Сегодня узы Китая и России, усиленные редкой теплотой в личном общении Си и Путина, делают раскол между ними маловероятным, даже если внешнеполитические круги Вашингтона рассчитывают на это. Что ещё хуже для Вашингтона, это заметный упадок во многих частях мира, а особенно на Ближнем Востоке, самого мощного актива США – «мягкой силы». О том, как решение Китая и России скоординировать свои силы повлияет на международный порядок, пишет Том О'Коннор, старший внешнеполитический обозреватель Newsweek, участник Ближневосточной конференции – 2022.
«Двое самых влиятельных людей в мире будут беседовать на территории одной из самых богатых и влиятельных наций на Земле. Соединённые Штаты, десятилетиями являвшиеся бесспорным мировым гегемоном, не участвуют». Эти слова появились в Newsweek за несколько часов до того, как председатель КНР Си Цзиньпин и президент России Владимир Путин впервые за более чем два года пандемии COVID-19 провели личную встречу.
Как и ожидалось, за встречей 4 февраля в Пекине, которая состоялась в преддверии открытия XXIV Зимних Олимпийских игр, последовало совместное заявление с изложением плана углубления двустороннего сотрудничества между Китаем и Россией по целому ряду вопросов от внешней политики и обороны до торгово-экономического сотрудничества.
Смысл этого заявления был ясным: старый однополярный мировой порядок, в котором доминировали США, давно страдающие от бессрочных конфликтов за границами и внутренних неурядиц, умер. Решение Китая и России скоординировать свои силы и влияние – не столько переворот, сколько просчитанное слияние стратегий на мировой арене, – вероятно, будет иметь серьёзные последствия для будущего международных отношений.
Китай и Россия уже начали тщательно взвешивать риски и возможности, чтобы закрепиться на богатом природными ресурсами Ближнем Востоке, который в последние годы оказался в центре самых кровопролитных конфликтов и самых интенсивных кризисов в мире. США ранее выступали в этом регионе в качестве ведущего гаранта запасов и маршрутов транспортировки газа и нефти, которые питают большую часть земного шара.
Термин «координация» является ключевым в совместном заявлении Си и Путина, потому что именно она отличает отношения Китая с Россией от отношений Пекина с любым другим правительством стран мира. Китайское правительство и правящая Коммунистическая партия создали сеть «партнёрских отношений» различной степени интенсивности с более чем ста странами, включая более половины членов Лиги арабских государств, а также Иран, Израиль и Турцию, и несколькими международными организациями, в том числе с самой ЛАГ. Однако только между Китаем и Россией существует с 1996 года «стратегическое партнёрство координации».
Эти отношения развивались на протяжении последней четверти века, в результате чего в 2001 году были подписаны российско-китайский Договор о добрососедстве, дружбе и сотрудничестве и договор о Шанхайской организации сотрудничества, которые с тех пор превратились во «всеобъемлющее стратегическое партнёрство для новой эры». Эта фраза впервые была использована в 2019 году.
Определить природу и последствия этой динамики «нового типа» сложно, особенно потому, что большая часть дискурса, особенно на Западе, поглощена сравнениями из времён холодной войны. Безусловно, прошлое имеет решающее значение для понимания глубинных мотивов Москвы и Пекина: для первой важны разрушительные последствия распада Советского Союза, объясняющие позицию России по отношению к расширению НАТО в Европе, а для последнего – часто цитируемое «столетие унижения», во время которого Китай страдал от беспрецедентных интервенций со стороны западных держав и Японии, не говоря уже о гражданских войнах с 1839 по 1949 годы, в которых погибло не меньше людей, чем в Первой мировой войне.
Но китайские и российские официальные лица и эксперты всеми силами стараются отвергнуть парадигму холодной войны в XXI веке, а также идею о том, что США могут использовать одну державу против другой, как это было полвека назад, когда Вашингтон культивировал связи с Пекином, чтобы насолить Москве.
Тогда знаменитая поездка президента Ричарда Никсона в Китай и последовавшая за ней стратегия были лишь реакцией на двусторонний идеологический спор, возникший между КНР и её более могущественным коммунистическим соседом. Сегодня узы Китая и России, усиленные редкой теплотой в личном общении Си и Путина, делают такой раскол маловероятным в ближайшей перспективе, даже если внешнеполитические круги Вашингтона некоторое время рассчитывали на это.
