Сегодня ощущение возможности всеобщей катастрофы у американских элит чрезвычайно ослаблено. В американской администрации много зрелых людей, но до момента судьбоносных кризисов США не видят необходимости себя ограничивать. Вашингтон действует с большим азартом, который непонятен Москве. Опираясь на опыт Карибского кризиса и других эскалаций, российские руководители недоумевают, наблюдая за происходящим, пишет Андрей Сушенцов, программный директор Валдайского клуба.
Как и в случае с любым другим опытом, политический опыт жив, пока живы люди, передающие его другим поколениям. Кризисы холодной войны не так далеки от нас в историческом плане – и потому опыт второй половины XX века всё ещё полезен для современных политических элит. Анализируя российскую, украинскую и американскую практики передачи опыта новым поколениям политиков, можно отметить принципиальные различия между подходами этих стран.
Наиболее очевидны процессы, происходящие на Украине: это молодое государство с высокой степенью ротации элит, которые проявляют склонность к внешнеполитическим экспериментам и стремятся заново открыть для себя закономерности международной жизни и мировой истории. Зачастую переизобретение практик внешней политики приводит к скандальным последствиям, что мы и наблюдаем в случае с дипломатическими эксцессами Киева. Буквально на наших глазах Украина впервые получает опыт стратегического поведения в ситуации кризиса. Этот опыт всегда приобретается через высокорискованное поведение: в сегодняшнем кризисе Украина занимает примерно такую же позицию, которую занимала Куба в период Карибского кризиса 1962 года. Речь идёт о безрассудном с точки зрения ресурсоёмкости поведении на фронте, свирепых репрессивных мерах в отношении своих же граждан, стратегически очень рискованных шагах в виде ударов по российской инфраструктуре, внешнеполитическом оппортунизме в диалоге с партнёрами на Западе.
Совсем иная ситуация в России, где с советских времён сложилась закрытая система воспроизводства внешнеполитического опыта через МИД, аппарат Совета безопасности, Администрацию Президента и ключевой вуз, который воспроизводит кадры для этой системы, – Московский государственный институт международных отношений. Доступ в эти системные учреждения чрезвычайно сложен, а карьерный путь долог. МИД и внешнеполитическую систему России можно охарактеризовать как мастерскую опыта в том числе и потому, что специалисты МИДа ограничены своим регионом специализации и редко меняют своё страновое портфолио. Подобная институциональная густота российской внешнеполитической традиции обеспечивает преемственность поколений во внешней политике и необходимую передачу опыта.
Внешнеполитическая система Соединенных Штатов подвержена сильной ротации кадров и веянию политической конъюнктуры. Такие политики, как Джордж Шульц, Генри Киссинджер или Томас Грэм, которые могли бы стать собеседниками российских внешнеполитических элит и разделяли примерно общий с ними опыт внешней политики, выбыли из состава американской исполнительной власти к началу 1990-х годов. Если бы сегодня такие люди оказались бы в составе Администрации США, они бы продемонстрировали более рассудочное, взвешенное и осмотрительное поведение, чем нынешние лица, принимающие решения.
Сегодня «качество» американских политических элит существенно снизилось – наблюдается откат к внешнеполитическим инстинктам.
В известном интервью Дмитрия Тренина Фёдору Лукьянову не случайно возник слоган – «Верните страх!», который можно было бы сделать основным лейтмотивом нынешней системы международной политики.
В международных отношениях всё основано на опыте и рассудочности. Как и Вашингтон, Киев тоже пребывает в состоянии азарта, но в нынешних обстоятельствах недопустимы любые решения, принимаемые «на горячую голову». Для стран Запада разворачивающийся кризис в целом не касается ядра их жизненных интересов: даже поражение в Киеве повлечёт за собой перечень позитивных последствий для американского лидерства и их союзников в Европе.
Украинский кризис в целом можно охарактеризовать как «отложенную» гражданскую войну, которая могла состояться после распада Советского союза. Гражданские противостояния – очень деликатная тема, и для их понимания нужно уметь анализировать длинные политические циклы, глубоко знать регион изучения и обладать способностью к эмпатии. Однако в ключевых дипломатических вузах на Западе сокращают набор на курсы по регионоведению, делают акцент на менеджменте и проектной деятельности. У выпускников таких вузов проблемы с иностранными языками, и они не способны к социально-культурному погружению в среду потенциального визави.
Сегодня на Западе склонны воспитывать дипломатов как бюрократов, не способных к проведению сложных переговоров. Это далеко не та классическая дипломатия, которую мы знаем по эпохе Первой и Второй мировых войн. Вероятно, только Россия из классических европейских держав сохранила свою дипломатическую традицию. Благодаря сильной школе дипломатии и развитой институциональной среде взращивания профессионального опыта у дипломатов России вырабатывается способность видеть мир прагматично, без идеологизированных линз.
