1 апреля 2018 года начинаются крупномасштабные ежегодные военные американо-южнокорейские учения, сдвинутые на месяц из-за Олимпийских игр в Пхёнчхане. Их принципиальное отличие состоит в том, что сейчас они проводятся на фоне подготовки сенсационного саммита между лидерами КНДР и США, который также должен состояться в мае. Это создаёт и дополнительную интригу, и вызов уникальной ситуации, сложившейся на Корейском полуострове.
В Корее сложилась немыслимая ещё месяц назад ситуация, при которой лидеры стоявших на грани «горячей» войны в течение всего прошлого года КНДР, с одной стороны, и США и РК – с другой, неожиданно для большинства политиков и экспертов всех стран решили отложить в сторону взаимные угрозы и не просто перейти к переговорам, от которых долгое время уклонялись (США прежде всего), но в течение всего двух месяцев подготовить и осуществить две встречи на высшем уровне.
Наиболее невероятным, конечно, стало известие о начале подготовки американо-северокорейского саммита. Это событие представляется тем более уникальным, что было подготовлено по линии специальных служб двух стран в строго секретном режиме без уведомления – в том числе МИД и других национальных ведомств. Статья в The New York Times подробно описывает и тайную историю взаимодействия глав разведывательных ведомств США, КНДР и РК, и реалии существенного снижения роли государственного департамента США во внешней политике, нарастания в нём кадрового голода, включая корейское направление.
Такой крутой разворот событий породил массу вопросов: о его причинах прежде всего, повестке ожидаемых переговоров, месте их проведения. Разумеется, каждая сторона даёт свою интерпретацию данных событий.
Вашингтон, как и ожидалось, представляет инициативу Ким Чен Ына исключительно в качестве своей собственной победы, результатом действия жёсткого режима санкций, военно-политического давления, которые в конце концов напугали руководство КНДР и заставили его пойти на капитуляцию.
Пхеньян объясняет свой шаг, конечно, же, с прямо противоположной точки зрения – это проявление доброй воли и искреннего стремления к миру, уже неоднократно им проявлявшиеся, но с конца прошлого года подкреплённые усилившимся оборонным потенциалом. Как известно, Северная Корея в конце ноября 2017 года объявила о завершении намеченных ранее программ создания ракетно-ядерного оружия, сформировав таким образом надёжный ядерный щит республики, гарантирующий её безопасность.
Анализ первых сообщений официальных лиц из столиц ведущих заинтересованных государств, в первую очередь США, пока не позволяет с оптимизмом относиться даже к возможности того, что саммит США – КНДР будет реализован вообще, а если встреча в верхах и состоится – к её возможным результатам.
Очевидно, что на данный момент запросные позиции сторон остаются в целом прежними, а Вашингтон и Сеул прежде всего стремятся демонстрировать как подчёркнутую жёсткость в их отстаивании, так и непоколебимую солидарность и скоординированность собственных действий в отношении КНДР.
США и Южная Корея продолжают утверждать, что конечным итогом переговоров может быть только полная денуклеаризация КНДР. Более того, по-прежнему, выдвигаются предварительные требования. Как заявила пресс-секретарь Белого дома Сара Сандерс 9 марта: «Президент не будет проводить встречу, пока не увидит конкретных шагов и конкретных действий, предпринятых Северной Кореей таким образом, чтобы президент кое-что получил (до проведения встречи)».
Вашингтон также требует, что «любое соглашение с КНДР должно сопровождаться обязательным механизмом его верификации, нацеленным на необратимую денуклеаризацию».
При этом ни Дональд Трамп, ни Мун Чже Ин не намерены не только прекратить, но даже ослабить санкции против Пхеньяна в период подготовки и проведения саммитов. То есть они намерены наращивать давление на Ким Чен Ына, чтобы сделать его более сговорчивым.
Как нетрудно заметить, весь набор таких требований уже неоднократно выдвигался США и их союзниками и всегда решительно отвергался Пхеньяном как неприемлемый. Нам трудно себе представить, что на этот раз Ким Чен Ын, который многократно утверждал, что его ракетно-ядерный потенциал не может быть предметом каких-либо переговоров, согласится принять американский ультиматум.
