Уйти нельзя остаться: ложная дилемма сирийской политики США?

23 ноября глава Центрального командования Вооружённых сил США генерал Кеннет Маккензи заявил о возобновлении операций против «Исламского государства» в Сирии на неопределённый срок. Это, однако, не помешало президенту Дональду Трампу перед началом юбилейного саммита НАТО вновь обосновать частичное возвращение контингента на территории к востоку от Евфрата исключительно стремлением защитить расположенные там нефтяные месторождения.

Есть большой соблазн объяснить эти расхождения в показаниях либо стремлением американских властей дезориентировать других участников сирийской драмы, либо их собственной дезориентацией. Однако выбор любой из трактовок грозит искажением логики реализации стратегии США в Сирии при Трампе, колоссальное влияние на которую оказывают зачастую недооцениваемые внутриполитические факторы, считает Владимир Бартенев, директор Центра проблем безопасности и развития факультета мировой политики МГУ, старший научный сотрудник Центра арабских и исламских исследований Института востоковедения РАН.

25 ноября глава Центрального командования ВС США генерал Кеннет Маккензи на полях международной конференции «Манамский диалог – 2019» в Бахрейне заявил о возобновлении операций США против «Исламского государства» в Сирии на территориях к востоку от Евфрата на неопределённый срок. Спустя неделю, на пресс-конференции по итогам встречи с генеральным секретарём НАТО Йенсом Столтенбергом в преддверии юбилейного саммита Североатлантического альянса, собственную версию американских манёвров озвучил главнокомандующий – президент Дональд Трамп. Произведённую ранее переброску ограниченного военного контингента в северо-восточную Сирию (взамен войск, только что выведенных по его же приказу в связи с турецкой операцией «Источник мира») он в очередной раз объяснил исключительно стремлением защитить расположенные в этом районе нефтяные месторождения.

Столь очевидные расхождения в показаниях, казалось бы, могут объясняться двояко. С одной стороны, в них можно увидеть стремление американских властей дезориентировать других участников сирийской драмы – замаскировать свои истинные намерения с целью получения тактических преимуществ в существенно усложнившихся за последние два месяца обстоятельствах. С другой – признаки дезориентации самих Соединённых Штатов, потери ими стратегических ориентиров политики на сирийском направлении. Достаточное число приверженцев и той, и другой трактовки можно встретить по обе стороны Атлантики. Однако есть подозрение, что выбор любой из них грозит искажением логики реализации сирийской политики США при Трампе. 

Чтобы избежать ошибки в рассуждениях, в первую очередь, необходимо – как при чтении детектива – восстановить некоторые важные детали запутанного сюжета с уходом американских войск из Сирии, за развитием которого мы наблюдаем уже в течение полутора лет.
Уход США из Сирии: «Мы закончили. Теперь это всё твоё»
Алан Кафруни
После ухода Вашингтона из Сирии сирийские курды могут только надеяться на поддержку со стороны Дамаска и Москвы. Поскольку Россия теперь заполняет вакуум, образованный предстоящим уходом США, в состоянии ли она использовать свои возросшие рычаги влияния ради реинтеграции полуавтономного сирийского Курдистана в состав суверенной Сирийской Арабской Республики, за которой в конечном итоге последуют свободные и справедливые выборы?
Мнения участников

На данный момент Трамп поднимал вопрос о выводе американских войск с территории Сирии трижды: один раз в более завуалированной форме, в марте 2018 года, после освобождения Ракки, и дважды – в виде прямого распоряжения, в декабре 2018 года и октябре 2019 года соответственно. Но всякий раз осуществить задуманное в полной мере не удавалось. В первый раз, прошлой весной, как считается, его отговорил министр обороны Джеймс Мэттис. Вторая попытка, уже гораздо более решительная, спровоцировала отставку главы Пентагона, после чего в роли главной сдерживающей силы выступил советник президента по национальной безопасности Джон Болтон, видевший в сохранении военного присутствия в Сирии ключевой компонент антииранской стратегии. В итоге американский двухтысячный контингент был сокращён только наполовину.

