Существует три возможных сценария для любых органических объектов или процессов – эволюция, революция и забытая всеми инволюция. Отталкиваясь от данной матрицы, можно проанализировать сегодняшнее состояние евразийской интеграции и возможные сценарии развития ЕАЭС, пишет Кубатбек Рахимов, экс-советник премьер-министра Киргизской Республики.
В рамках прошедшей в мае 2021 года Центральноазиатской конференции Международного клуба «Валдай» были высказаны различные мнения о развитии сотрудничества России со странами Центральной Азии, включая инструментарий в виде интеграционных объединений. Диапазон мнений широк, тема была, есть и будет дискуссионной.
В частности, автор данной статьи сказал в своём докладе о том, что ЕАЭС получил нокдаун от одной-единственной международной организации – Всемирной организации здравоохранения. «Никто не говорит о нокауте, но именно нокдаун будет наиболее точной характеристикой. Фактически под давлением одной международной организации (ВОЗ) в одночасье были парализованы общий рынок труда и передвижение граждан внутри союза, дезорганизованы внутрисоюзные пассажирские и грузовые перевозки, вводятся ограничения по обороту товаров как внутри общего рынка, так и при экспорте-импорте, катастрофически проседает туристический сектор и в целом индустрия гостеприимства. ВВП стран ЕАЭС по итогам 2020 года также показали снижение в абсолютном и относительном измерении». Фактически речь идёт о том, что Евразийская экономическая комиссия не смогла предложить свой вариант совместных действий в условиях пандемии и, по сути, признала отсутствие и наднациональной эффективной бюрократии как синергии национальных бюрократий, и неких общих синхронизированных решений.
Также на конференции в Казани прозвучало мнение, что «Россия признала, что там есть субъектность, но не региональная, а страновая, местная. Поэтому теперь улеглись переживания по поводу дисбаланса – делаем то, что можем, не стремимся прыгнуть выше головы. То же и с ЕАЭС: не получается углубить интеграцию, и не надо – значит, ЕАЭС уходит в боковую ветвь эволюции. Россия смирилась с тем, что он затормозился в промежуточном состоянии, и, скорее всего, на Узбекистане в качестве наблюдателя его расширение закончится».
С другой стороны, есть некое представление, что ЕАЭС как геополитический проект Российской Федерации прямо связан с экономико-географическим вектором: «В течение следующих пяти-семи лет Россия не сможет сделать выбор между двумя стратагемами – двигаться на Юг или же на Север, очерчивая то пространство (речь не о политических границах, а о цивилизационных и экономических, и последние чрезвычайно важны), где мы можем поддерживать устойчивость и определять правила игры, прежде всего экономические. Россия будет понемногу обращаться то к одному, то к другому, а после того, как выбор всё же будет сделан, он определит нашу политику сразу на несколько десятилетий».
Был интересный срез с неким эмоциональным окрасом в отношении действий РФ в интеграционных процессах: «В рамках того же ЕАЭС Россия нередко не соблюдает ей же самой заключённые договорённости. И получается, что стратегии есть, а конкретных дел – нет. В добрососедском сотрудничестве России и стран ЦА местами не хватает искренности, и хотелось бы, чтобы эта ситуация поменялась. ЕАЭС мог бы быть гораздо более привлекательным.
Впрочем, прозвучала и другая, более оптимистичная точка зрения – о том, что как раз последнее время в регионе, ставшем неотъемлемой частью мировых процессов, сформировалась новая атмосфера доверия. Отношения России и ЦА определяются не только экономическим взаимодействием, но и тесными культурными, гуманитарными связями, взаимным тяготением. Государства ЦА традиционно рассматривают Россию как наиболее стабильного союзника и партнёра. Прежде всего речь идёт о безопасности, торговле и образовании». Это прямо касается Казахстана и Киргизии как членов ЕАЭС, Узбекистана как наблюдателя и Таджикистана как потенциального наблюдателя в ЕАЭС или члена объединения в среднесрочной перспективе.
Можно сделать ряд предварительных выводов в отношении перспектив развития евразийской интеграции.
Первый вывод
Евразийская интеграция – это процесс эволюционный. Возможной «революцией» мог бы быть сценарий ЕЭП образца 2013 года, когда был шанс на полноценное вовлечение Украины в общее евразийское экономическое пространство.
