Практически нет сомнений, что проблемы 2024 года вместе с ним вовсе не уйдут, а в полном составе и даже с пополнением объявятся в наступившем 2025 году. Одна из причин затяжного мирового политического кризиса, в котором мы сейчас существуем, в том, что креативной способности современной политической мысли явно недостаточно для того, чтобы предложить более или менее реалистичную и удобоваримую модель будущего.
Планирование, причём довольно продуманное, является характерной чертой человека. Конечно, и волки как-то планируют свою погоню за безобидными травоядными, но всё же дальше ближайшего обеда они, как правило, не загадывают. Человек, как куда более опасный и изощрённый хищник, намного предусмотрительнее.
Со времён глубокой древности люди и их сообщества планировали способы и результаты своего взаимодействия. В их планирование, естественно, включались не все действия, но основные безусловно попадали – война и торговля, приток рабов, строительство городов и многое другое, конечно, входило. Но всего важнее то, что целью их планов был некий, с их точки зрения, справедливый и сравнительно устойчивый мир вокруг них.
И когда, к примеру, фараон Рамзес II отправлялся на войну с хеттами, то целью кампании, безусловно, было создание условий для безопасной торговли и в Средиземном море, и в прилегающих районах Ближнего Востока. Как ни странно, несмотря на то, что, в общем, неизвестно, кто кого одолел – египтяне хеттов или хетты египтян, – история продолжилась, торговля сохранилась. Так что планы в целом оказались исполнены, хотя и не без потерь: многие царства-государства со своими вождями и жрецами сгинули практически без следа.
Но всё же на протяжении веков люди строили достаточно простые планы, которые довольно часто исполнялись. Особенность этих планов была в том, что их все понимали. Идейная конструкция, в которой помещались эти планы, была доступна и простым людям, и аристократам, и прочим всякого рода руководителям. Планы опирались на внятные представления о конкуренции, о господстве и иерархии – как внутри обществ, так и снаружи, на понимании роли силы, сплочённости, верности и исполнительности.
Понятно, что время шло, развивались удивительные теории, возникали мировые религии, человеческая личность всё больше проявлялась, высвобождалась из неразделимой и безликой массы людей. И уже во времена Древнего Рима создавать реалистичные планы стало гораздо трудней. Стало как-то сложнее с пониманием справедливости, блага, ответственности, иерархии, роли личности. Тем не менее люди справлялись. Цезаря, правда, зарезали: не сошлись с ним некоторые граждане в понимании того, какой план надо предлагать Риму, и вообще – какой Рим римлянам нужен.
Но, что важно, римляне и, к примеру, их противники парфяне видели мир довольно схоже. Это позволяло и воевать, и планировать взаимное уничтожение и поглощение, и – вместе с тем – сравнительно успешно сосуществовать.
Так что принятие Константином Великим христианства оказалось очень мудрым шагом, который позволил придать планам ещё одно – можно сказать, духовное – измерение и сделать эти планы всеобщими. Помогли и широко распространённые тогда языки – греческий и арамейский. Их более или менее понимали во многих местах.
Появление ислама придало остроты в составление планов, поскольку появилась конкуренция. Но всё же ислам и христианство вполне уживались, позволяли, кстати, проявлять фантастическую гибкость в составлении планов по освоению, захвату и разделу мира.
Политическая теория несколько усложнилась, но планы в целом оставались понятными практически всем, кто знал о них.
Рывок произошёл позже, где-то в эпоху Возрождения и сразу после неё. Манифестом нового политического планирования можно считать Вестфальский мир, который в своей основе содержал целую политическую теорию. И эта теория, и основанная на ней система конструирования желаемых и реалистичных результатов тех или иных политических действий вполне успешно работала, наверное, до Первой мировой войны. Но затем, конечно, всё стало гораздо сложнее.
Тут необходимо маленькое отступление. Процессы, что я описываю на примере ближневосточной и европейской истории, шли, конечно же, повсюду. И в Китае, и в Индии, и в Азии в целом, и в Америке (задолго до прибытия туда Колумба) происходило усложнение мира, росло количество его измерений и субьектов в этой системе координат действующих.
