Франция после выборов – глубоко расколотая страна, которая не сможет объединиться при новом президенте. Обособляются – или готовы обособиться – целые сегменты общества, считает Жак Сапир, профессор экономики Парижской Высшей школы социальных наук (EHESS) и МГУ им. М.В. Ломоносова.
Эммануэль Макрон избран новым президентом Франции, получив более 65% голосов. Однако этот результат омрачён низкой явкой (в выборах участвовало всего 74% французов). Поэтому правильно говорить о том, что Макрон был избран меньшинством избирателей – порядка 42%. Ничего подобного не было с 1969 года, когда Жорж Помпиду победил при очень низкой явке.
С таким результатом победу Макрона можно назвать очень условным успехом. При этом предвыборная кампания выявила все самые отвратительные явления во французском обществе. Элита, состоящая из богатых и влиятельных людей, шантажировала большинство французского общества, вынудив его делать выбор, который был ему крайне неприятен. Об этом свидетельствует низкая явка, к которой следует добавить исключительно высокое число пустых бюллетеней.
Эта кампания оставит очень глубокий отпечаток. Страна глубоко расколота и не сможет объединиться при новом президенте. Целые сегменты общества обосабливаются – или готовы обособиться. Французский социолог и географ Кристоф Гийи подробно проанализировал катастрофу этой так называемой «антифашистской» так называемой «мысли», которая представляет собой исключительно прикрытие интересов влиятельных групп.
Кто такой Макрон?
Безусловно, оба кандидата несут ответственность за такое положение вещей. Во-первых, это Макрон, который своим высокомерием в сочетании со своей незначительностью доказал, что он является продуктом того, что называется «системой». Его продавали избирателям словно «набор для стирки» (так выразился французский философ Мишель Онфрэ) или слишком жирное и слишком сладкое печенье в супермаркете. Он поднял планку в инструментализации памяти до неприлично высокого уровня. Показательна его ошибка в высказывании о массовой безработице на теледебатах 3 мая. Заявив, что Франция – единственная страна в ЕС, поражённая «массовой безработицей», и забыв о трагической ситуации в Греции, Испании, Италии и Португалии, он продемонстрировал свой настоящий ход мысли. Эти страны более не считаются страдающими от безработицы, потому что они предприняли – добровольно или по указанию Европейской комиссии – меры по «реформе рынка труда». Эти меры на самом деле усугубят ситуацию, которую они должны были разрешить, и в этом заключается фундаментальная ошибка, которая гораздо глубже формальной ошибки Макрона.
По сути уже было сказано всё о том, что представляет собой проект Эммануэля Макрона: о его поклонении перед неолиберализмом и Европейским союзом, о его ретроградстве, скрывающемся под маской модернизации. Это человек – воистину продукт тихого путча фондового рынка, как напоминает Од Ланселен, хотя она лишь очень приблизительно описывает механизмы и пружины этого путча. Вокруг него собираются мутные политики, неоднократно доказывавшие свою несостоятельность на протяжении последних двадцати-тридцати лет. Он не смог услышать то, что ему говорили французы. Убеждённый в своей правоте, этот президент по умолчанию будет фактором глубокого раскола французского общества.
Марин Ле Пен в безвыходном положении
Но и Марин Ле Пен несёт значительную долю ответственности за такое положение дел. Она не смогла в полной мере осуществить свою программу, невзирая на критику. А эта программа – впервые в истории «Национального фронта» – была связной и последовательной и затрагивала широкий спектр вопросов. Но своим лавированием в последний момент она способствовала смятению электората. Это объясняет её относительно низкий результат. После первого тура ей давали 38%, но надо отметить, что в последующие четыре дня она вела довольно неплохую кампанию и ей прочили уже 41–42% голосов. Однако, совершив новые ошибки, она опустилась до уровня 7 мая. Противоречивые заявления в конце предвыборной кампании – будь то по вопросу евро или пенсионного возраста (очень важная проблема для французов) – привели к катастрофе. Она сказала, что прислушивалась к мнению экономистов по многим вопросам – от евро до глобализации – но явно либо не услышала, либо не поняла их.
Эти примеры демонстрируют в лучшем случае дилетантизм по вопросам, имеющим жизненно важное значение для Франции и французов, в худшем – говорят об инструментальном подходе к данным вопросам, равно как и иным экономическим и социальным проблемам. Её боевой настрой трансформировался в неприкрытую агрессию. Но всё это, конечно, не делает её никакой «фашисткой» и не оправдывает никакое «наступление» на неё. Ранее я писал о том, как воспринимать такое позёрство. Тем не менее Ле Пен оказалась злейшим врагом тех идей, которые она якобы продвигала. Если она не задумается об этом и не извлечёт уроки, её политическая карьера закончится. Однако отчаяние, до которого её может довести эта ситуация, способно сделать политическую игру ещё более радикальной и опасной.
Риски политического раскола
Всё это вызывает глубокое политическое и культурное разобщение французского общества. Читая интервью и публичные заявления, осознаёшь, что сторонники Эммануэля Макрона и Марин Ле Пен живут в двух разных странах. Во-первых, в географическом смысле: это Франция периферии и Франция «метрополизации» [Guilluy C., La France périphérique : comment on a sacrifié les classes populaires, Paris, Flammarion, 2014], а также в культурном и социальном смысле. Это обособление имеет огромную важность и может стать предвестником крайне тревожного будущего. Когда стороны неспособны найти общий язык, открывается путь к гражданской войне.
Избиратели Жана-Люка Меланшона и по крайней мере значительная доля тех, кто либо бросил пустой бюллетень, либо воздержался против Макрона, движутся к иной форме политического раскола. Нетерпимое отношение к этому электорату останется одним из величайших и постыдных скандалов избирательной кампании. Но самое главное – эта истеричная и полная ненависти кампания толкнёт тех, кто называет себя «непокорными», к обособлению от политической системы. Цель ясна: лишить «непокорных» того числа депутатов, на которое они могли бы рассчитывать, исходя из собственной многочисленности. При таком сценарии уход «непокорных» с политической арены станет реальностью.
Есть, однако, и ещё одна форма политического раскола. Он не так заметен, но имеет место уже сейчас. Всё большее число иммигрантов и молодых французов мусульманского происхождения отвергают принципы равенства, на которых основана Республика. Здесь мы тоже имеем дело с обособлением, которое тем серьёзнее, что его терпят представители всех политических направлений, либо оказывая прямое покровительство, либо стремясь к спокойствию в обществе. Это обособление проявляется во всё большем исключении женщин из публичной сферы, неприятии школьного образования и в создании альтернативных и неконтролируемых образовательных сетей. Тихое наступление на секуляризм со стороны организаций, близких к «братьям-мусульманам», представляет собой громадную проблему для французской политической сферы. Настанет день, когда её придётся решать.
Выборы позади. Нам известно имя победителя. Но также нам известно, кто проиграл: абсолютное большинство французских избирателей. Сочетание сознательной воли одних и безответственности других лишило людей возможности волеизъявления. Но лучше не станет никому. Напротив – вероятным итогом выборов станет усугубление политического раскола, уже существующего во французском обществе. Хотелось бы ошибаться, но у Франции впереди, по-видимому, очень мрачное будущее.