Ряд исследований по данной тематике показал серьёзный экономический выигрыш всех сторон, если бы интеграция России, Белоруссии, Казахстана и Украины пошла по данному сценарию. Был сделан вывод, что «по своему масштабу экономики республик ЕЭП и Украины в 2012 году превысили уровень в 3,4 процента от мирового ВВП. Следует отметить, что это больше доли этих стран в мировом ВВП, достигнутой к концу советского периода (2,9 процента в 1990 году по оценкам Всемирного банка). Конечно, советская экономика функционировала в совершенно иной хозяйственной и ценовой среде, и корректные оценки её вклада в мировое хозяйство крайне затруднительны. Однако следует признать, что к настоящему моменту ключевые государства постсоветского пространства достигли показателей, превышающих максимумы советского периода». Но Украина на рубеже 2014–2015 годов заложила крутой геополитический вираж и по итогу значимым образом снизила объёмы торговли и взаимных инвестиций со странами ЕАЭС. В ближайшей перспективе разговоры о её евразийской интеграции лишены смысла.
В 2015 году к «тройке» (РФ, РБ и РК) присоединились Армения и Киргизия в рабочем «эволюционном» режиме. Данное вступление двух малых экономик не сильно повлияло на общий результат с точки зрения ВВП или объёмов внешней или внутренней торговли, но заложило элементы эрозии общего внешнего фронта с точки зрения режима изъятий, льгот и послаблений, что не самым лучшим образом отразилось на взаимоотношениях стран «тройки». Отказ от совместного синхронного вступления России, Белоруссии и Казахстана во Всемирную торговую организацию, раздельное вступление РФ в 2012 году и Казахстана в 2015 году и до сих пор продолжающиеся переговоры Белоруссии с ВТО, по мнению ряда аналитиков, тоже не способствовали монолитности нового интеграционного объединения. Но в целом, несмотря на режимы изъятий и ограничений, наличие различного рода торговых и нетарифных барьеров, использования механизмов поддержки собственных производителей, необходимо признать, что евразийская экономическая интеграция является второй в мире по глубине и охвату после европейской интеграции в рамках Европейского союза, невзирая на свой эволюционный характер.
Второй вывод
Необходимо быть аккуратным в случае режима инволюции (усыхания) евразийской интеграции и чётко обозначить ряд позиций, которые не будут пересматриваться или подвергаться ревизии. Это связано с двумя основными «фронтами» евразийской интеграции – Таможенным союзом и по факту едиными техническими регламентами. Скептическое отношение к единым евразийским технологическим платформам и множеству красивых, но малоперспективных проектов имеет право на жизнь. Вполне возможно, что в случае инволюционного сценария придётся пожертвовать как ими, так и частью бюрократии, отвечающей за это в ЕЭК. На уровне евразийских think tanks необходимо прописать вышеуказанный инволюционный сценарий, исходя из прагматизма и геополитической реальности.
Третий вывод
Прорыва не будет, оснований для этого нет, а эволюционный сценарий требует постоянного контроля и внутренней реформации. Статус наблюдателей в ЕАЭС (Молдавия, Узбекистан и Куба) не позволяет говорить о том, что они в силу многих обстоятельств быстро и легко его обменяют на постоянное членство. Участники Зоны свободной торговли с ЕАЭС (Сербия, Иран, Вьетнам и Сингапур) также вряд ли будут рассматривать варианты полноценного вхождения в состав ЕАЭС. То есть привлекательность вступления в интеграционное объединение упирается либо в отсутствие комплементарности экономик, либо в территориальной разорванности, не позволяющей эффективно развивать сотрудничество, либо в желание потенциальных членов получить взамен многомиллиардные вливания от РФ практически на невозвратных условиях. Для слабых экономик стран, ранее бывших частью СССР, общий рынок во многом покрывается Договором о зоне свободной торговли СНГ. С важнейшим партнёром стран ЕАЭС – Китаем – с 2018 года действует временное соглашение о торгово-экономическом сотрудничестве.
Соответственно, в рамках эволюционного сценария необходимо особое внимание уделить внутренним преобразованиям и не придерживаться догматически Договора о ЕАЭС, а с учётом сегодняшних геополитических реалий находить наиболее эффективные формы сотрудничества.
Определённая разочарованность евразийской повесткой не должна приводить автоматически к инволюционному сценарию, но для этого необходимо изменить центр тяжести в самой системе многогранной евразийской интеграции, которая не сводится только к экономической. Более того, политическая интеграция внутри ЕАЭС может вполне идти по «пятнистому» варианту, отталкиваясь от опыта союза России и Белоруссии, который получил новый импульс развития в новых геополитических условиях холодной войны 2.0.
