Крупнейший источник всемирного роста (то есть широкомасштабный инвестиционный супербум в Китае) вот-вот иссякнет. Китай намеренно замедляет своё развитие <…> и не собирается помогать Европе и Америке встать на ноги, когда обе только-только начинают выбираться из рецессии.
В начале мая посол по особым поручениям МИД Сингапура Билахари Каусикан затронул вопрос, который окажет влияние на всех нас и будет определять политику Европы и Америки::
«Сегодня, когда в Китае начинается сложный второй этап реформирования, КПК [Коммунистической партии Китая] предстоит ответить на вопросы, касающиеся её самой. В ходе реформ придётся строить квадратуру круга – расширить применение рыночных отношений в важнейших секторах экономики, что призвано поддержать её конкурентоспособность, и в то же время обеспечить сохранение партией центрального политического контроля. Возможно ли такое? Вряд ли это кому-либо известно. На местном уровне не прекращаются социальные и трудовые конфликты. Борьба против коррупции вносит смятение в кадры КПК на всех участках работы. Однако мы не должны думать, что партию постигнет неудача. <…>
Президент Си Цзиньпин дал определение роли КПК, которая, по его мнению, состоит в том, чтобы встать во главе "великого обновления" китайской нации после столетия слабости и унижений. Но результатом реформ, даже если они окажутся полностью успешными, станет замедление экономического роста, что признаётся и самой КПК» (курсив мой; если же они окажутся не вполне успешными, то это означает сокращение ВВП).
В сущности, решение о резком изменении политики, похоже, уже принято в конце апреля, когда состоялось совещание «экономического политбюро» (а 10 мая соответствующие сведения просочились на страницы «Жэньминь жибао»). По-видимому, китайские власти больше не рады «росту» ВВП, подгоняемому кредитными вливаниями и государственным регулированием. Они видят «зоны риска», впервые поставлен вопрос о существовании «пузырей» на рынке недвижимости: «Интенсивное государственное регулирование сопряжено с повышением рисков. Если мы не в состоянии надёжно контролировать регулирование, то под его влиянием увеличится системный финансовый риск, начнётся спад ВВП и будут уничтожены накопления обычных граждан. Мы не должны использовать интенсивное регулирование для обеспечения роста ВВП». Поэтому политический курс будет направлен в сторону осуществления консервативной структурной реформы: «Экономика Китая будет развиваться L-образно, а не U- или V-образно. L-образность означает долгий процесс, а не период протяжённостью в один или два года». И в самом деле, похоже, что у властей серьёзные намерения – в «Маркет ньюс» сообщается, что общая сумма займов, выданных в апреле четвёркой крупнейших китайских государственных банков сократилась более, чем наполовину, по сравнению с уровнем марта.
Если боль станет невыносимой, то, конечно, вновь польются рекой кредиты, но потом опять последует переход на голодный паёк. Это сигнал о том, что крупнейший источник всемирного роста (то есть широкомасштабный инвестиционный супербум в Китае) вот-вот иссякнет. Китай намеренно замедляет своё развитие.
Да, именно «намеренно». Экономический рост КПК, конечно, нужен, но не любой ценой. В своей статье «Рождённый красным» (Born Red), опубликованной в журнале «Нью-Йоркер», Эван Оснос цитирует ответ китайского историка Чжан Лифаня на вопрос о том, что Си от имени Китая намерен поведать всему миру: «Мы все говорим о "кризисе веры". Это началось ещё при жизни Мао и продолжилось в период реформ и проведения политики открытости миру, – у людей создаётся впечатление, что быстрый рост материального благосостояния и политические потрясения потеснили в умах память об истории китайской духовности. Вот он и пытается решить эту проблему, чтобы создавалась новая идеология».
