Ближний Восток: война за мир или площадка для самоутверждения региональных и внешних сил?

В свете проведения Россией военной операции в Сирии на фоне достаточно сдержанной позиции США в центре внимания экспертного сообщества оказался вопрос о возможном изменении стратегического баланса сил на Ближнем Востоке. В то время как Москва стремится закрепить за собой статус «великой державы», возможность сохранения Вашингтоном своего влияния в регионе вызывает всё большее беспокойство в США и среди некоторых их союзников. При обсуждении этого вопроса, как правило, упускаются из виду ряд важных реалий, которые свидетельствуют о том, что эти фундаментальные изменения происходят не так стремительно, как некоторые надеются (или опасаются).

Сторонники идеи о происходящем на Ближнем Востоке «тектоническом сдвиге» обычно указывают на ряд стоящих за этими изменениями факторов. В первую очередь они говорят об отказе США от активной роли в регионе. Эксперты, как правило, объясняют это рядом взаимосвязанных причин: скептическим отношением президента Барака Обамы к применению силы и к способности США решать сложные международные проблемы, нарастающей усталостью американского общества от войн на Ближнем Востоке и снижением зависимости США от импорта ближневосточной нефти в результате освоения альтернативных методов добычи нефти и газа. По мнению таких экспертов, отказ США от ведущей роли в регионе вынуждает некоторых союзников США действовать самостоятельно (например, Саудовскую Аравию в случае с Йеменом), тогда как другие пытаются наладить более тесные взаимоотношения с Москвой (например, Турция и, возможно, Ирак и Египет).

Вторым фактором, конечно, являются решительные действия России, являющиеся, по мнению критиков президента США, непосредственным следствием пассивности Обамы. С этой точки зрения, нежелание Обамы применять силу, особенно в Сирии, привело к формированию вакуума, что способствовало активизации деятельности Москвы. Россия также смогла воспользоваться представившейся возможностью благодаря активной дипломатической деятельности на Ближнем Востоке, в том числе в отношении некоторых традиционных союзников США, включая Турцию, Египет и Израиль. В русле этой концепции, оказанная российской армией поддержка президенту Сирии Башару Асаду и его режиму показывает, что Москва полна решимости и верна своим партнёрам.

Смотрите инфографику: Российские бомбардировщики на авиабазе ВВС Ирана Хамадан


Третий фактор – соглашение по иранской ядерной программе. Даже если не учитывать другие соображения, снятие с Ирана международных санкций, восстановление экономики и возникновение у этой могущественной страны возможности стать практически «нормальным» участником региональной политики (хотя и вызывающим беспокойство у США и некоторых других стран) окажет существенное влияние на регион с точки зрения безопасности, политики и экономики.

В сочетании с нежеланием Соединённых Штатов играть более активную роль в регионе и стремлением России, наоборот, усилить свои позиции соперники Ирана, особенно из числа равняющихся на США стран, чувствуют себя всё более неуверенно. Сотрудничество России с Ираном делает невозможным сотрудничество Москвы с кем-либо, пытающимся выступить в качестве противовеса Ирану, и подталкивает страны, считающие, что США проявляет недостаточную активность, действовать самостоятельно.

Четвертый фактор заключается в том, что Ближний Восток в любом случае находится в состоянии глубокого политического кризиса. Рост недовольства населения социальной, экономической и политической ситуацией уже привёл к свержению властей в ряде стран и может коснуться и других стран. Огромные потоки мигрантов устремились в Европу, скрываясь от войны, бедности и нестабильности. В то же время всё более отдалёнными представляются перспективы урегулирования палестино-израильского конфликта. Таким образом, под влиянием региональных процессов внешние силы могут оказаться перед выбором, которого они предпочли бы избежать.

Есть эксперты, мыслящие в категориях длительной временной протяжённости. Для них пятым и последним фактором является роль Азии – в частности, Китая. Хотя на фоне роста политической нестабильности и, что еще важнее, снижения цен на энергоносители и конкуренции за доступ к ним Пекин не проявлял особой заинтересованности в ситуации на Ближнем Востоке, нельзя рассматривать деятельность Китая в Южно-Китайском море по обеспечению своих интересов в области безопасности в отрыве от ситуации в Персидском заливе, который имеет для страны стратегическое значение. То есть эксперты, предвосхищающие существенные перемены на Ближнем Востоке, считают и Китай важным участником этих процессов.

Несмотря на то, что на Ближнем Востоке действительно может происходить перегруппировка сил, последствия таких подвижек можно оценивать по-разному. Все перечисленные выше факторы реальны и действительно влияют на ситуацию в регионе. При этом ни один из них не носит однозначного или постоянного характера.

Например, хотя США играют в регионе Большого Ближнего Востока не такую активную роль по сравнению с президентством Джорджа Буша – младшего, при сопоставлении с другими президентами США контраст не столь разителен. Соединённые Штаты и раньше старались особо не вмешиваться в гражданские войны, например, в Сирии. Рональд Рейган достаточно быстро вывел морских пехотинцев США из Ливана, а при Билле Клинтоне американские войска были выведены из Сомали. И Дональд Трамп, и Хиллари Клинтон намекали, что в случае их избрания они оба будут действовать активнее (каждый в своей манере), нежели Обама. Некоторые критики администрации Барака Обамы не испытывали никакого энтузиазма по отношению к вторжению в Ирак при Джордже Буше – младшем.

