Встреча Трампа и Кима в Пханмунчжоме дала импульс дипломатическим контактам между Пхеньяном и Вашингтоном. Дипломаты пакуют чемоданы, и американо-северокорейские рабочие переговоры по ядерному вопросу, скорее всего, начнутся в ближайшее время. У США, и у Северной Кореи есть две опции – обратимых и необратимых шагов. Необратимыми являются отмена санкций (для США) и демонтаж оборудования (для КНДР), а обратимыми – приостановка санкций (для США) и замораживание оборудования в присутствии иностранных наблюдателей (для КНДР). Будущее покажет, какие из вариантов будут задействованы (возможны и гибриды, конечно), пишет Андрей Ланьков, профессор Университета Кунмин (Сеул).
30 июня в пограничном КПП Пханмунчжом состоялся третий американо-северокорейский саммит. Эта встреча была, безусловно блестящим образцом того политического театра, спектакли которого так хорошо умеет ставить президент Дональд Трамп и которого отнюдь не чураются два других ключевых участника мероприятия. Однако возникает вопрос: а что же дальше? В каком направлении будут развиваться события на Корейском полуострове после очередного «исторического и «эпохального» саммита, на котором, опять-таки, не было достигнуто никаких конкретных договорённостей?
Начнём с того, что эффектный, хотя и не слишком эффективный, саммит был нужен всем трём его участникам по внутриполитическим соображениям.
Дональда Трампа всё чаще критикуют за то, что ему не удалось выполнить большей части своих предвыборных обещаний: где та Великая американская стена, которая должна остановить поток злодейских мексиканских эмигрантов? А как обстоят дела с обещанной кандидатом Трампом модернизацией инфраструктуры? Для Трампа, который уже мыслит в категориях надвигающейся предвыборной кампании, было бы очень полезным показать, что по крайней мере на Корейском полуострове дела обстоят хорошо и ситуация там развивается в желательном направлении под его мудрым руководством.
Разумеется, на практике дела на Корейском полуострове – если судить с американской точки зрения – обстоят отнюдь не так уж хорошо. Ядерных испытаний больше не происходит, но при этом северокорейская ядерная и ракетная программа не остановлена. В КНДР продолжаются работы и над ядерными зарядами, и над межконтинентальными баллистическими ракетами, и (о чём многие забыли) над ракетами морского базирования.
Тем не менее Северная Корея соблюдает взятый на себя ещё на рубеже 2017 и 2018 годов односторонний мораторий на проведение ядерных испытаний и запусков ракет большой дальности. Дональд Трамп постоянно подчёркивает, что само введение этого моратория являлось успехом его дипломатии. Однако, с точки зрения предвыборной кампании, ему желательно бы продемонстрировать что-то более весомое и, главное, эффектное. Именно решению этой задачи и была посвящена встреча в Пханмунчжоме, которая послала неискушённой американской публике совершенно однозначный сигнал: президент работает над северокорейским вопросом, и дело идёт к ядерному разоружению Северной Кореи.
По внутриполитическим причинам саммит нужен был и Ким Чен Ыну. Многочисленные и обычно хорошо информированные источники внутри Северной Кореи сообщают, что сейчас в стране существует немалое недовольство дипломатическими навыками молодого лидера, а точнее, как считают многие в северокорейской элите, отсутствием таковых.
В феврале 2019 года Ким Чен Ын отправился на американо-северокорейский саммит в Ханой в полной уверенности, что там ему удастся договориться о снятии введённых ООН в 2016–2017 годах так называемых «секторальных» экономических санкций. Эти санкции не то чтобы ввергли северокорейскую экономику в кризис (ситуация в целом остается стабильной), но сделали невозможным продолжение того ощутимого экономического роста, который начался с приходом Ким Чен Ына к власти.