В начале марта 2018 года корейские дипломаты озвучили обновлённый подход к ведению дел с США. КНДР предлагает формулу переговоров, на которых каждая сторона будет иметь возможность поставить на обсуждение любой вопрос, представляющий для неё интерес и озабоченность. Безусловно, это значительно более гибкая позиция по сравнению с той, на которой Пхеньян категорически настаивал до сих пор, суть которой сводилась к утверждению, что «мы не будем участвовать ни в каких переговорах, в повестку которых может быть включён вопрос о наших ракетно-ядерный программах». Теперь же северокорейская сторона передала в Вашингтон через южнокорейских эмиссаров, что Ким Чен Ын выразил «приверженность денуклеаризации Корейского полуострова и дал понять, что у него не будет причин для обладания ядерным вооружением в случае отсутствия военных угроз для КНДР и гарантий сохранности северокорейского режима». Он также неоднократно вспоминал заветы своего деда, основателя КНДР Ким Ир Сена, который хотел видеть будущее Корейского полуострова в безъядерном статусе.
Что Пхеньян понимает под внешними гарантиями своей безопасности, он также неоднократно разъяснял: вывод американских войск из Южной Кореи и американского ядерного оружия с территорий, примыкающих к КНДР (Япония, о. Гуам и так далее), прекращение регулярных американо-южнокорейских военных учений, установление дипломатических отношений с США и Японией, снятие международных и односторонних санкций, предоставление экономической помощи в качестве компенсации ущерба, причиненного санкциями и прочая.
Ясно, что данная запросная позиция Вашингтоном также с порога отвергалась и будет, скорее всего, отвергнута и на этот раз.
Но что-то всё-таки изменилось. Речь, безусловно, идёт о новом, но наиболее серьёзном за последние годы раунде дипломатической игры и маневрирования. Факт сам по себе, конечно, заслуживает позитивной оценки. Но насколько широки границы подобного маневрирования, можно спорить. На наш взгляд, они весьма ограничены.
Конечно, спецпредставитель Мун Чже Ина в Пхеньяне договорился о чём-то, что осталось за скобками опубликованных материалов, чего мы пока не знаем. Южнокорейский президент старается быть «настоящим корейцем» для Пхеньяна и надёжным союзником для Вашингтона, что само по себе очень сложно.
Поэтому можно допустить, что информация и детали договорённостей, которые были реально достигнуты в Пхеньяне, а затем южанами доложены в Вашингтоне, не идентичны и имеют различную тональность. Поэтому в случае срыва намечающегося грандиозного проекта и Вашингтон, и Пхеньян смогут сказать, что мы были неадекватно информированы посредником и неверно друг друга поняли.
Однако игра началась, и (во всяком случае с северокорейской стороны) она хорошо продумана. Во время Олимпийских игр в Пхёнчхане им удалось установить контакты с американскими представителями. При этом Пхеньян исходит из того, что его козырные карты реально усилились.
С одной стороны, США всерьёз обеспокоены успехами ракетно-ядерной программы Северной Кореи и верят в её способность нанести ядерный удар по континентальной части Америки.
С другой стороны, Вашингтон с разочарованием убедился, что оба его дальневосточных союзника: и консервативная при Синдзо Абэ Япония, и особенно «либеральная» при Мун Чже Ине Южная Корея категорически отвергают любой вариант военной операции США против КНДР. Вашингтону, видимо, стало ясно, что если он проигнорирует жёстко негативную позицию союзников и нанесёт всё-таки военный удар по Северной Корее – типа концепции «разбитого носа», которую активно продвигали ястребы в администрации Трампа в последние месяцы, он может не просто кардинально ухудшить отношения с Токио и Сеулом, но и потерять их как союзников. Подобная реальность, естественно, в определённой степени сузила рамки маневрирования Вашингтона.
Более того, неожиданно начавшийся вопреки воле Вашингтона и динамично продолжающийся прогресс в межкорейских отношениях в январе–марте 2018 года дал Пхеньяну определённый рычаг воздействия на США.
