Нравится нам это или нет, но Ким Чен Ын прав: на настоящий момент на Корейском полуострове существует два государства, которые находятся друг с другом во враждебных отношениях. О том, почему это скорее хорошо, чем плохо, пишет Андрей Ланьков, профессор Университета Кукмин (Сеул).
Казалось бы, общеизвестным фактом является то, что на территории Корейского полуострова с 1948 года существуют два государства. В политической реальности это действительно так, но вот в реальности юридической до недавнего времени существовала несколько фантасмагорическая ситуация. Правительства Южной и Северной Кореи не признавали существования друг друга. Каждое из них заявляло, что является единственной законной властью на всём полуострове. Территорию, находившуюся под контролем другого, они рассматривали как «временно оккупированную» (позиция Пхеньяна в отношении Юга) или как «захваченную мятежными бандформированиями» (позиция Сеула в отношении Севера).
Обе стороны не уставали повторять, что объединение страны является главной конечной целью их политики. С 1972 года полагалось официально считать, что это объединение должно быть достигнуто мирным путём, в результате переговоров между двумя корейскими правительствами. Впрочем, на практике всем было понятно, что ни та, ни другая сторона не исключает и варианта с вооружённым присоединением «отколовшейся части страны».
Обе стороны шли на немалые юридические и даже лингвистические ухищрения, чтобы показать, что «другая Корея» не является «полноценной заграницей». В частности, для описания торговли между Кореями или поездок из одной Кореи в другую были выдуманы специальные официальные термины, которые отличаются от тех, что используются в корейском языке для описания торговли между двумя разными государствами или поездок за границу. Южнокорейское правительство назначало губернаторов в провинции Северной Кореи, а северокорейские власти до 1972 года официально считали, что столицей КНДР является город Сеул (Пхеньян считался лишь временной ставкой правительства). Разговоры о трагичности раздела страны и необходимости этот раздел в кратчайшие сроки преодолеть были и на Севере, и на Юге частью как школьной программы, так и официального дискурса в целом. Идея объединения как высшей цели, своего рода политического «второго пришествия» была глубоко укоренена в культуре обоих корейских государств и казалась абсолютно незыблемой, хотя всем объективным наблюдателям было уже давно понятно, что к политической реальности эта идея не имеет ни малейшего отношения. Однако 2024 год стал годом её внезапного и, скорее всего, необратимого крушения, причём инициатива в этом исходила не от Юга, а от Севера.
В конце декабря 2023 года Ким Чен Ын выступил с первой из серии речей, в которых он заявил, что политика, направленная на объединение страны, была стратегически ошибочной и что Южную Корею следует воспринимать не как оторванную территорию, населённую единоплеменниками, а просто как ещё одно соседнее государство – причём государство враждебное. Соответственно, в КНДР началась массовая кампания по изъятию из публичного пространства многочисленных монументов и памятных знаков, посвящённых идее объединения. Северокорейская печать стала использовать официальное название Республики Кореи, которое до этого было категорически запрещено к употреблению, а организации, которые занимались отношениями с Югом, были распущены – подразумевается, что отныне за отношения с Южной Кореей будет отвечать МИД.
Всё это внесло немалое смятение в головы простых северокорейцев, которым десятилетиями объясняли, что главной причиной их проблем является раскол страны и что только объединение будет означать решение этих проблем. Однако Северная Корея – не та страна, где принято задавать вопросы по поводу решений высшей власти, так что перестройка политики в отношении Юга идёт там без особых проблем.
Слов нет, эта перестройка является признанием реальности, которая существует уже много десятилетий. Однако не следует забывать того, что реальность в политике признают обычно в тех случаях, когда это признание кому-то выгодно. Данная ситуация не является исключением.
В условиях огромного неравенства в доходах и уровне жизни между двумя корейскими государствами для сохранения внутриполитической стабильности в Северной Корее необходимо максимально изолировать население страны от информации о Южной Корее. Вдобавок может оказаться полезным убедить простых северокорейцев, что Корея Южная – это другая страна, так что её экономические успехи нужно воспринимать примерно так же, как воспринимаются экономические успехи Норвегии, Сингапура или Дубая, то есть как успехи тех, кто к самой Северной Корее прямого отношения не имеет. Не ясно, удастся ли северокорейскому руководству провести подобную перестройку массового сознания – в любом случае, на это потребуются десятилетия. Тем не менее первый шаг сделан.
На заявления северокорейского руководства на Юге отреагировали, но реакция у находящихся (пока) у власти консерваторов оказалась совсем другой, чем у оппозиции. Консерваторы заявили, что северокорейское руководство предало национальные идеалы, и, отказавшись от святой идеи объединения, в очередной раз продемонстрировало свою антинародную, антинациональную сущность. При этом консерваторы подчеркнули, что они сами по-прежнему верны идее объединения, которого, конечно же, следует достигать мирным путём. Однако в их официальных документах, в том числе и в речи, которую 15 августа 2024 года произнёс президент Южной Кореи Юн Сок Ёль, однозначно говорится: объединение Кореи должно быть достигнуто только в рамках «системы либеральной демократии», то есть в рамках той системы, которая существует в Южной Корее. Иначе говоря, линия консерваторов сводится к тому, что Северная Корея рано или поздно должна признать правоту Южной и присоединиться к ней на южнокорейских условиях.
В целом это изменение позиции не случайно. Ситуация в Южной Корее уже давно сильно отличается от той, что существует на Севере, где большинство населения, насколько можно судить, искренне верило, что объединение будет означать резкое улучшение его жизни, и стремилось к объединению. Как показывают опросы, на Юге отношение к объединению уже довольно давно стало скептическим, а то и прямо враждебным. Зажиточные южане не рвутся брать на содержание нищий Север, а в сознании южнокорейской молодёжи Северная Корея давно превратилась в жалкую и немного комичную страну-лузера, дел с которой никто иметь не хочет.
Ситуация в Сеуле такова, что оппозиция, скорее всего, в ближайшие месяцы придёт к власти. В таком случае мы столкнёмся с принципиально новой ситуацией: впервые за восемьдесят лет, прошедшие с раздела страны, правительства обоих корейских государств официально заявляют, что восстановление единства Кореи более не входит в их планы.
К каким последствиям приведёт такая ситуация? Скорее всего, будет открыт путь к нормализации отношений КНДР и РК через их переосмысление как обычных межгосударственных отношений. До определённой степени образцом здесь может послужить та нормализация отношений между ФРГ и ГДР, которая была достигнута в начале 1970-х годов. Это, скорее всего, пойдёт на пользу корейским отношениям, так как химера «объединения», интерес к которому у элит (а на Юге – и у большинства населения) давно потерян, делала межкорейские отношения излишне эмоциональными и затрудняла решение проблем, возникающих между двумя корейскими государствами.
Нравится нам это или нет, но Ким Чен Ын прав: на настоящий момент на Корейском полуострове существует два государства, которые находятся друг с другом во враждебных отношениях. Прав и его бывший партнёр по переговорам Лим Чжон Сок: главная задача сейчас заключается в том, чтобы превратить эти отношения из враждебных в, по крайней мере, отношения мирного сосуществования.
