Страны Запада и Китай вступают в острую конкуренцию за развивающийся мир, где основным инструментом станут программы помощи и развития, и развитый мир здесь выступает во многом в роли догоняющего. России подобная трансформация и экспансия (географическая и тематическая) БРИКС, очевидно, выгодны, пишет Дмитрий Разумовский, директор Института Латинской Америки Российской академии наук.
БРИКС, стремительно набиравший динамику в первое десятилетие своего функционирования, столкнулся в последние несколько лет с кризисом развития – под кризисом понимается не упадок, а перелом, переходное состояние. На уровне официального дискурса слово «кризис» никогда не звучало, риторика оставалась преимущественно оптимистичной, однако экспертное сообщество призывало переосмыслить роль объединения, преодолеть возраставшие внутренние противоречия. Сама логика развития любого объединения подразумевает, что будут чередоваться периоды роста, расширения повестки, преобладания центростремительных сил и кризисы, когда необходимо искать новые основы сближения.
Причины пробуксовок, как это всегда бывает, – внешние и внутренние. С одной стороны, началась фундаментальная трансформация процесса глобализации (и этот процесс лишь набирает обороты), основные принципы и механизмы которого страны БРИКС призывали реформировать. Этот вызов сегодня встаёт перед всеми глобальными многосторонними организациями, БРИКС здесь не уникален: ВТО, «Большая семёрка», G20, даже ООН и его структуры – все они столкнулись с потерей статуса универсальных площадок формулирования глобальных правил игры. Для БРИКС это, с одной стороны,проблема самоидентификации, так как страны выступали за трансформацию глобальных механизмов, навязанных развитыми странами. В то же время это и возможность «пересобрать» объединение, превратившись в альтернативную, новую платформу объединения всего развивающегося мира. Последний сценарий неминуемо подразумевает расширение союза – как в форме принятия новых членов (что уже происходит), так и в формате БРИКС+, к которому постоянно обращаются в текущем председательстве Китая в 2022 году.
Сложности БРИКС были вызваны и внутренними причинами. Испытанием для БРИКС стал 2020 год, когда объединение, вопреки ожиданиям, практически не показало себя в противодействии пандемии COVID-19. Задумывавшийся изначально как клуб наиболее экономически динамичных экономик, союз пяти стран стал внутренне сильно неоднороден. Китай и Индия продолжают сменять друг друга как лидеры экономического роста, в то время как Бразилия, ЮАР и Россия с середины 2010-х годов находятся в системном кризисе, когда падение ВВП чередуется со стагнирующим ростом. Экономические сложности в Бразилии и ЮАР привели к смене элит, новые лидеры стремились критически переосмыслить свои цели и приоритеты в объединении.
К торможению активной работы в БРИКС привело и обострение противоречий между Китаем и Индией или по линии Китай – Бразилия. Возвышение Китая, закрепление за ним роли «главного спонсора» БРИКС (прежде всего в качестве основного учредителя Нового банка развития) является своего рода вызовом для Пекина, так как грань между лидерством и доминированием, как показывает опыт других объединений, обычно очень тонка. Свою лепту внесла и накопившаяся неудовлетворённость реальными достигнутыми результатами десятилетней работы объединения: многие инициативы, включая задачи по усилению голоса развивающихся стран и реформирования институтов глобального регулирования, так и остались лозунгами.
Для понимания перспектив БРИКС имеет смысл посмотреть на эволюцию подходов к объединению действующего правительства в Бразилии. Победа Жаира Болсонару в 2018 году воспринималась частью экспертов как момент риска для «пятёрки», поскольку новые элиты во власти не скрывали своего стремления сделать основную ставку на сближение с США. Негативные сценарии не реализовались, однако Бразилиа действительно существенно переосмыслила свои приоритеты, цели и задачи от участия. В отличие от предшественников из стана левых (президентов Лулы да Силва и Дилмы Русеф) задачи сплочения Глобального Юга под своими знамёнами и перестройки миропорядка Болсонару были не близки. А вот более прагматичные, технократические направления, объективно выгодные стране (технологическое сотрудничество, борьба с оргпреступностью, цифровизация и Банк развития), были выбраны в качестве приоритетов в год председательства в 2019 году. Как ни парадоксально, такое сужение повестки сыграло скорее конструктивную роль в развитии БРИКС, так как качество проработки совместных решений было столь высоко, что шерпа РФ в БРИКС, заместитель главы МИД Сергей Рябков, даже отметил блестящую организацию, сказав, что конкретики стало гораздо больше, чем общих деклараций.Перефразируя известное высказывание Александра Горчакова, можно сказать, что бразильское председательство позволило БРИКС «сосредоточиться», сменить экстенсивный рост повестки предшествующих лет интенсивным продвижением по действительно важным и компромиссным направлениям.