По ещё более замысловатой траектории развивались события этой осенью. Непосредственно перед вторжением Турции на север Сирии США сначала отвели своих военнослужащих (около 100 человек) от границы двух стран, а после ключевого телефонного разговора с Реджепом Тайипом Эрдоганом Трамп распорядился вывести остатки контингента из Заевфратья, чем застал врасплох всех, в том числе и своих советников. Это решение вызвало настоящий шквал критики – и в международном сообществе, и внутри США, в том числе со стороны соратников президента по партии. Среди тех, кто особенно не стеснялся в своих оценках, был и отставной генерал Джэк Кин, в прошлом заместитель начальника штаба Армии США, прямо назвавший решение Трампа «предательством» (курдов) и «стратегическим просчётом». Это, впрочем, не помешало ему получить приглашение в Белый дом и озвучить там аргумент, призванный оказать отрезвляющее воздействие на главу государства – необходимость контроля над нефтяными месторождениями северо-востока Сирии.

Знакомьтесь с будущими союзниками Америки! Мир после предательства Трампом сирийских курдов
Ричард Лахманн
Из-за предательства курдов Соединённым Штатам будет трудно привлекать союзников в будущих войнах. США, как и империалистические державы прошлых веков, зависят от местных жителей, ибо на них возложена большая часть боевых действий и управление территориями, которые империалистические страны завоёвывают или стремятся косвенно контролировать, пишет Ричард Лахманн, профессор социологии Университета Олбани.
Мнения участников

Президент среагировал позитивно, дав добро на частичное восстановление присутствия, но увязка последнего с нефтяным фактором вызвала новую бурю негодования сопоставимой силы и обвинения США в нарушении всех мыслимых норм международного права. В этой ситуации такие высокопоставленные лица политического и военного истеблишмента США, как специальный представитель по Сирии Джеймс Джеффри и председатель Объединённого комитета начальников штабов генерал Марк Милли, уже в первой половине ноября прямо обозначили контртеррористический императив в качестве основной причины восстановления военного присутствия.

Исходя из этого упомянутое заявление генерала Маккензи вряд ли стоит рассматривать в качестве программного – ничего принципиально нового журналистам, съехавшимся в столицу Бахрейна, он не поведал. Но главное не это, а то, почему показания ключевых представителей Госдепартамента, Министерства обороны и ВС США, с одной стороны, и президента Трампа, с другой, продолжают расходиться? Ответ на этот вопрос, как представляется, кроется в принципиальных различиях в логике восприятия событий в Сирии нынешним хозяином Белого дома и абсолютным большинством лиц, которые формируют политику США на данном направлении.

С кем вы, с глобалистами или патриотами? Соблазн трампистского выбора во внешней политике
Олег Барабанов
Предстоящие президентские выборы в США получают огромное глобальное измерение, когда все страны сейчас стоят перед соблазном трампистского выбора и страхом, что, возможно, придётся за него ответить. Это сочетание соблазна и страха само по себе может оказать дополнительную поддержку Дональду Трампу в мире, пишет Олег Барабанов, программный директор Международного дискуссионного клуба «Валдай».
Мнения участников

Президент США с первых дней своего нахождения у власти строит свою внутреннюю и внешнюю политику с мыслью о переизбрании. Своё отношение к «сирийской проблеме», равно как и ко многим другим вопросам международной повестки дня, он формулирует, в первую очередь, через оценку потенциальной реакции своего и колеблющегося электората и возможности выполнить предвыборные обещания, среди которых, напомним, звучало и обещание вернуть американских солдат из зон конфликта. В случае с Сирией оно основывалось не на скрупулезном анализе ситуации «на земле» и сопоставлении соответствующих дивидендов и рисков, а на логике «Америка прежде всего» и политической интуиции исключительной силы. Эти факторы сыграли свою роль и в 2018 году, но к концу 2019 года, на фоне официального старта президентской кампании и запуска процедуры импичмента, приобрели дополнительную значимость. Именно инстинкт самосохранения подсказал Трампу принять решение ограничить присутствие в Сирии в преддверии турецкого вторжения, а затем, в условиях чрезмерно негативной общественной реакции на него, согласиться на манёвр с частичным восстановлением присутствия.

Сохраняющаяся приверженность Трампа увязки присутствия именно с нефтяным фактором, как представляется, также обусловлен рядом индивидуальных и внутриполитических факторов, лишь опосредованно связанных с «сирийской проблемой». Во-первых, такая увязка позволяет ему минимизировать негативные имиджевые последствия своего предыдущего решения, не осуществляя его прямого пересмотра, то есть сохранить хорошую мину при плохой игре. Во-вторых, даёт возможность не акцентировать тему продолжения борьбы с «Исламским государством» после многочисленных громогласных заявлений о полной победе над ним и не обессмысливать значимый в усложнившихся внутриполитических обстоятельствах пиар-эффект от уничтожения аль-Багдади и его вероятного преемника.