Читайте также: Поворот на Восток только начинается
«Си считал, что Китаю грозит большая внутренняя опасность, – пишет Оснос, – по сообщениям американских дипломатов, профессор, друг Си, утверждает, что Си Цзиньпину претит всеохватывающая коммерциализация китайского общества, сопровождающаяся образованием прослойки нуворишей, коррупцией в верхах, утратой ценностей, достоинства и самоуважения и такими "нравственными пороками", как наркомания и проституция». Если ему когда-нибудь доведётся встать во главе страны, предсказывает профессор, «он, скорее всего, со всей решительностью попытается искоренить эти пороки, может быть, даже за счёт нового класса богачей».
Полагают, что автором неподписанной статьи в «Жэньминь жибао», в которой содержится намёк на то, что широкомасштабное «снятие ограничений» представляет для Китая, скорее, проблему, чем решение проблемы, является главный экономический советник председателя Си Лю Хэ. К статьям «анонимных властей» в Китае относятся с полной серьёзностью. Публикация данной статьи, по-видимому, свидетельствует о том, что сторонники безудержного роста на основе снятия всяких ограничений проиграли (по крайней мере теперь) в споре со своими оппонентами на заседании «экономического политбюро», завершившегося в конце апреля.
Что же это означает в политическом смысле? А то, что крупнейший в мире источник роста – Китай – не собирается помогать Европе и Америке встать на ноги, когда обе только-только начинают выбираться из рецессии.
На западе «рост» – это магическое заклинание. Чем ответил западный мир на «великий финансовый кризис» 2008 года? Там сказали «отсрочим выплату [долга] и будем делать вид, что долг когда-нибудь будет уплачен». И этот ответ полностью соответствует условию возобновления роста. Но, кажется, всем нам о росте придётся забыть, и надолго. Долговой суперцикл кредитной экспансии заканчивается: то здесь, то там вздымаются волны кредитования, но на экономике они сказываются слабо или совсем никак. (Создаётся впечатление, что члены китайского политбюро признают этот факт с большей готовностью, чем Федеральный резерв и ЕЦБ.)
Какие политические партии в Европе смогут прожить без роста? Си отвечает, что это по плечу КПК. Но если ей это и удастся, то только благодаря жёсткой партийной дисциплине и строгой регламентации общественной жизни. Если же система даст сбой, то у КПК начнутся неприятности. Если Си прав, то ясно, какие последствия это будет иметь для Европы. Она уже ни на что не способна.
Читайте также Валдайскую записку №47: Поворот России на Восток, поворот Китая на Запад: взаимодействие и конфликты на Шёлковом пути
Второй момент касается мирового порядка. Объёмы китайского экспорта и импорта сокращались на протяжении 2014 и 2015 годов. И это происходило как раз тогда, когда американцы и европейцы утверждали, что они на пути к повышению темпов роста. Как такое могло случиться, если экспортируемые Китаем товары не покупались, а объёмы китайского импорта также сокращались? Если в Америке наблюдался рост, то как это она вдруг забыла о закупках китайских товаров? Разумеется, никто ничего не забывал. Сейчас мы начинаем понимать всё с большей ясностью, что хозяева открытого мира финансиализма и неограниченного кредитования создали системную проблему мирового масштаба. Травма 2008 года была не просто симптомом болезни, постигшей только Европу и Америку: деформации и системные проблемы распространились на весь мир.
В Америке сейчас разворачивается президентская гонка. Никогда ещё предвыборная кампания не достигала такого накала. Главный пункт противоречий между соискателями таков: одни говорят, что Америка должна по-прежнему охранять мировой политический порядок, а другие утверждают, что за это приходится слишком много платить, в то время как в самой Америке «ветшают мосты» и падает «качество школьного образования».
Но что тогда может быть положено в основание мирового порядка? Снова процитируем посла Сингапура Билахари Каусикана:
«Ценностная дипломатия? [Мы сейчас прекращаем говорить об этих ценностях] потому что демократия, свобода и права человека – суть многозначные термины и спорные концепции. Поверхностный консенсус существует только в отношении лексикона, однако за ним кроются фундаментальные и часто непримиримые различия в толковании. По большому счёту ценностная дипломатия сама представляется эвфемизмом, маскирующим тревогу, которую внушает Китай. Это не та игра, за которой страны юго-восточной Азии будут наблюдать с большим энтузиазмом. Я не хочу сказать, что мы за неё беспокоимся из-за Китая. Хотя, конечно, беспокоимся, поскольку наш регион граничит с Китаем – может быть, даже больше, чем крупные страны. Китай ставит перед Сингапуром уникальные по сложности задачи. Но мы реагируем иначе.