Наконец, внутриполитические соображения двигают и южнокорейским президентом Мун Чжэ Ином. Популярность Мун Чжэ Ина в последние месяцы снижается – в основном потому, что того социально-экономического чуда, которое обещал кандидат Мун Чжэ Ин на выборах два года назад, предсказуемо не произошло. Притом что далеко не все в Южной Корее рады сближению с Севером, значительная часть южнокорейского населения готова простить президенту экономические неудачи, если он только достигнет прогресса в отношениях с Северной Кореей.
Встреча в Пханмунчжоме дала Мун Чжэ Ину и его коллегам возможность продемонстрировать, что этот прогресс имеется в наличии, ситуация находится под контролем и движение в направлении мирного и стабильного Корейского полуострова продолжается.
Разумеется, реальная ситуация сильно отличается от той, как сейчас принято говорить, «оптики», которую пытались создать все три основных участника. По большому счёту, различия в подходах между США и КНДР остаются огромными, скорее всего – просто непреодолимыми.
Главное из этих различий связано с тем, что северокорейское руководство ни при каких обстоятельствах не согласится на полный отказ от ядерного оружия, а официальная позиция Вашингтона, наоборот, заключается в том, что единственным приемлемым результатом переговоров может быть только такой отказ, пресловутое «полное и полностью проверямое ядерное разоружение» КНДР. Правда, и американские дипломаты и американское экспертное сообщество в последние годы постепенно осознавали, что никакого ядерного разоружения не будет, но вот в высших эшелонах власти этого пока многие не понимают – а те, кто понимает (включая, возможно, и самого Дональда Трампа), открыто этого обстоятельства признать не могут.
Тем не менее встреча в Пханмунчжоме дала импульс дипломатическим контактам между Пхеньяном и Вашингтоном. Дипломаты пакуют чемоданы, и американо-северокорейские рабочие переговоры по ядерному вопросу, скорее всего, начнутся в ближайшее время.
В настоящий момент американские дипломаты настроены достаточно оптимистично и полагают, что в ближайшие месяцы им удастся заключить с Северной Кореей некое компромиссное соглашение по ядерному вопросу. Разумеется, это соглашение не будет предусматривать сдачу Северной Корее ядерного оружия, хотя, разумеется, его представят прессе и широкой публике именно в качестве «первого шага на пути к ядерному разоружению Северной Кореи».
Скорее всего, это соглашение будет предусматривать, что северокорейская сторона закроет некоторое количество своих ядерных объектов. В список этих объектов почти наверняка войдёт самый старый из северокорейских исследовательских и производственных центров, задействованных в ядерной программе – созданный ещё в начале 1960-х годов центр в Йонбёне (своего рода северокорейский Лос-Аламос или Арзамас-16). Впрочем, Йонбёном дело, очевидно, не ограничится: в число подлежащих закрытию объектов будет включено несколько иных предприятий северокорейского ВПК.
Пока неясно, будет ли соглашение предусматривать демонтаж оборудования или же дело ограничится простым замораживанием, то есть остановкой оборудования и допуском на объекты иностранных наблюдателей. В последнем случае эфемерность и обратимость такого соглашения очевидна: ведь иностранных наблюдателей северокорейцы в любое время могут отправить домой, а остановленное было оборудование запустить в буквальном смысле слова поворотом рубильника (в прошлом это ими уже проделывалось).
Впрочем, если даже если речь пойдёт о реальном демонтаже части оборудования, это не будет означать, что северокорейская ядерная программа прекратит своё существование – в последние годы в Северной Корее создан ряд новых центров, и далеко не все они известны США.
Ожидается, что в ответ США согласятся на ослабление действующих сейчас в отношении Северной Кореи международных санкций. Санкции эти вводились Советом Безопасности ООН с момента первого ядерного испытания, то есть с 2006 года, но после 2016-го общий характер санкций изменился. Ранние санкции касались в основном сырья и материалов для ракетно-ядерной программы, а также военной промышленности в целом, а принятые в 2016–2017 годы «секторальные санкции» нацелены на подрыв экономики страны в целом. Санкции эти делают для Северной Кореи незаконной почти любую внешнеэкономическую деятельность – Северная Корея не может ни экспортировать большинство тех своих товаров, которые пользуются хоть каким-то спросом на мировом рынке, ни импортировать многие товары, необходимые для нормального функционирования экономики.
