Опыт карантина и локдауна глубоко затронет образ жизни людей в разных странах мира. На фоне эпидемии COVID-19 стратегия локдауна широко использовалась в Европе (за исключением Швеции и Белоруссии). В Азии она применялась меньше, но использовалась на региональной основе в Китае. То же самое относится к Африке и Америке. Неужели мы, как некоторые утверждают, решили пожертвовать своими личными свободами и экономикой, чтобы спасти наиболее уязвимых из нас? Пишет Жак Сапир, профессор экономики Парижской Высшей школы социальных наук (EHESS) и МГУ имени М.В.Ломоносова.
Франсуа Ленгле, экономический обозреватель популярных во Франции телеканалов TF-1 и LCI, даже утверждал, что локдаун привёл к сохранению жизни богатых пожилых людей за счёт работающей бедноты, которая гораздо более уязвима для экономических последствий стратегии сдерживания. Итак, являются ли действия правительств, которые приняли решение ограничить деятельность населения, своего рода формой этического выбора в пользу богатых против бедных?
Эта идея этического выбора интересна. Но верна ли она? Решение об использовании всеобщего локдауна больше похоже на стратегию, за которую власти схватились от отчаяния, не справившись с текущими событиями. Именно это мы видели во Франции, Италии и Испании. Случай Франции интересен тем, что в первой декаде марта правительство и президент по-прежнему выступали с обнадёживающими заявлениями. Таким образом, вечером 6 марта, когда во Франции уже было обнаружено 613 случаев коронавируса, число которых удваивалось каждые 3 дня, г-н Макрон призвал французов не волноваться на том основании, что «нет причин менять наши привычки». 12 марта г-н Макрон подтвердил, что, «по мнению учёных», ничто не может помешать французам, «даже самым уязвимым», пойти на избирательные участки на первый тур муниципальных выборов. Затем, 16 марта, в своём телевизионном обращении он уже говорил о «войне» против вируса и объявлял об общем локдауне. Конечно, не хватало масок, водно-спиртового геля, респираторов, кроватей в отделениях интенсивной терапии…
В Италии и Испании правительства запаниковали из-за катастрофического развития эпидемии в Ломбардии и Каталонии. В связи со всем вышесказанным можно прийти к выводу, что за решением о введении карантина стоит обычный страх. В случае Франции это был страх быть обвинённым в халатности (он воплотился в угрозы уголовного преследования после многочисленных жалоб); страх, связанный с тем, что правительство столкнулось с болезнью, реальная летальность которой в начале марта ещё была плохо понятна; наконец, страх, что иностранцы воспримут происходящее в стране как хаос.
Это решение имело свою цену. Начнём с экономической цены. Она будет значительной. Локдаун и его последствия вызвали серьёзный экономический кризис. Во Франции падение ВВП в 2020 году составит от 10% до 12%. В Италии и Испании этот показатель, безусловно, дойдёт до 10%, а в России, возможно, до 6%. Впрочем, экономический кризис является лишь одним из аспектов цены локдауна.
Существуют также человеческие издержки, которые будет трудно измерить. Локдаун, призванный защищать людей, также убивает. Он убивает пожилых людей, которые отрезаны от своих семей, социальных связей и умирают от отчаяния. Он также убивает много молодых людей из рабочего класса, которые, будучи отрезанными от своего социального окружения, впали в алкоголизм или наркоманию. Локдаун убивает хрупких, депрессивных или аутичных людей. Он также порождает убийственный взрыв семейного насилия, ибо люди вынуждены долгое время существовать в ограниченном пространстве. Немногочисленные имеющиеся данные показывают, что насилие в отношении детей увеличилось на 90%, а насилие в отношении женщин – почти на 100%.
Эти человеческие издержки будут преследовать нас вплоть до отмены локдауна или даже до начала следующего года, что затрудняет сбор надёжных статистических данных. Но нет сомнений, что ущерб будет высоким.
Знали ли власти об этом до принятия решения о локдауне? Здесь мы должны ответить отрицательно. Потому что не было проведено широкомасштабного эксперимента, который позволил бы пролить свет на все последствия относительно длительного карантина.
С другой стороны, человеческие издержки кризиса, вызванного локдауном, можно было спрогнозировать. Мы знаем, что любой резкий рост безработицы вызывает резкий рост прямой смертности (самоубийства), но также и косвенную смертность (рост заболеваемости из-за обнищания части населения). Всё это было известно из исследований врачей и социологов. Кажется немыслимым (хотя, увы, не совсем невозможным), что правительства не осознавали, что локдаун грозит экономической катастрофой.
Поэтому власти, вероятно, оказались перед выбором: либо позволить болезни забрать какое-то количество жизней, что привело бы к судебным процессам и к обвинениям в неспособности адекватно отреагировать на пандемию, либо принять меры, которые тоже приведут к смертям – но таким, к каким общества более или менее привыкли. Это циничный выбор, но очень политический.
Факт остаётся фактом: этот выбор подчёркивает как предрасположенность так называемого демократического правительства к посягательству на общественные свободы, так и вопиющую неподготовленность Франции и других европейских стран к риску эпидемии.
Эта неподготовленность любопытна, если не сказать большего. После эпидемии атипичной пневмонии (2002–2004 годы) во Франции было проведено множество исследований. Учёные, включая вышеупомянутого профессора Дидье Рауля, обладателя премии INSERM 2010 года и одного из наиболее цитируемых французских исследователей, предупреждали власти о риске, связанном с новой подобной эпидемией. Подготовка к таким кризисам велась до 2010–2012 годов. Но вскоре это перестало интересовать власти и финансирование иссякло. Интересный вопрос – почему?
Почему структура, которая должна была отслеживать риск эпидемии, была расформирована? Почему запасы, достаточные в 2010 году, постепенно сократились до такой степени, что генеральный директор Министерства здравоохранения профессор Жером Саломон отдельно указывал на это в 2017 году? Почему, столкнувшись с неготовностью правительства что-то с этим делать, он не подал в отставку?
Похоже, что в области национальной безопасности финансовые соображения превалировали над стратегическими до такой степени, что государство оказалось беспомощным и не имело другого выбора, кроме как установить локдаун со всеми вытекающими из этого последствиями. И это, безусловно, поднимает этические вопросы, помимо политических.
