Нарастающее соперничество КНР и США – один из таких трендов. 2020 год отметился едва ли не лавинообразным ухудшением отношений Вашингтона и Пекина. США перешли в активное наступление на Китай. Практическое воплощение получили установки, которые вызревали в предыдущие годы. Стратегические задачи Вашингтона можно разбить на несколько групп.
Замедлить технологический рост КНР, помешать взаимосвязям гражданских и военных секторов, выбить Китай с рынков перспективной высокотехнологичной продукции.
Воспрепятствовать реализации преимуществ, связанных с организацией китайской экономики (среди таких преимуществ – активная поддержка государством стратегических отраслей).
Затруднить утечку технологий и ноу-хау из США в Китай, в т. ч. через активизацию борьбы с промышленным шпионажем, контролем прав собственности, ограничениями на инвестиции, запретами на работу китайских учёных в США и т. п.
Оказывать идеологическое давление на КНР, включая критику ситуации с правами человека и демократией и позиционирование Китая как авторитарного коммунистического государства. А также – неприятие интеграции Гонконга в правовое и управленческое пространство КНР, критику китайской политики в отношении меньшинств и т. п.
Осуществлять военное сдерживание Китая и балансировать его возрастающие возможности в АТР.
Создавать гибкие антикитайские коалиции. Переформатировать на антикитайской базе отношения с союзниками в Европе и Азии, привлекать новых союзников.
Эпидемия COVID-19 лишь обострила наступательный порыв администрации США. В американском нарративе Китай – ключевой виновник пандемии. Эта линия проходила в риторике Конгресса, президента (который заодно обрушился и с критикой на якобы «прокитайскую» ВОЗ»), властей штатов, не говоря о многочисленных СМИ.
Наступление на Китай можно считать одним из столпов внешней политики уходящего президента Трампа. Вместе с тем политика сдерживания КНР формировалась ещё до его прихода в Белый Дом. Ключевые проблемы, которые стимулируют политику сдерживания США в адрес Китая, отрыто или латентно существовали и ранее. Здесь и опасения роста КНР, и разочарование в реформах, и недовольство внешнеполитическим курсом Пекина. Поэтому уход Дональда Трампа из Белого дома вряд ли изменит базовый курс. Политика Джозефа Байдена может быть более сдержанной в плане риторики. Более осторожной в демонстрации силы (при активном её применении там, где это требуется). Более последовательной в дипломатической подготовке отдельных шагов в отношении Пекина. Более чувствительной к интересам американского бизнеса, для которого резкий разрыв с Китаем чреват большими издержками. Однако в любом случае она не выйдет за пределы колеи сдерживания, которая сформировалась в период президентства Трампа и наметилась задолго до него.
В самом Китае, по всей видимости, осознали, что наступление США – это всерьёз и надолго. Вряд ли в Китае вынашивали идеи экспансии и ревизионизма, которые приписываются ему американским нарративом. Китай не продвигал «коммунистические идеи» за рубежом. Он не занимался экспортом «авторитаризма». Его экономические проекты, подобные ЭПШП, в первую очередь преследовали коммерческие цели. КНР вполне комфортно чувствовала себя в либеральном мировом порядке и процессах глобализации. Они позволяли Китаю успешно развиваться и при этом сохранять свободу рук во внутренней и внешней политике. В глазах Вашингтона такая ситуация стала выглядеть неприемлемой. Либо нужно перейти на рельсы демократии, рынка и умеренных амбиций во внешней политике, либо не пользоваться благами либерального порядка. Проблема в том, что Китай – слишком крупный игрок. Его выдавливание и изоляция не оставят ему иного выбора, кроме как формировать собственную сферу влияния, пул союзников и альтернативное видение глобального или, по крайней мере, регионального порядка. Тактически США вполне могут заставить Китай «бежать медленнее». Стратегически они рискуют утратить возможности влиять на КНР через свою модель глобализации и получить мощного противника и конкурента в будущем. Если раньше это был лишь один из возможных сценариев, то теперь он становится сценарием базовым.
Большой вопрос, как именно будут формироваться коалиции в уже развернувшемся соперничестве двух держав. Похоже, что желающих ввязываться в схватку на той или иной стороне немного. Однако в 2020 году всё же можно было судить о некоторых тенденциях. Во-первых, Европейский союз осторожно высказывается в пользу сотрудничества с США. В треугольнике Вашингтон – Пекин – Брюссель последний ближе к первому, несмотря на все возможные потери. Вопрос в том, как именно будет трансформироваться
евро-атлантическое сообщество безопасности на антикитайской базе. Во-вторых, союзники США в Азии опасаются затягивания в воронку конфликта, однако они также озабочены ростом Китая и возможными последствиями для безопасности. Выстроить коалиции здесь Вашингтону будет проще в силу более гибких двусторонних договорённостей с союзниками, а также в силу их географического положения. Тесные торговые связи Китая – тормоз для эскалации отношений союзников США с Пекином. Но история знает много примеров, когда вопросы безопасности отодвигали экономику на второй план. В-третьих, отсутствуют признаки сокращения противоречий Индии и КНР. Но союз Дели и Вашингтона на антикитайской базе пока также маловероятен. В-четвёртых, стратегическую автономию и свободу рук пока сохраняет Россия. Москва и Пекин выстроили беспрецедентно тесные политические отношения. Их трансформация в полноценный союз будет зависеть в том числе от степени давления США как Россию, так и на Китай. Американская политика в отношении России обещает быть не менее острой, чем политика в отношении Китая.
В сухом остатке – будущее американо-китайских отношений порождает целый ряд дилемм: Изоляция или активная внешняя политика? Тесное союзничество или свобода рук? Интересы безопасности или коммерческие связи? Эти вопросы будут актуальны для многих игроков на международной арене.