Американские же дипломаты и военные, как известно, переизбранием не озабочены, и в их понимании полное свёртывание военного присутствия США в северо-восточной Сирии препятствует реализации всех без исключения ключевых задач на данном направлении. В их числе:

  • предотвращение усиления «Исламского государства», воспринимаемого как экзистенциальная угроза абсолютным большинством американских союзников в регионе (зафиксированного на фоне временного свёртывания операций в САР основного контингента войск в ноябрьском докладе генерального инспектора Министерства обороны Конгрессу);

  • восстановление взаимоотношений c курдами и репутации США как союзника (существенно подпорченной позицией Трампа);

  • противодействие дальнейшему усилению иранского и российского влияния в Сирии;

  • противодействие объединению большей части территории Сирии под властью правительства Башара Асада.

Ограниченное и поэтому малозатратное (на фоне ожесточённо критикуемых Трампом военных кампаний, проводившихся его предшественниками) присутствие американских войск на северо-востоке САР приносило США в первые три года его президентства зримые дивиденды. Никто в Госдепартаменте или в Пентагоне не рискует отстаивать резкое наращивание этого присутствия, но дивиденды его сохранения для дипломатов и военных стратегов очевидны и превышают возможные риски – такие, как угроза вступления в прямую конфронтацию с турецкой армией или правительственными войсками САР, поддерживаемых Россией и Ираном, воплощение которых в жизнь представляется маловероятным.

БВ-2017. Сессия V. Глобальные игроки: уйти нельзя остаться
13.03.2017

Таким образом, воспринимать сирийскую политику последних двух лет через призму классической дилеммы «уйти нельзя остаться» не совсем правомерно. Бесконечно переставлять в ней знаки препинания готов лишь президент Трамп, но абсолютное большинство представителей политического и военного истеблишмента в этом главу государства не поддерживает. Превратиться из ложной в истинную данная дилемма может лишь в случае радикального пересмотра Соединёнными Штатами фундаментальных основ сирийской политики: их принятия военной победы правительства Асада и восстановление САР в статусе полноправного члена мирового сообщества – через снятие санкций, содействие предоставлению Дамаску гуманитарной, экономической помощи, инвестиций и так далее. Но в этом в США не заинтересован никто – ни Трамп, в том числе по причинам электорального характера, ни представители исполнительной или законодательной власти.

Другими словами, выявленные «расхождения в показаниях» не являются дезориентацией ни в одном из двух значений этого понятия – ни сознательным введением в заблуждение противников или строптивых партнёров, ни утратой способности ориентироваться в хитросплетениях «сирийской проблемы». Для каждой из сторон предложенные ими обоснования военного присутствия являются на данный момент единственно правильными и возможными, и сирийское направление – лишь один из многочисленных примеров подобной какофонии мнений, с которой приходится сталкиваться специалистам по внешней политике США в эпоху Трампа.

Уже трижды продемонстрированная президентом на сирийском примере готовность пересматривать свои решения под влиянием советников и изменений внутриполитической и международной конъюнктуры должна указывать другим акторам на необходимость концентрироваться, в первую очередь, на общих, среднесрочных и долгосрочных императивах внешней политики США. В условиях закреплённой в доктринальных документах переориентации Соединённых Штатов на стратегическое соперничество с «ревизионистскими» (в их понимании) державами – Китаем и Россией – американское присутствие на Ближнем Востоке тем не менее сохраняет своё значение. Ждать его скорого свёртывания в Сирии было бы большой ошибкой, которой не стоит допускать лицам, ответственным за принятие решений в Москве, Пекине, Дамаске, Тегеране или Анкаре.

США на Ближнем Востоке: почему нельзя просто взять и уйти
Анатоль Ливен
Ближний Восток напоминает ситуацию на Южном Кавказе в середине 1990-х годов, хотя в гораздо более ужасающих масштабах. Тогда новые независимые государства тоже оказались в хаосе и вели так много войн, что среди западных журналистов, освещающих регион, было распространено предположение о том, что результатом будет создание нового Pax Russica с согласия большинства измученных жителей региона. Но этого не произошло. Более того, теперь понятно, что Россия никогда не сможет просто взять и уйти с Южного Кавказа. И, как обнаружили Обама и Трамп, США тоже не могут просто взять и уйти с Ближнего Востока, не вызвав новых бедствий, пишет Анатоль Ливен, профессор Джорджтаунского университета в Катаре.
Мнения участников
Данный текст отражает личное мнение автора, которое может не совпадать с позицией Клуба, если явно не указано иное.