В итоге свобода действий Вашингтона на Корейском полуострове и вокруг него относительно сократилась, а переговорные позиции Пхеньяна сравнительно укрепились. В этих условиях КНДР, видимо, и решила перейти в дипломатическое наступление, надеясь на получение ограниченных, но реальных дивидендов. В качестве разумного жеста доброй воли она добровольно пошла на мораторий по ракетно-ядерным испытаниям в период до проведения двух саммитов, чему, скорее всего, способствует нынешний технологический цикл развития их военных программ, не требующий в данный момент ракетных запусков. (Другое дело, что в Вашингтоне, несомненно, будут истолковывать этот шаг как проявление слабости и уступку северян под нажимом американцев).
В ходе предстоящего дипломатического торга северяне надеются как минимум, что таким образом им удастся добиться от оппонентов если не отказа от апрельских американо-южнокорейских военных манёвров, то значительного сокращения их объёма, но главное – не только остановки процесса дальнейшего ужесточения, но и определённого частичного ослабления экономических санкций. Возможно, им удастся смягчить нынешнюю твердокаменную позицию Вашингтона по немедленной денуклеаризации и выйти на поэтапное движение к этой цели через первоначальное временное замораживание ракетно-ядерной деятельности на базе параллельных шагов. То есть по сути подтолкнуть США к движению в рамках модели, похожей на российско-китайское предложение от 4 июля 2017 года о двойной заморозке и трёхэтапном плане урегулирования корейской проблемы.
Предсказывать итоги начавшегося интересного этапа дипломатической борьбы невозможно. Очень многое зависит от соотношения внутриполитических сил в Южной Корее и особенно в США, где до сих пор позиции у «ястребов» были сильнее, чем у «переговорщиков» (замена на посту государственного секретаря «голубя» [1], возвращение в Белый дом «харизматичного неокона» Джона Болтона – дополнительные тому подтверждения). Начавшийся хрупкий процесс диалога может сорваться в любой момент.
Вместе с тем недавняя история помнит случаи, когда ряд президентов США (Билл Клинтон, Джордж Буш-мл.), начав с жёсткой конфронтации с КНДР, затем резко переходили к глубокому конструктивному переговорному процессу. Это также – часть американской внешнеполитической традиции. Нельзя недооценивать и «фактор Трампа», который со своей непредсказуемостью способен круто развернуть вектор переговоров в любую сторону.
И в этот переломный момент – вопреки неоднократно озвученным утечкам информации о том, что маневры и Foal Eagle и Key Resolve в этом году могут быть отменены – эти крупнейшие ежегодные учения войск США и Южной Кореи, потенциально способные сорвать только что зародившийся хрупкий дипломатический процесс, всё-таки начнутся 1 апреля.
Однако пока мы получаем от участников готовящихся саммитов противоречивые сигналы. Если рассматривать их количественные параметры, так они даже чуть больше грандиозных учений прошлого года. В 2017 году в них участвовало 320 тысяч военнослужащих. включая 15 тысяч американских, в этом году – 323 тысячи и среди них 23 тысячи «янки».[1] Вместе с этим, их продолжительность (обычно почти два месяца) несколько сокращена. Важнее то, что, похоже, и сценарий их также стал менее воинственным и более «деликатным». Не упоминается цель «обезглавливания», то есть скорейшая ликвидация высшего руководства Северной Кореи. Эти сдержанность и ограниченность боевых задач даже вызвали протесты консервативной оппозиции в Южной Корее, лидеры которой стали заявлять, что «снижение уровня манёвров и военного доверия между США и Южной Кореей посылает неправильный сигнал Ким Чен Ыну». Не случайно южнокорейские и американские СМИ отмечают, что «Ким Чен Ын проявил сдержанную реакцию и неожиданную гибкость к маневрам этого года».
Естественно, такое миролюбивое настроение северокорейского лидера исключает какую-либо резкую реакцию со стороны Пхеньяна на тренировки военных США и Южной Кореи и подтверждает его серьёзную настроенность на доведение подготовки встречи с главой Белого дома до успешного итога.
Нет необходимости объяснять, что при любом результате саммит «Трамп – Ким» станет эпохальным событием. И именно эта цель, а не военные манёвры на юге Корейского полуострова является абсолютным приоритетом для Ким Чен Ына в данный момент.
[1] https://www.nytimes.com/2018/03/19/us/politics/us-south-korea-joint-military-exercises.html NY Times, "U.S. and South Korea to Resume Joint Military Exercises"
