Мир вступил в эпоху неопределённости. Страны Запада перестали быть единственным центром международной инициативы и поглощены внутренними проблемами. Возвышаются Индия и Китай, изменяется география международной торговли. Ключевым фронтом международной конкуренции становится технологическое соревнование, которое должно определить новых мировых лидеров на горизонте 2040–2050-х годов.
В этом контексте по-новому звучат старые проблемы безопасности в Евразии. В результате энергичной политики последних лет России удалось перенести фронт противостояния с Западом дальше от своих границ. Геополитический фронтир теперь пролегает на Ближнем Востоке, на Балканах и в ЕС. По наблюдению российского политолога Николая Силаева, это привело к тому, что у многих постсоветских проблем безопасности пропало геополитическое измерение – они больше не обременены российско-западным противостоянием. Это формирует новую ситуацию, которая может дать неожиданные возможности для многих постсоветских стран.
Случай Грузии был всегда особым. Грузия не участвует в какой бы то ни было системе региональной безопасности и по сути она находится один на один со своими угрозами безопасности. Во время правления администрации Михаила Саакашвили она воспринимала внешнюю угрозу как исключительно исходящую от России. За несколько лет власти Саакашвили Грузия создала довольно впечатляющие по региональным масштабам военные силы при поддержке США. Как полагали в Вашингтоне, эти силы будут использованы вдали от Грузии в военных и миротворческих операциях НАТО – прежде всего в Ираке и Афганистане. Но, по мнению Тбилиси, эти вооружённые силы нужны были для того, чтобы вернуть контроль над бывшими грузинскими автономиями – Абхазией и Южной Осетией. Война, к которой готовились грузинские вооружённые силы, произошла в 2008 году и была ими проиграна. В настоящий момент вооружённые силы Грузии фактически не имеют реальной военной задачи, которая бы оправдывала их существование. С этим связано объявленное недавно сокращение их численного состава.
Одновременно Грузия продолжает усматривать серьёзные угрозы со стороны России. В грузинском обществе существуют представления о том, что Россия исторически играла антигрузинскую роль в региональной политике, и это вынуждает Тбилиси защищаться.
Единственную гарантию безопасности для себя Грузия продолжает видеть в членстве в НАТО. На этот счёт существует консенсус между двумя главными политическими силами – политическим объединением «Грузинская мечта» и «Единым национальным движением». Ряд малочисленных партий и движений, которые не представлены широко в политическом спектре, выступают за нейтралитет Грузии или даже за присоединение к российским интеграционным блокам. Но в целом эти идеи не находятся в мейнстриме политической жизни Грузии.
Поскольку вступление в Североатлантический альянс не является односторонним процессом и, помимо воли Тбилиси, требуется ещё согласие членов НАТО, перспектива вступления Грузии в эту группировку не просматривается. Ряд европейских стран НАТО, а теперь и сами США выступают строго против интеграции Грузии в структуры альянса и предоставление ей гарантий безопасности по статье 5 устава этой организации.
Для большинства европейских стран стали очевидны геополитические следствия войны 2008 года – Россия никогда не позволит оспаривать свои жизненные интересы военным путём. Хотя Тбилиси постоянно направляет свои вооружённые силы в места проведения операций НАТО и тем самым пытается зарекомендовать себя как производитель безопасности, в действительности Грузия является крупнейшим в регионе потребителем безопасности. Ни одна из стран НАТО и альянс в целом не собираются обеспечивать ее безопасность. Многие осознают, в 2008 году Грузия выступила как провокатор, стремившийся вовлечь страны Запада в военный конфликт с Россией.
Таким образом, в обозримой перспективе Грузия не сможет получить План действий по членству в НАТО. Если бы такая перспектива существовала, это серьёзно усугубило бы российско-грузинские отношения. План действий по членству в НАТО или любой другой реальный шаг Грузии по направлению к Североатлантическому альянсу – это вопрос уже не столько российско-грузинских отношений, сколько российско-западных. Это вызвано тем обстоятельством, что продолжается линия на исключение России из европейской архитектуры безопасности, которая строится на блоковой основе. Тем самым создаётся ситуация, в которой Россия вновь вынуждена оценивать продвижение военной инфраструктуры НАТО к своим границам как угрозу национальной безопасности.
До последнего времени негласный компромисс на этот счёт выглядел следующим образом: ведущие страны НАТО давали понять, что Грузия не станет членом альянса, и посылали сигналы Тбилиси, призывая его нормализовать отношения с Россией. Новое в эту ситуацию привнёс украинский кризис, который повлиял на оценку происходящего во многих европейских столицах. В случае резкого обострения противостояния России и Запада по вопросу об Украине, вопрос о вступлении Грузии в НАТО мог бы обрести реальные контуры как один из элементов политики конфронтации. Правда, в этом случае Грузия снова стала бы полем боя с разрушительными для себя последствиями. Судя по всему, этот гипотетический сценарий теперь в прошлом.
Впервые с окончания холодной войны геополитический фронтир в Евразии отодвигается дальше от границ России. Отход украинского кризиса на второй план международной повестки дня, перенос фронта борьбы между Россией и Западом дальше от постсоветского пространства оставляет странам пограничья возможность наконец сосредоточиться на внутренних делах. Россия не собирается давить и навязываться в партнёры. Для Грузии это возможность отложить беспокойство о собственной безопасности и спокойно определиться с приоритетами развития без спешки и внешнего давления.