Связано это с тем, что при нынешнем состоянии американо-китайских и американо-российских отношений решение о снятии санкций, если оно будет принято Советом Безопасности ООН, станет, фактически, необратимым: мала вероятность того, что представители Китая или России сейчас проголосуют за возвращение санкций к тому уровню жёсткости, на котором они находились с конца 2017 года. Если же санкции будут просто «приостановлены», то откат к жёстким санкциям произойдёт автоматически, просто по истечении оговорённого срока.
Иначе говоря, и у США, и у Северной Кореи есть две опции – обратимых и необратимых шагов. Необратимыми являются отмена санкций (для США) и демонтаж оборудования (для КНДР), а обратимыми – приостановка санкций (для США) и замораживание оборудования в присутствии иностранных наблюдателей (для КНДР). Будущее покажет, какие из вариантов будут задействованы (возможны и гибриды, конечно).
Таким образом, соглашение, работа над которым начнётся в ближайшее время, будет сугубо тактическим, хотя, разумеется, его попытаются продать публике как очередной «эпохальный прорыв на пути к ядерному разоружению». Фактически речь в соглашении пойдёт о том, что Северная Корея будет выведена из-под пресса санкций, а американская сторона добьётся приостановки северокорейской ядерной программы. Если обе стороны выберут обратимые варианты, то соглашение, скорее всего, просуществует недолго, если же дело дойдёт до демонтажа оборудования и формальной отмены части санкций, то соглашение может стать достаточно долговременным – можно напомнить, что прошлое соглашение о замораживании северокорейской ядерной программы, так называемое Рамочное соглашение 1994 года проработало восемь лет.
Главными бенефициарами такого соглашения, если оно, конечно, будет заключено, станут президент Дональд Трамп и – в меньшей степени – высший руководитель Ким Чен Ын. Президент Трамп, известный мастер пиара, представит избирателям такое соглашение как практически полный эквивалент денуклеаризации Северной Кореи, что, возможно, добавит ему некоторое количество голосов на ожидающихся выборах.
Учитывая, что соглашение желательно заключить до начала настоящей предвыборной компании, можно ожидать, что Трамп будет торопиться. Это, с одной стороны, даже хорошо – шансы на успех возрастают, а с другой плохо – велика вероятность, что Трамп решит ограничиться более простым и легко достижимым, но менее эффективным вариантом с обменом обратимыми уступками.
Ким Чен Ын тоже не останется в накладе: даже если санкции будут приостановлены лишь на какое-то время, эта передышка позволит ему навести порядок в экономике и, возможно, даже добиться возобновления экономического роста. Понятно, что такой поворот событий будет встречен с полным одобрением и северокорейской элитой, и северокорейским населением, так что популярность Ким Чен Ына опять возрастёт.
Так что нас ждёт частичный и несовершенный компромисс, однако и его следует приветствовать, ведь в соответствии со старым принципом – худой мир лучше доброй ссоры.
Надо понимать, что перед и Вашингтоном, и Сеулом, и международным сообществом стоит отнюдь не выбор между несовершенным и, возможно, недолговечным компромиссом – с одной стороны, и полным ядерным разоружением Северной Кореи – с другой.
Реальный выбор сейчас куда менее приятен, это выбор между частичным компромиссом, который всё-таки замедлит или, если повезёт, на какое-то время приостановит развитие северокорейской ядерной и ракетной программы, и полным отсутствием каких-либо соглашений. Во втором случае ядерная программа Северной Кореи будет продолжать продвигаться вперёд с впечатляющей скоростью, что в итоге сделает ситуацию ещё более опасной. Поэтому нам остаётся надеяться на компромисс.