Приход новой администрации Джо Байдена в Вашингтоне в 2021 году привёл к охлаждению энтузиазма в бразильских элитах относительно перспектив сближения с США. В Бразилиа услышали угрозы действующего американского президента, сделанные ещё в ходе предвыборной кампании, – ввести санкции против тропического гиганта, если тот не пересмотрит свою политику в Амазонии. Тревогу Болсонару вызывает и включение экологической тематики в повестку НАТО.То есть не исключён рост внимания военного альянса к региону Амазонии, что традиционно является чрезвычайно чувствительной темой для бразильцев. В этом контексте бразильский лидер пересматривает свой ранее сдержанный подход к БРИКС, осознавая его важность и стратегическое значение для страны как инструмента противодействия изоляции в случае реализации рисков ухудшения отношений с США и ЕС. В этой логике Болсонару сегодня ратует за расширение объединения, в том числе в рамках БРИКС+, а в официальных выступлениях он говорит о необходимости реформировать ВБ, МВФ и Совбез ООН, что было сложно представить ещё несколько лет назад.
Географическая экспансия
О расширении за счёт включения новых полноправных членов говорили с первых лет функционирования БРИКС. Так как первоначально преобладала концепция БРИКС как альянса цивилизаций, где каждый макрорегион представлен одним лидером, то наиболее вероятным было включение крупной исламской страны. Обычно рассматривались кандидатуры Индонезии, как крупнейшей по населению исламской страны мира, и Египта. Недавняя заявка на вступление шиитского Ирана меняет эту логику, так как, видимо, при приглашении Тегерана на недавний 14-й саммит БРИКС Китай ориентировался на исключительную важность страны именно с точки зрения её энергетического потенциала как одного из лидеров по запасам углеводородов.
Возможность вступления в БРИКС Аргентины также обсуждалась давно, но Бразилия была заинтересована в сохранении своей роли регионального лидера, представителя всей Латинской Америки. Возможность конкуренции со стороны Буэнос-Айреса не вызывала энтузиазма у властей тропического гиганта даже в период правления левых, несмотря на дружественные отношения стран в тот период. Аргентина тогда ещё не сталкивалась с теми экономическими проблемами, которые она переживает сегодня, экономика страны была одной из самых динамичных в регионе.
В настоящее время страны переживают не лучший период в истории своих двусторонних отношений, между лидерами не установилось доверительных, дружественных контактов. В БРИКС любое решение о приёме новых членов принимается консенсусом, но легко ли будет получить поддержку властей Бразилии по вступлению Аргентины – большой вопрос. Вступление Аргентины в объединение не только обострит политическое соперничество– страны являются крупнейшими производителями продовольствия, конкурируя на многих рынках. Появление в БРИКС второй страны с одного континента окончательно отдалит организацию от изначальной концепции объединения политических и экономических лидеров своих континентов (или цивилизаций). Однако обозначенные проблемы являются и возможностями.Новая глобальная ситуация требует от развивающихся стран отодвигать старые обиды на второй план, работая над задачей повышения репрезентативности БРИКС, расширяя его потенциал в решении продовольственного и энергетического кризисов. А без Аргентины достичь этой цели будет гораздо сложнее, так как вместе две латиноамериканские страны способны обеспечивать продовольствием более 1 миллиарда человек. А участие в объединении ещё одного государства региона, тем более партнёра по МЕРКОСУР, несмотря на конкуренцию, создаёт и возможности доносить до других латиноамериканские повестку и приоритеты.
На момент написания материала Жаир Болсонару официально не комментировал свои решения по поддержке/неподдержке вступления Аргентины, пока заявления ограничились словами министра экономики Паулу Гедеса о возможности подключить Буэнос-Айрес к Новому банку развития. Однако сам факт официальной подачи обращения о вступления может указывать, что, возможно, существуют некоторые неофициальные договорённости между Бразилиа и Буэнос-Айресом.
Включение новых полноправных членов БРИКС – процесс долгий, который даже при согласии всех участников может занять несколько лет. Китайский же подход к внешней политике традиционно отличается гибкостью и действием сразу на нескольких уровнях. Именно таким «вторым треком» призван стать БРИКС+. Существуют два подхода к реализации сотрудничества в рамках указанного формата. Известен подход России, которая продвигала концепцию «интеграции интеграций», подразумевающую кооперацию интеграционных проектов, где страны-участницы являются лидерами (ЕАЭС, МЕРКОСУР, Южноафриканский таможенный союз). Китай мог бы участвовать через Всестороннее региональное экономическое партнёрство. Если подходить к понятию «интеграция» именно как к формализованному процессу либерализации торговли, то в настоящее время отдельные региональные интеграционные блоки действительно были бы заинтересованы в реализации глубоких форм интеграции, например через подписание соглашений о свободной торговле (ДСТ). МЕРКОСУР, имея с ЕАЭС подписанный Меморандум о сотрудничестве, последовательно предлагает евразийскому блоку начать торговые переговоры. В сближении со всеми объединениями был бы заинтересован и Китай, однако многие страны видят существенные риски от таких соглашений для своих производителей. Может показаться парадоксальным, что формат «интеграции интеграций» продвигала именно Москва, чья внешнеторговая политика консервативна, ЕАЭС обладает лишь единичными ДСТ с третьими странами. Несмотря на оптимизм многих экспертов относительно перспектив установления такой сети торговых соглашений между интеграционными блоками, автору в среднесрочной перспективе подобные прорывы видятся маловероятными. Во многих странах или объединениях сегодня усиливается запрос на закрытость, защиту национальных производителей для достижения большей промышленной и технологической независимости. Готовность активно сотрудничать в создании единой финансовой или логистической инфраструктуры не означает готовность Бразилии, России или, возможно, Аргентины, открывать свои рынки и усиливать конкуренцию с импортом из Китая.
