Ещё месяц назад казалось весьма вероятным, что в российский Владивосток на Восточный экономический форум, который пройдёт с 11 по 13 сентября, могут приехать лидеры Северной и Южной Кореи – Ким Чен Ын и Мун Чжэ Ин. Если бы это произошло, то, учитывая уже подтвержденные визиты председателя КНР Си Цзиньпина и премьер-министра Японии Синдзо Абэ, Россия стала бы хозяйкой первого в истории многостороннего саммита ключевых государств Северо-Восточной Азии. К сожалению, сейчас уже стало ясно, что этого мегасобытия скорее всего не случится.
Вместо поездки во Владивосток Ким и Мун будут находиться в Пхеньяне, где на 12–13 сентября намечен межкорейский саммит.[1] Неприезд руководителей двух Корей на ВЭФ свидетельствует о том, что Россия не входит в число наиболее влиятельных игроков на Корейском полуострове. К таковым, помимо собственно корейских государств, можно отнести только США и Китай. В течение последних месяцев у Ким Чен Ына состоялись три встречи с Си Цзиньпином (все – на китайской территории), две с Муном и одна с Трампом. Москва и Пхеньян заявляют о намерении провести саммит Путина и Кима до конца года, но пока не известно, когда и где именно он состоится.
Есть две главные причины, в силу которых Россия остаётся на периферии геополитических игр, разворачивающихся вокруг Корейского полуострова. Во-первых, дипломатические ресурсы Москвы по-прежнему сосредоточены на Европе, а в последнее время ещё и на Ближнем Востоке. Восточная Азия, пожалуй, за исключением Китая, остаётся второстепенным направлением российской внешней политики.
Во-вторых, складывается впечатление, что по северокорейской проблематике российская дипломатия склонна следовать в фарватере Китая. Показательно, что Москва фактически делегировала Пекину полномочия договариваться с США по вопросам международных санкций в отношении Северной Кореи, которые затем единогласно принимаются Советом Безопасности ООН. В результате всё более ужесточающихся санкций, особенно тех, что были введены Совбезом со второй половины 2017 года, КНДР оказалась в ситуации экономической блокады, когда все основные статьи её экспорта поставлены вне закона, она отрезана от международной финансовой системы и серьёзно ограничены поставки в страну ряда жизненно важных товаров гражданского назначения, включая нефть, машины и оборудование. Возник когнитивный диссонанс: Москва постоянно твердит о том, что решить ядерную проблему Корейского полуострова с помощью санкций невозможно и что санкционные меры не должны приводить к ухудшению гуманитарной ситуации в Северной Корее, но при этом проголосовала за американо-китайские проекты резолюций, фактически направленных на удушение экономики КНДР.
Вне всяких сомнений – Россия должна тесно координировать шаги на Корейском полуострове со своим главным стратегическим партнёром КНР, признавая тот факт, что для Китая Корея имеет почти столь же важное значение, как для России Украина. Это, однако, не означает, что Москва должна отказываться от самостоятельной и значимой политической роли в корейских делах.
Мегапроекты на Корейском полуострове
Россия вряд ли может стать крупным политическим игроком на Корейском полуострове, не имея соответствующего экономического веса. Уже почти два десятка лет обсуждается три группы больших экономических проектов на Корейском полуострове, в которых России отводится роль одного из главных участников.
Во-первых, это проект прокладки газопровода из России в Южную Корею через территорию КНДР. Хотя «Газпром» недавно возобновил с южными корейцами переговоры о трубопроводных поставках газа,[2] перспективы проекта выглядят довольно туманно. «Газпром» не горит желанием финансировать дорогостоящий трубопровод через Северную Корею, тем более с учётом сохраняющихся на полуострове политических рисков. Главным трубопроводным приоритетом для «Газпрома» в Азии является не Транскорейский проект, а идущая в Китай магистраль «Сила Сибири». Кроме того, не вполне ясно, насколько Южной Корее нужен российский трубопроводный газ. Газовая инфраструктура Южной Кореи (так же, как и Японии) ориентирована на сжиженный природный газ (СПГ). В этих условиях предпочтение может быть отдано поставкам корейским потребителям российского СПГ с Сахалина (они уже осуществляются), а также с новых проектов в Арктике. Не случайно корейская газовая корпорация KOGAS проявляет повышенный интерес к участию в строительстве перевалочного терминала СПГ компании «Новатэк» на Камчатке.[3]
Вторая группа проектов связана с экспортом на Корейский полуостров российской электроэнергии, в том числе в качестве одного из элементов будущего энергетического суперкольца Северо-Восточной Азии.[4] Пока это скорее красивая идея. Создание интегрированного сообщества в такой чувствительной сфере как электроэнергетика требует тесных и доверительных политических отношений между его потенциальными участниками, чего в Северо-Восточной Азии не наблюдается. Кроме того, есть сомнения, что корейцы (как южные, так и северные) будут готовы закупать у России достаточно внушительные объемы электроэнергии. Генерация электричества – это высокотехнологичный процесс с высокой долей добавленной стоимости, поэтому индустриальные страны стараются производить максимально высокую долю электроэнергии на собственной территории. Не случайно, что уже много лет не удаётся запустить крупномасштабный экспорт российской электроэнергии в Китай: перетоки для китайцев через Амур идут, но в сравнительно скромных объёмах.