Гудбай, прежняя Америка? Прогноз до 2024 года
Дмитрий Суслов: «Внешняя политика США вступает в эпоху самых значительных перемен со времен администрации Гарри Трумэна. Трамп, если он будет избран, сделает серьёзный шаг по отходу от доминировавшей в США последние 70 лет внешнеполитической парадигмы. Подход к Китаю станет более враждебным, к Европе – более жёстким и прагматичным, к России – более прагматически-нейтральным, к Ближнему Востоку – более индифферентным. В случае победы Клинтон её внешнеполитический курс будет критиковаться обществом в лице новых популистских лидеров, а уже на выборах 2020 года она столкнётся с новыми трампами. В 2024 году кандидат от «антиэлиты» вполне может победить».

Что касается Москвы, то её роль в Сирии может оказаться гораздо более весомой до и во время переговоров по политическому урегулированию, нежели после их завершения. При ведении боевых действий Москва может видеться многим в Сирии и в других странах региона привлекательным партнёром, поскольку российские военные операции оказались достаточно успешными, приблизив Кремль к достижению своих политических целей. Конечно, это способствовало повышению роли России в регионе.

Однако после урегулирования конфликта Дамаск и внешние наблюдатели будут руководствоваться совершенно другими критериями для определения, кого считать «великой державой», а кого нет. Для властей Сирии и других стран региона главный вопрос будет заключаться не в том, каким военным потенциалом обладает Россия и намерен ли президент Путин его использовать, а в том, может ли Москва повлиять на процесс выделения Всемирным банком и Международным валютным фондом помощи на восстановление Сирии. Им также будет важно понимать, сможет ли Россия оказывать финансовую помощь напрямую. Маловероятно, что находящиеся до сих пор в процессе формирования институты, включая Новый банк развития БРИКС, дадут России возможность сыграть такую же роль, как Вашингтон и Брюссель (или некоторые богатые страны региона) в процессе восстановления Сирии.

Кроме того, даже опираясь на Россию как на партнёра, возможности Ирана по изменению баланса сил на Ближнем Востоке всё равно ограничены. Региональные союзники Ирана слабы, а предпринимаемые им время от времени попытки заявить о своей претензии на статус ведущей региональной державы приводят к ответной реакции и формированию антииранских коалиций, о чем говорилось ранее. В то же время восстановить экономику Ирана, что является основной целью сделки по ядерной программе, будет гораздо сложнее, если Тегеран не пойдёт на сближение с потенциальными партнёрами (в регионе и Европе) на внешнеполитическом фронте или будет способствовать сохранению нестабильности, что отобьёт у инвесторов желание вкладывать свои средства в развитие региона.

Несмотря на растущую зависимость от ближневосточной нефти, Китай пока не проявляет особой заинтересованности в том, чтобы сыграть ведущую роль в решении проблем безопасности и урегулировании политических кризисов на Ближнем Востоке. Пока неясно, возможно ли изменение Китаем своей позиции в будущем. По крайней мере очевидно, что при такой удалённости Пекину пока не хватает военной мощи, чтобы провести военную операцию в Сирии наподобие России. Хотя Китай в состоянии создать системы преграждения доступа/блокирования зоны для существенного затруднения проведения военными США операций у берегов Китая, проведение операций на Ближнем Востоке обойдётся гораздо дороже.

Беспокойное соседство: Россия и Китай в Центральной Азии
Тимофей Бордачёв: «Россия и Китай одинаково заинтересованы в удалении внешних игроков, безотносительно их происхождения. Для большинства внерегиональных игроков развитие событий в центре Евразии представляет интерес исключительно в международно-политическом контексте и не является вопросом национальной безопасности. Поэтому их воздействие на ситуацию может в большинстве своём иметь дестабилизирующий характер, поскольку неизбежно делает ставку на рискованную политическую трансформацию центральноазиатских государств». 

Неудивительно, что наиболее нестабильным и непредсказуемым фактором, определяющим расстановку политических сил на Ближнем Востоке или между региональными и внешними силами, являются события в самом регионе. Последствия народных выступлений в Сирии и Ливии вряд ли послужат источником вдохновения для других стран, поскольку обе страны всё ещё находятся в состоянии кризиса. Даже в Египте, где было гораздо меньше жертв до, во время и после революции 2011 года и переворота 2013 года, польза для обычных людей неочевидна. Тот факт, что попытка государственного переворота была предпринята даже в Турции, где ситуация считалась гораздо более стабильной, чем в какой-либо другой стране, показывает, насколько непредсказуемой стала политическая жизнь.

Для Соединённых Штатов, России, европейских стран, Китая и других заинтересованных стран за пределами Ближнего Востока главный вопрос заключается в том, является ли конкуренция оптимальным способом реализации своих интересов или, наоборот, необходимо сотрудничать хотя бы в ограниченном формате для стабилизации ситуации на Ближнем Востоке и его развития.

Пока по этому вопросу нет единого мнения ни в Вашингтоне, ни в других столицах, отчасти потому, что даже при пересечении интересов в отдельных областях – они не идентичны, а также в силу давно сформировавшегося подозрительного отношения к намерениям и целям других. К сожалению, власти ближневосточных стран всё это сознают, что подталкивает их играть на этих разногласиях для достижения собственных целей, которые также могут пересекаться между собой, при этом не будучи идентичными целям стоящих за ними покровителей.

Хорошая новость для всех, заинтересованных в обеспечении хоть какой-нибудь системы региональной безопасности, заключается в том, что каким бы стремительным ни казалось развитие событий, стоящие за ними процессы и тенденции меняются гораздо медленнее. Это означает, что ещё есть время создать систему безопасности на Ближнем Востоке, какой бы сложной ни оказалась такая задача.

Данный текст отражает личное мнение автора, которое может не совпадать с позицией Клуба, если явно не указано иное.