Что ещё хуже для Вашингтона, это заметный упадок во многих частях мира самого мощного актива США – «мягкой силы».
В то время как краеугольным камнем стратегии США на Ближнем Востоке был интервенционизм в различных масштабах – от вторжения в Ирак до вооружения борющихся против нежелательных лидеров повстанцев в Ливии и Сирии, Китай и Россия обещают укреплять государственную власть без споров о правах человека и свободных выборах. «Невмешательство во внутренние дела» – вот центральный принцип доктрины, которую разрабатывают Пекин и Москва.
Для Китая путь на Ближний Восток прокладывает инициатива «Пояс и путь», участниками которой являются почти все страны региона, за исключением Израиля, Иордании и палестинских территорий. Причём даже у этой троицы аппетит к китайским инвестициям только растёт. Ни одна страна в регионе не присоединилась к призывам США осудить Китай за нарушения прав уйгурского населения в Синьцзяне, даже несмотря на мусульманское большинство населения региона и особое отношение Израиля к геноциду, в котором Вашингтон обвинил Пекин.
Что касается России, то дипломатия Москвы оказалась привлекательным каналом для государственных и негосударственных акторов, втянутых в неразрешимые споры, которые либо исключают прямые переговоры, либо не могут быть урегулированы из-за крайне придирчивого подхода США к выбору собеседников. Традиционная военная мощь Москвы, усиленная многолетней модернизацией, уже стала важным фактором, поскольку ряд стран региона проявили интерес к российскому оружию (например, зенитно-ракетный комплекс С-400 приобретён Турцией, несмотря на введение санкций со стороны её союзника США.)
Хотя ни Китай, ни Россия не могут сравниться с военным влиянием США на Ближнем Востоке, пример Сирии, единственной страны в регионе, где Москва осуществила крупномасштабное военное вмешательство, стал серьёзной проверкой способности Вашингтона отстаивать свою внешнюю политику перед лицом сравнимых по силам соперников. Пекин и Москва объединились на раннем этапе сирийского кризиса, чтобы заблокировать одобрение Советом Безопасности Организации Объединённых Наций интервенции, продемонстрировав решимость, которой им не хватило ранее в отношении Ливии. По мере развития конфликта растущее сближение двух держав проявилось в поддержке президента Башара Асада и постепенном восстановлении его имиджа даже среди арабских государств, традиционно ориентированных на США.
Россия эффективно использовала своё положение для расширения присутствия на двух стратегических базах на побережье Восточного Средиземноморья, южном фланге альянса НАТО, и заняла позицию арбитра, готового говорить практически со всеми сторонами продолжающейся гражданской войны, в том числе используя активные каналы связи с сирийским правительством, Ираном, Турцией, США, курдскими сепаратистами и некоторыми оппозиционными организациями.
Сирия также присоединилась к китайскому проекту «Пояс и путь». Эта инициатива обещает предоставить истерзанной войной стране необходимые средства, чтобы обойти санкции США и продолжить восстановление. Стабилизация, обеспечиваемая Россией, может, наконец, привлечь китайский капитал в Сирию, укрепив позиции Дамаска и предоставив доступ к тем же портам, возле которых Россия развёртывает военно-воздушные и морские силы.
Однако, несмотря на то, что опыт США в Сирии стал ударом для внешнеполитических воззрений Вашингтона, Пекин и Москва по-прежнему сталкиваются там со значительными препятствиями, учитывая продолжающуюся нестабильность в стране, борьбу региональных акторов и отсутствие серьёзных усилий для достижения мира. Впрочем, усилия двух держав в настоящее время приносят положительные плоды.
Возможно, ещё важнее успехи Китая и России в налаживании контактов с Ираном. Перспективы возвращения США к ядерной сделке 2015 года, если она будет удачной и прочной, могут создать в этой стране открытую, но и намного более конкурентную обстановку. Также важен приход этих двух держав на геополитическое игровое поле в богатых монархиях Аравийского полуострова, охваченных скептицизмом и неуверенностью в связи с поворотом их давних американских партнёров к Азиатско-Тихоокеанскому региону. Это создаёт пространство для развития партнёрств «нового типа», которые, как надеются Путин и Си, должны стать моделью для международных отношений.