Наиболее перспективной и реализуемой представляется третья группа проектов – связанных с транспортом. Прежде всего речь идёт о соединении Транскорейской железной дороги с российским Транссибом. Для южных корейцев – а именно они должны будут нести основные расходы по этим проектам – стыковка железных дорог Юга и Севера имеет, во-первых, важное символическое значение – как начало реального воссоединения нации, а, во-вторых, даст Южной Корее прямой коридор в Евразию.[5] В принятой 27 апреля по итогам межкорейского саммита Панмунджомской декларации соединение транспортной инфраструктуры Севера и Юга обозначено в качестве приоритетной области практического сотрудничества и работа по нему уже началась. Важно, что Россия уже вложилась в проект транспортной интеграции Корейского полуострова и Евразии, потратив несколько лет назад около 300 миллионов долларов на реконструкцию железной дороги от российской станции Хасан до северокорейского порта Раджин.
Сотрудничество возможно и при санкциях
Все вышеперечисленные проекты могут быть реализованы только после снятия или существенного смягчения международных санкций, которые сегодня действуют в отношении КНДР. То же самое относится и к полноценному двустороннему торгово-экономическому сотрудничеству России с Северной Кореей. Оно сегодня крайне затруднено из-за санкций, за которые сама же Россия и проголосовала в 2016 и 2017 годах. Ущерб в результате нанесён не только северокорейской экономике, но и российской. Так, по некоторым оценкам, около трети занятых в строительной отрасли Приморского края – это рабочие из КНДР. После запрета на ввоз северокорейской рабочей силы заменить их, по сути, не кем. Поддержка Москвой в СБ ООН инициированных Вашингтоном «удушающих» санкций против КНДР выглядела тем более странной, что Россия уже в течение нескольких лет сама является объектом усиливающейся санкционной атаки со стороны США.
Будучи постоянным членом СБ ООН, Россия заинтересована в поддержании авторитета этого органа и хотя бы по этой причине должна соблюдать санкционные резолюции по КНДР, пока они не будут отменены или изменены решением Совбеза. Однако, как и любой юридический документ, ооновские резолюции оставляют определённый простор для интерпретации. Россия не обязана придерживаться абсолютистских трактовок санкций, чего требуют США и их союзники. Участвуя в санкционном режиме ООН, Россия должна учитывать свои политические и экономические интересы, а также руководствоваться гуманитарными соображениями. Ряд проектов между Россией и Северной Кореей вполне может быть реализован без нарушения резолюций СБ ООН. Речь, в частности, идёт об идее строительства автодорожного моста между Россией и КНДР через пограничную реку Туманная (Туманган). Следует предпринять усилия и по возобновлению регулярного паромного сообщения между Владивостоком и Раджином, которое было запущено весной 2017 года, но вскоре было приостановлено – во многом потому, что паромная линия не получила необходимой поддержки государственных ведомств и портовых властей.
В финансовой сфере и Россия, и КНДР в полной мере чувствуют на себе последствия монопольного статуса доллара, который всё чаще используется как инструмент для наказания неугодных Вашингтону государств. Почему бы, например, не создать российско-северокорейскую рабочую группу, для начала на уровне экспертов, которая бы креативно подумала над альтернативными способами взаимных расчётов. Возможно, одной из таких альтернатив могли бы стать криптовалюты. Северная Корея, как известно, отличается высоким уровнем развития IT-технологий, и, возможно, россияне и северные корейцы могли бы здесь наладить партнёрство, к которому впоследствии присоединились бы и другие страны, недовольные безраздельным доминированием доллара.
[1] https://sputniknews.com/asia/201808151067202409-south-korea-north-korea-economy-railways-community/
[2] https://iz.ru/755804/2018-06-15/gazprom-vozobnovil-peregovory-s-iuzhnoi-koreei-o-stroitelstve-gazopr...
[3] http://biznes-gazeta.ru/?id=news.view&obj=c5bfec301d9737167c9489604b8c6aa9
[4] https://www.kommersant.ru/doc/3113919
[5] https://www.washingtonpost.com/world/asia_pacific/south-korea-longs-for-a-train-to-europe--but-us-sa...
