Считается, что человек появился тогда, когда научился говорить. Многое из происходящего ныне указывает на то, что навык членораздельной речи теряется. Приведёт ли это к деградации людей и исчезновению того, что мы называем человечеством? Мировая коммуникационная ситуация грозит неисчислимыми бедами. Андрей Быстрицкий о трудностях перевода – специально к XVII Ежегодному заседанию клуба «Валдай».
Многие полагают, что кризисы и беды сплачивают людей, проявляют в них лучшие черты: альтруизм, способность к сотрудничеству, сострадание, героизм и тому подобное. Если посмотреть на реакцию современного человечества на COVID-19, то можно усомниться в этом. Во всяком случае – в мировом масштабе.
Конечно, вирус сам по себе ничего нового в практику человеческих и международных отношений не привнёс. Но именно это более всего и печалит.
Казалось бы, пандемия, угроза жизни и благополучию людей должны были бы дать сильный импульс международному сотрудничеству, сделать возможной глобальную перезагрузку (хотя бы частичную) всей системы международных отношений. Но, как мы видим, ничего подобного не происходит. Наоборот, не утих ни один конфликт, а многие даже обострились.
Понятно, что одной из причин нынешнего плачевного положения является крайнее напряжение, в котором находятся люди. Стресс, вызванный страхом смерти, болезни, как собственной, так и близких, вполне может вызвать отчаянную реакцию. Именно во время чумы XIV века случились крупные восстания в Западной Европе – Уота Тайлера в Англии и Жакерия во Франции.
Но всё же COVID-19 и «чёрная смерть» несопоставимы. Слава богу, по крайней мере – пока, коронавирус выглядит скорее как предупреждение (хотя очень серьёзное и болезненное), указание на то, что человечество не всесильно, что оно хрупко, что нужны совместные усилия и для преодоления нынешнего кризиса, и для подготовки к будущим вызовам. А отрицать их возможность по меньшей мере недальновидно.
И хотя формально все вроде бы с этим согласны, мы не видим ни скоординированных усилий по преодолению пандемии, ни даже сколь-нибудь серьёзных обсуждений возможных общих действий.
Более того, именно в сфере коммуникаций творится полный хаос. Получается, что возможности эффективного общения ограничены на всех уровнях. А без него никакая координация усилий немыслима.
Межгосударственные диалоги, коммуникация между странами и их элитами идут с большим трудом. Примеров тому – несть числа. Обострение в Нагорном Карабахе, непрекращающиеся столкновения на Ближнем Востоке, отношения США и Китая, Индии и Пакистана и многое, многое другое – свидетельства или неспособности, или нежелания видеть за деревьями лес, понимать, что стабильность мира – не данность. Она достигается большими усилиями, а иногда и большой кровью.
Чуть выше я писал о том, что речь считается создателем современного человека и его сообществ, поскольку способность говорить, обсуждать и строить планы когда-то была необходима для выживания людей. Надо было договариваться о том, как охотиться, как подкрадываться, например, к мамонту, кто и с какой стороны должен заходить и так далее.
Сегодня же складывается ощущение, что речь нужна только для того, чтобы самым неэффективным способом не договориться, причём сделать так, чтобы потом нельзя было бы выпутаться из паутины недоговорённостей, неверно поданных и неправильно понятых сигналов.
Конечно, это тоже не ново в жизни людей. Ложь и манипуляция появились, наверное, почти что одновременно с речью.
Те, кого называют «массами», «обычными людьми» (хотя – кто это такие?), оказались в необузданном океане информации, навигация в котором крайне затруднена. Разобраться в том, какая информация верна, а какая – ложь или серьёзное искажение реальности, практически невозможно. Это приводит к тому, что людям крайне трудно принимать решения. Сведений столь много и они столь противоречивы, что приходится упрощать информацию, картину мира, отказываться от принятия противоречий. И часто это упрощение может носить злокачественный характер и приводить к самым диким выводам и действиям. И касается это всего – от потребительского до политического выбора. Сама по себе проблема, повторю, не нова, но новые коммуникационные технологии перевели её на принципиально новый уровень.
Не лучше и положение элит, которые, по идее, должны быть и компетентнее, и критичнее основного населения. Но и они живут в мире информационного беспорядка. Более того, в силу медиатизации всего, размылась роль собственно медиа. Многие из них фактически превратились в своего рода партии, срослись с теми или иными политическим силами. В информационном коконе оказались не только обычные люди, но и элиты. Они так же вынуждены искать пути упрощения, погружаться в то, что называют filter bubble, в пространство с фильтрованной информацией, фактически манипулирующей потребителем.
Только если в случае масс манипуляция оказывается следствием устройства современного информационного мира, то в случае элит это часто становится результатом того, что можно назвать медиакратией. Или политизацией тех, кто производит и распространяет информацию. Это, конечно, отдельный, но очень важный вопрос: изменение роли журналистов. Под последними, для краткости, я понимаю всех тех, кто производит контент, потребляемый сравнительно большим количеством людей. Так вот, мы видим превращение целых слоев журналистов в политические группы, нацеленные на манипуляцию окружающими. CNN, например, на мой взгляд, – партийная печать демократов.
Всё это ещё усугубляется появлением социальных медиа, которые создают глобальные платформы. Платформы эти стали информационно-инфекционным полем, в котором формируются целые кластеры необычайно, до фанатичности политически ангажированных людей. Интернет, конечно, просвещает, но он также даёт невероятное пространство и возможности для проявления ненависти и нетерпимости.
Совокупные последствия нынешней информационно-коммуникационной ситуации крайне тревожны.
Человеческое сообщество нуждается в более существенной и сложной коммуникации. Нынешняя Валдайская конференция, как я надеюсь, будет вкладом именно в то открытое и честное общение, что необходимо для нашей жизни и развития.
