Движение на автопилоте: политический символизм и отсутствие исторических достижений G7

Президент Барак Обама, по-видимому, мало чего ожидал от саммита G7, состоявшегося в Исэ-Симе на японском острове Хонсю. И его можно понять: до конца президентского срока г-на Обамы остаётся всего семь месяцев, и даже если бы он захотел добиться согласия союзников по какой-либо крупной инициативе, ему всё равно не удалось бы претворить её в жизнь, не говоря уже о том, чтобы поставить её себе в заслугу.

В результате американские средства массовой информации освещали встречу в верхах не как важные консультации между главными союзниками США, а, скорее, как удобный предлог для посещения президентом Обамой Хиросимы и полезную площадку для его критических выпадов против республиканского кандидата Дональда Трампа.

Г-н Обама, безусловно, отвечает за собственные решения о том, в каком ключе проводить последнюю на своём президентском веку встречу G7. Но за освещение саммита американскими СМИ он ответственности не несёт ни в первую, ни во вторую, ни в третью очередь.

Саммит в Исэ-Симе – сорок вторая по счёту встреча глав государств «большой семёрки», включая семнадцать саммитов G8 (1997–2013), когда в группу входила и Россия. За эти годы «семёрка» прошла значительный эволюционный путь: изменился не только её состав – изменились её назначение, деятельность, влияние и роль в мире. Однако нынешний период не отмечен какими-либо историческими достижениями ни в одной из перечисленных областей.

Читайте также: Западу следует усмирить гордыню

Хотя лидерам G7 и удалось подтвердить приверженность прежним позициям по ситуации в Южно-Китайском море и по Украине, а также объявить о наличии у них (довольно скромных) планов по борьбе с изменением климата и другими проблемами, дальше этого они не пошли. Проблема отчасти заключается в том, что они попросту не знают, как им быть дальше.

Зародившись как механизм для координации действий крупнейших западных экономик во время экономических потрясений середины 70-х годов прошлого века, «семёрка» в последние годы холодной войны и ожесточённого соперничества между США и СССР начала играть заметную политическую роль. Её политический символизм и стал той причиной, по которой тогдашний президент США Билл Клинтон на саммите G7 в Денвере в 1997 году, окрещённом «саммитом восьми», настоял на том, чтобы главы правительств государств-членов пригласили в группу Россию. Экономика здесь была совершенно ни при чём: Китай даже тогда являлся крупнейшей экономикой незападного мира, в два с лишним раза в номинальном исчислении превосходившей экономику России, но членом G7 он не был. Ни при чём была и система государственного управления России.

И тем не менее – участие России в саммитах G8 имело значительные последствия. Во-первых, различие во взглядах между Вашингтоном, его союзниками и Москвой придавало политическим дискуссиям большее значение. Поскольку согласие между членами G8 достигалось всегда нелегко, то сочли за благо обсуждать те вопросы, по которым позиция России могла изменить положение к лучшему, в том числе проблемы нераспространения и борьбы с терроризмом. В свою очередь это привлекало повышенное внимание СМИ, поскольку потенциально скандальные встречи обычно более интересны, нежели благодушные посиделки добрых друзей, а трудно давшиеся договорённости (а то и резкие публичные препирательства) возбуждают больше любопытства, чем обычные рутинные мероприятия. Вспомнить хотя бы широко разошедшуюся по миру единственную фотографию президентов Обамы и Владимира Путина с саммита G8 2013 года в Лох-Эрне: язык их телодвижений лучше всяких слов говорит о состоянии американо-российских отношений в то время.

Читайте также: Фёдор Лукьянов: России не нужно вписываться в западную иерархию – эпоха «восьмёрки» закончилась

Во-вторых, обсуждения, проходившие между семью первоначальными членами G8 и Россией, временами отвлекали внимание от ещё одной ключевой проблемы, а именно – от отрицательного воздействия глобализации на некоторые социальные группы и от протестной реакции со стороны антиглобалистов. В то же время после сопровождавшихся насилием широкомасштабных акций протеста, связанных с проведением в Сиэтле в 1999 году саммита Всемирной торговой организации, страны, принимающие встречи G8, стали проводить их не в больших городах, а в более удалённых и безопасных местах. Отсечение СМИ от экономически мотивированных протестующих лишь усилило внимание журналистов к политической роли G8.

В-третьих, членство России в G8 открыло перед группой новые возможности, особенно в части поиска формата для участия Китая, что обеспечило бы G8 продолжительное существование в будущем в качестве клуба ведущих мировых держав. Хотя G8 столкнулась на этом пути с большими трудностями, особенно ввиду того, что страны «семёрки» не могли придумать, каким образом привлечь Китай к полномасштабному участию в деятельности группы без наделения его статусом члена, и не желали, чтобы полноправным членом организации становилось ещё одно недемократическое государство, возможности для этого все же оставались. Сегодня нащупать путь поступательного развития ещё труднее. Отчасти виной этому распря между G7 и Россией, отчасти – бурное развитие Китая за последние 10–15 лет.

После исключения России из группы «семёрке» ещё предстоит заново определить свои задачи и роль. До известной степени это вполне естественно, поскольку прошло всего два года, и у лидеров G7 много других дел как в их собственных странах, так и на мировой арене. Но вследствие этого G7, похоже, всё ещё продолжает двигаться на автопилоте.

Чтобы её взбодрить, потребуется проявить волю к лидерству, творческий подход и некоторые мыслительные способности. Если G7 уже не суждено быть поистине всемирной организацией, а перспектива роста её весомости представляется всё менее вероятной, то самый многообещающий путь – это возвращение к корням и повторное обретение статуса комиссии по координации, особенно если лидеры «семёрки» готовы отказаться от нынешней практики согласования длинных, но предсказуемых совместных заявлений и выпуска подборок данных, в которых задокументированы их, не имеющие юридической силы, «обязательства».

Читайте также Валдайскую записку №146: Большая семерка и БРИКС в посткрымском миропорядке

«Семёрка» могла бы принести больше пользы в качестве форума для расширенного стратегического диалога между Вашингтоном и многими его ближайшими партнёрами. Тогда не надо будет прибегать и к искусственному давлению, чтобы предъявить публике хотя бы какой-то результат.

Поскольку уходящий президент США возглавить подобное преобразовательное мероприятие не в состоянии, и до саммита в Исэ-Симе на это не дерзнул никто другой, то г-н Обама, по понятной причине, решил сосредоточиться на обеспечении двух важных лично для него составляющих своего наследия – на нереалистичном стремлении к миру без ядерного оружия и на более реалистичном (но всё же сомнительном) плане избрания в качестве своего преемника кандидата от Демократической партии, который смог бы защитить и закрепить его достижения (или то, что он таковыми считает). А пока остаётся лишь гадать, представит ли следующий президент США – или глава какого-либо другого государства-члена G7 – долгосрочные перспективы развития этой организации. 

Данный текст отражает личное мнение автора, которое может не совпадать с позицией Клуба, если явно не указано иное.