Подход Китая к реализации формата БРИКС+ подразумевает скорее «союз регионализмов», когда в диалоге участвуют не торговые блоки, а региональные объединения (ШОС, СELAC, Африканский союз). Со всеми указанными организациями у Китая налажен диалог (или он является их участником), существует широкая повестка сотрудничества, касающаяся экономических, политических, научно-технологических и других тематик. Очевидно, что плюсом китайского подхода является гибкость, так как нет необходимости вести речь о торговых соглашениях, навязывая жёсткие стандарты. Единственным формальным препятствием для реализации модели сегодня является неучастие Бразилии по решению Болсонару в CELAC с 2019 года, возвращение страны в организацию пока не обсуждается.
Однако можно ожидать, что позиция бразильского лидера в разумной перспективе поменяется на фоне разочарования в пробуксовывающем сближении с США. Заметно смягчение позиции и в отношениях с леворадикальными правительствами Латинской Америки, прежде всего Венесуэлы (именно сохранение участия этой страны в CELAC стало поводом к выходу Бразилии). В любом случае – если решение о возможном возобновлении участия в общерегиональном союзе и будет принято, то, скорее всего, после выборов в октябре 2022 года. В случае победы левого политика Лулы да Силва возвращение страны в CELAC можно считать предрешённым. Поэтому Пекин готов выждать время – китайские подходы к дипломатии и международной политике известны своим стратегическим видением на долгую перспективу, текущие формальные препятствия для реализации их планов воспринимаются как временные, которые нужно просто переждать. В общении с китайскими коллегами, занимающимися темой БРИКС, ощущается подобная убеждённость в объективной взаимовыгодности и полезности формата для всех участников.
Новые реалии – новая повестка
Китай в год своего председательства отметился не только инициативами по расширению БРИКС, но и значительно развил повестку, включив 23 приоритета по пяти направлениям. Такого количества инициатив в рамках БРИКС не было уже давно, хотя большинство направлений работы продолжают развитие прежних приоритетов.Однако обращает на себя внимание удивительная схожесть повестки у всех основных международных форумов в 2022 году. Например, в рамках прошедшего в начале июня под председательством США IX Саммита Америк Вашингтон продвигал повестку, включающую в себя проблемы постпандемийного восстановления, борьбы с продовольственным и энергетическим кризисами, сотрудничества в сфере здравоохранения, инноваций, безопасности, экологии, торговли. Пересечения с приоритетами Китая в БРИКС значительны. Основной посыл Вашингтона в ходе саммита можно сформулировать как желание ограничить присутствие внешних игроков в зоне их традиционных интересов. Китай, никак не участвовавший в Саммите Америк и не упоминавшийся американскими официальными лицами в выступлениях, на самом деле незримо присутствовал. Во время своего основного выступления на открытии форума 6 июня Джо Байден после оглашения новых предложений по сотрудничеству подчёркивал, явно в пику Китаю, что у Западного полушария достаточно собственных ресурсов, чтобы решить все свои основные проблемы. Обозначается и конкуренция основных финансовых инструментов развития. Так, США обещали докапитализировать Межамериканский банк развития (МАБР), поскольку обеспокоены растущим присутствием китайского Нового банка инфраструктурных инвестиций и финансируемого в основном Пекином нового банка развития БРИКС.
Определённые признаки соперничества с Поднебесной можно увидеть и в повестке 48 саммита «Большой семёрки» в конце июня. Развитые страны во многом в противовес китайскому «Новому шёлковому пути» объявили о собственном проекте развития инфраструктуры в развивающихся странах. Также шла речь о продовольственном кризисе и помощи бедным странам в противодействии росту цен, для чего в том числе была приглашена к участию Аргентина.
Однако подобная антизападная проекция БРИКС выгодна не всем его участникам. Показательно, что Индия, а также кандидат на вступление Аргентина, приняли участие в саммите «Большой семёрки». Аргентина зависит от позиции МВФ из-за долговой проблемы, обсуждает возможности получения помощи от развитых стран. Индия стремится проводить многовекторную политику, участвуя с США, Японией и Австралией в Четырёхстороннемдиалоге по безопасности (QUAD). Заинтересованность в достижении общих целей совершенствования глобального регулирования и взаимодействия ради развития не означает готовность всех участников БРИКС противопоставлять себя странам Запада. Осознавая позитив от обозначившегося нового периода роста объединения, всем странам необходимо сохранять дипломатичность в продвижении своих приоритетов, нащупывая тонкий баланс, который придаст БРИКС требуемую устойчивость на следующем цикле развития.