Существует школа мысли, в которой считают, что растущая самоуверенность Китая заставит АСЕАН тяготеть к США и их союзникам. Это правильно, но только отчасти. Если упустить этот факт из виду, то можно неправильно истолковать ход событий в Юго-Восточной Азии. Для малых стран этого региона, в силу своего географического положения столетиями обречённых жить в условиях соревнования между великими державами, балансирование, минимизация рисков и подчинение сильнейшему не являются альтернативами. Мы не видим противоречия в том, чтобы действовать по всем трём направлениям одновременно. Это отпечаталось в нашей дипломатической ДНК за столетия часто нелёгких испытаний.
Несколько лет назад я спросил у одного высокопоставленного вьетнамского чиновника, какое влияние изменения в руководстве оказывают на отношения между Вьетнамом и Китаем. Каждый высший руководитель Вьетнама, ответил он, должен и противостоять Китаю и ладить с Китаем, а если кто думает, что этого нельзя делать одновременно, тот не заслуживает быть лидером. В разной степени это справедливо и в отношении всех стран Юго-Восточной Азии».
Можно сказать, что для Китая страны АСЕАН являются тем же самым, что и страны Центральной Азии для России. Снова Каусикан:
«У холодной войны было одно достоинство – ясность структуры. По какую бы сторону идеологического водораздела мы ни находились, и даже в том случае, если мы притворялись, что разделяем идеологию движения неприсоединения, как это делал Сингапур, у нас никогда не было сомнений насчёт того, как себя позиционировать. В мировой системе, сложившейся после окончания холодной войны уже нет таких чётких разделений. Китай не враг. Но друг ли он?
Что это за держава – Китай? Очевидного ответа на этот вопрос нет. Конечно, у Китая нет веских причин любить международный порядок, который он не без справедливых оснований считает ответственным за то, что каждому китайскому школьнику известно как "столетие унижений". Рассчитывать, что Китай покорно согласится стать "ответственным игроком" в рамках мирового порядка, в создании которого он не участвовал, было с самого начала не очень реалистично».
Не раз говорилось, что у Китая (и России) нет веских причин ломать мировой порядок, от которого они получают выгоду. Но не изменяется ли как раз последнее обстоятельство? Если «ценностная дипломатия» кажется пустой затеей даже лощёному сингапурскому дипломату, в чём тогда состоит преимущество американского мирового порядка, из которого они якобы извлекают для себя немалую пользу? Конечно, Америка превосходит весь мир в военном отношении, но её нигде не ожидали с распростёртыми объятиями. Всем, в том числе китайцам и россиянам, хотелось всего лишь достичь уровня зажиточности западных стран.
Читайте также: Сбудутся ли российско-китайские мечты?
Происходящие в Китае события подсказывают нам, что и этот последний аспект меняется: основанная на долговой зависимости западная неолиберальная экономическая модель больше не пользуется спросом как из-за того, что с её помощью разрушаются рынки и разбазариваются ресурсы, так и потому, что обещанное изобилие оказывается иллюзией (для всех, кроме 0,01% населения мира). Но Си (а заодно с ним и многие россияне) считает, что мировой порядок, основанный на растущем потреблении, неравенстве и нравственной пустоте является «серьёзной внутренней угрозой», можно сказать – и угрозой существованию страны. Сейчас планируются меры противодействия этой «угрозе». Короче говоря, рассыпается в прах само основание американского XXI века (с его приманкой изобилия для всех), как бы там ни обсуждались все его за и против в ходе президентской кампании. Многих это расстроит, но, как говорится, такова жизнь.