Так что, повторю, главные причины резкого роста трудности политического планирования – в стремительном усложнении мира, в том числе современного. Матрица мира (то есть некое множество действующих разнообразных субъектов, объединённых практически бесчисленными связами) стала крайне малодоступна для понимания. Только вообразим, что в мире перенасыщенном связями и информацией, действуют государства в лице своих многочисленных лидеров, бесконечные корпорации, в том числе и медиа, различного рода объединения, включая гражданские и политические, тайные и явные союзы, религиозные группы различного масштаба и идеологии, наконец, просто 8 миллиардов людей, соединённых коммуникационными сетями.
Но само по себе усложнение мировой матрицы – ещё полбеды. Если, например, знать каковы правила взаимодействия между элементами, теоретически можно рассчитать систему любого уровня сложности. Проблема усугубляется размыванием, а то и исчезновением критериев эффективности. Ради чего действует вся эта мировая машинерия? Как должен выглядеть успех и отдельного человека, и общества или страны, и, наконец, мира в целом? А в том, что в условиях современной связанности мир можно и нужно рассматривать как целое на известном уровне, у меня нет сомнений.
Грубо говоря, что такое добро и зло сегодня? Крестоносцам в XI веке было понятно, что отвоевание Гроба Господня – вселенское благо. Сомнений не было. Но мы, увы, в XXI веке, и нам приходится пересматривать всю стратегию развития человечества. Грубо говоря, нам надо построить план, но как к нему подступиться, чтобы многочисленные противоречия и конфликты нашей эпохи позволили получить хотя бы частично гармоничную модель?
Однако позже (и даже не после и не вследствие распада СССР) произошло нечто, что Зигмунт Бауман назвал ретротопией, то есть подменой желаемого будущего вспоминаемым прошлым. Причин тому Бауман приводит много, и дело не только в обычных мечтаниях о прошедшем золотом веке. С моей точки зрения, этот поворот взгляда назад есть следствие когнитивного диссонанса, неспособности построить план достижения приемлемого будущего, слабости аналитического аппарата и страха прийти к неожиданным выводам.
Например, если обратить внимание на риторику руководства ЕС, то можно увидеть, что они апеллируют исключительно к моделям прошлого, в первую очередь времён нацистской Германии. Да и в целом западная политическая мысль, как мне кажется, в значительной степени ретроградна. Более того, в отдельных случаях она близка к тому, что можно назвать злокачественным упрощением: будучи не в состоянии придумать решение, основанное на верном понимании сегодняшней реальности, ситуацию упрощают до степени применимости прежних рецептов. Помимо прочего, это свидетельство большой интеллектуальной проблемы, поскольку ни в каком прошлом нельзя найти решения задач нашего времени.
Я уж не говорю о естественных ограничениях, вроде неотвратимых болезней, угасания и смерти. И хотя во все времена мечтали о преодолении неизбежности, пока до этого, мягко говоря, далеко. Между прочим физическая ограниченность человека слабо вписывается в соврменную неолиберальную модель, посколько подрывает её сконцентрированность на личности, делает неусточивой ценностную иерархию во главе с человеком. Это не значит, что гуманистические ценности не работают. Напротив, без них никак нельзя. Осталось только придумать систему ценностей будущего мира, что является, очевидно, нетривиальной задачей.
Так что ограничения естественны сами по себе, но вот как их организовать так, чтобы они хотя бы не приводили к неразрешимым противоречиям?
Из этой же серии не менее важный вопрос, на который тоже нет ответа: как регулировать растущую взаимозависимость между странами и, кстати, иными субъектами? Ни проблема климата, ни проблема информационно-коммуникационного пространства без такого мирового уровня регулирования неразрешимы. Но люди изобретательны, глядишь, и ИИ подсобит.
В книге «Ретротопия» Зигмунт Бауман пишет, что задача в том, чтобы спланировать интеграцию будущего мира без опоры на разделение, то есть такой мир, в котором мы все сможем разговаривать на равных. Конечно, это звучит по-настоящему утопично. Но, с другой стороны, выхода нет. Или мы, то есть всё то множество субьектов, существующих в современном мире, начнём диалог для построения плана будущего и придумаем способы счисления, что позволят нам проложить путь, или же… Но об этом лучше не говорить.
Также опубликовано в «Независимой газете».
