбульские либералы с площади Таксим, или офицеры-наследники кемалистской хунты, или кто-нибудь ещё, будут более или менее открыто поддерживаться.

На руку именно такому развитию дальнейших событий играет и то обстоятельство, что уже в первые часы после ночи переворота появился весьма характерный цикл заявлений, что Эрдоган, дескать, сам инициировал переворот – для того, чтобы получить предлог для «завинчивания гаек», отказа от демократии и усиления личной власти. Естественно, что и эту версию тоже под вполне понятным соусом станут раскручивать на Западе.

С другой стороны, возрастание раскола между эрдогановским режимом и «правильными» исламистами также вполне прогнозируемо. Да, в последние несколько лет, в контексте египетского и сирийского конфликтов сложились возможности для ситуативного союза Турции и Катара, что привело к практически не скрываемым связям эрдогановского режима с ИГИЛ (речь и о поставках нефти, и об общей антикурдской повестке и прочем).

Но это ни в коей мере не снимает практически неразрешимых религиозно-доктринальных противоречий между турками Эрдогана и арабами-салафитами. Прежде всего та версия современного турецкого исламизма, которую реализовывали сначала Эрбакан, а затем Эрдоган, тесно связана с деятельностью прежде всего суфийских братств (главным образом, тариката Накшбандийя), которые, будучи ключевым элементом османской политической культуры, жёстко преследовались кемалистской хунтой.

А любой «правильный» салафитский имам очень быстро объяснит вам, что суфии являются для «правильного» правоверного мусульманина ещё большим злом, чем неверные и шииты. Поскольку суфии, с салафитской точки зрения, разлагают суннитскую общину изнутри, привнося в неё зачастую христианизированный мистицизм и прочие отступления от сунны Пророка. Именно поэтому борьба с суфиями и с опирающимся на суфийские ритуалы и поверья «народным исламом» как в широком постосманском ареале (от Балкан до Кавказа и Средней Азии), так и в Африке, является одной из ключевых и бескомпромиссных стратегий салафитской экспансии. Суфийских проповедников и активистов просуфийского «народного» или «традиционного» ислама салафиты высмеивают, преследуют и убивают практически по всему мусульманскому миру. Было бы странно и наивно думать, что эрдогановская Турция станет исключением из этого правила. Недавний теракт в стамбульском аэропорту весьма красноречив и показателен именно в этом отношении.

Читайте также: «У Турции нет друзей, а есть интересы»: что стоит за разворотом Эрдогана?

Этнический и исторический фактор лишь добавляют масла в огонь в этом растущем расколе между эрдогановцами и салафитами. Да, исторически ещё сто лет назад османский султан воспринимался в качестве халифа и хранителя двух святых мечетей в Мекке и Медине. Но с тех пор прошло уже очень много времени, и призраки османизма уже совершенно не нужны для почти открыто постулируемого салафитами арабского (а точнее, саудовского) лидерства в исламском мире. И в этой связи, когда Эрдоган приблизил к себе идеолога Ахмета Довутоглу с его концепцией «неоосманизма» и возрождения традиций Османской империи в политике современной эрдогановской Турции, это вызвало жёсткое неприятие и раздражение при саудовском дворе. Всё это подспудно приводит салафитскую Саудовскую Аравию и неоосманистскую эрдогановскую Турцию к стратегической борьбе за лидерство в суннитском мире.

Не случайно, что когда на этом факторе решил строить свою игру Катар, попытавшись в первые годы правления эмира Тамима и под руководством тогдашнего министра иностранных дел Халеда Аль-Аттыйи проводить ревизионистскую политику, направленную на подрыв саудовского доминирования в арабском мире, то именно союз с неоосманистами Турции стал естественным следствием этого.

Поэтому сейчас, когда право саудовских королей именоваться «Хранителями двух святынь» фактически поставлено под сомнение лидерами и идеологами ИГИЛ (согласно хадису «не может быть двух халифов, и если сразу два человека называют себя халифом, то убейте одного из них»), то саудовская реакция на неоосманистские претензии Турции на наследие халифата (и связи эрдогановцев с ИГИЛ) является крайне негативной. Сейчас же, после победы над путчистами, укрепив свою власть, Эрдоган, вполне логично, начнёт с большей настойчивостью проводить курс на лидерство Турции на внешнеполитической арене. И здесь его столкновение с арабами-салафитами выглядит практически неминуемым.

К этому добавляется и очевидная разница в культурной и общественной жизни Турции и салафитских стран. Та концепция «тюрко-исламского» синтеза, которую взял на вооружение ещё Эрбакан, позволяет эрдогановцам примирять исламистские лозунги с повседневной бытовой культурой практически западного типа, которую Турция получила в наследство от кемалистов. Всем известные образы курортов Анталии и ночной жизни Стамбула, от которых, в целом, не собирается отказываться Эрдоган (в этом отношении он отнюдь не имам Хомейни), не имеют ничего общего с тем пуританизмом, который проповедуют салафиты. Поэтому здесь градус напряжения тоже будет расти.

Итак, сегодня президент Эрдоган одержал победу над путчистами. Очевидно, что это усилит его личную власть в Турции в ближайшее время. Но стабильности его режиму в долгосрочной перспективе это не прибавит. Остановившись на полпути между прозападной демократией с её масскультурой, бездуховностью и чистым шариатом, Эрдоган неизбежно будет вызывать отторжение у сторонников как одного, так и другого. Поэтому попытки свергнуть его с поста будут продолжаться.

Данный текст отражает личное мнение автора, которое может не совпадать с позицией Клуба, если явно не указано иное.