На наших глазах начинается новый этап кризиса на Ближнем Востоке. Один из важнейших вопросов, стоящих после разгрома запрещённой в России ДАИШ как территориального образования – что делать с боевиками из целого ряда радикальных группировок? Следует ли их судить в рамках международных институтов или отправлять в страны, гражданами которых они являются? Что делать с их жёнами и детьми, многие из которых родились во время войны? Эти и другие вопросы эксперты обсудили 22 марта в ходе дискуссии на площадке Клуба «Валдай», модератором которой выступил его программный директор Тимофей Бордачёв.
Председатель Казахстанского совета по международным отношениям Ерлан Карин в своём выступлении представил основные выводы исследований радикализма в странах Центральной Азии, прежде всего в Казахстане, а также результаты мониторинга по участию выходцев из этого региона в ДАИШ и других радикальных группировках.
По его словам, в исламистских группировках, действующих на территории Сирии и Ирака, выходцы из России, российского Кавказа и стран Центральной Азии составляют до одной трети от общего их числа. Если раньше во главе радикальных исламских группировок стояли выходцы из Иордании, Саудовской Аравии и Афганистана, то следующее поколение лидеров составят радикалы из стран СНГ и Центральной Азии.
«Министр иностранных дел Сергей Лавров говорил, что как организация ДАИШ уже разгромлена, – рассказал спикер. – Боевые столкновения ещё идут, и о полном разгроме говорить ещё преждевременно. Изменился сам формат группы: если раньше речь шла о территориальной борьбе, то теперь мы говорим о деятельности разрозненных ячеек. До сих пор в Сирии и Ираке находится до 10 тысяч боевиков, треть из них – иностранцы.
Основная проблема сейчас заключается в том, куда эти люди направятся или будут направлены после разгрома этих группировок».
С одной стороны, существуют инициативы по учреждению международного трибунала, с другой – отдельные страны часто принимают собственные решения: Бельгия, например, заявила, что не будет принимать детей старше 10 лет, поскольку адаптировать их к нормальной жизни уже не получится. Так или иначе, экспертная дискуссия о том, насколько необходимо их возвращать, ещё продолжается. По мнению Карина, зачастую приходится смириться с невозможностью такого возвращения, потому что это повысит угрозу национальной безопасности и может создать очаги радикализации у себя дома.
Ещё один вопрос, на который обратил внимание Карин, касается того, что в отношении радикальных групп до сих пор говорили лишь о мужчинах, забывая о женщинах и детях. «Ситуация в Сирии отличалась тем, что туда выезжали целыми семьями, причём как из стран Европы – например, Бельгии или Франции – так и из нашего региона. Кроме того, множество случаев показали, что существенно сократился период радикализации – некоторые женщины принимали религию в 2013 году, а в 2014-м уже выезжали. Сейчас возникает проблема реабилитации этих людей. Необходимо думать о комплексной программе реабилитации. Наша задача – не допустить дальнейшей национализации радикального исламизма».
С оценкой Карина относительно того, что новое поколение исламистских лидеров будет представлено выходцами с постсоветского пространства, согласился руководитель Центра арабских и исламских исследований Института востоковедения РАН Василий Кузнецов. По его словам, хотя для исламистов всего мира Сирия и Ирак очевидно имеют сакральное значение, вопрос заключается в том, возможно ли появление образований, подобных «халифату» ДАИШ. По мнению эксперта, это вполне возможно: «Такой же “халифат” может возникнуть везде, где сходятся определённые условия – например, гражданские войны, ослабление государства, межгосударственные конфликты».
Образ ИГИЛ в арабских странах подорвал доверие населения к радикальной политике. «Молодые люди боятся присоединяться к таким проектам, – отметил Кузнецов. – Их часто поддерживали тунисцы, но популярность этого движения в тунисском обществе сильно снизилась. Люди ехали туда, руководствуясь романтическими идеями и представляя себе ИГИЛ как некую альтернативу Европе, своего рода рай или землю обетованную. Сегодня этого нет, поэтому говорить о создании другой такой организации в арабском мире пока не стоит. Можно обратить внимание на другие регионы – на Юго-Восточную Азию и Филиппины, где деятельность исламистов имеет этническую привязку».
Старший советник Департамента внешнеполитического планирования МИД России Мария Ходынская-Голенищева не согласилась с высказанным предыдущими экспертами мнением, что ДАИШ разгромлена, поскольку помимо Идлиба, сейчас организация собирает силы на юге Афганистана, а вопрос вывода боевиков из Сирии и Ирака тоже далёк от того, чтобы быть решённым. Спикер подчеркнула, что важный вклад в борьбу с ДАИШ наряду с Россией внесли США: «У нас не совпадают взгляды на политику, но в антитерроре сотрудничество удалось. Осознавая глобальный характер терроризма, две великие державы преодолели противоречия и взаимную неприязнь».
В плане взаимодействия с неправительственными вооружёнными формированиями у России есть два варианта решения проблем: первый – силовой, второй – переговорный. «Речь шла о том, чтобы боевики оставили территории, которые тут же переходят под контроль сирийского правительства. Так было создано четыре зоны деэскалации, из которых три созданы бескровно. При этом военные и дипломаты предлагали боевикам условия. В случае готовности сдаться им предлагалась гарантия амнистии и непреследования. Если они хотели продолжать сражаться, их предлагалось транспортировать в Идлиб. Эта тактика сработала, и во многом благодаря поддержке внешних сил, в первую очередь региональных – например, Йемена или Катара».
Для того, чтобы достичь стабильности на Ближнем Востоке, нужно, по словам эксперта, прежде всего восстановить государственность в Ливии, Ираке и Сирии. Многое будет зависеть от шагов сирийского правительства и мер в пользу сирийской оппозиции и своевременного проведения реформ, которые потребуются даже в том случае, если война уже будет выиграна. «Что же касается возвращения участников боевых действий, то общего понимания пока нет, – заявила Ходынская-Голенищева. – Есть попытки создать некие трибуналы, есть независимый механизм по части ООН. В целом текущие направления работы России сводятся к четырём пунктам: это реализация решений астанинского формата, сотрудничество с США по антитеррору, а также продолжение взаимодействия с региональными силами и сирийским правительством».
Большинство из поднятых на дискуссии вопросов остаются, как видно из обсуждения, еще на стадии рассмотрения и координирования, однако времени становится все меньше, и от решений, которые принимаются сегодня, зависит будущее множества стран – как на Ближнем Востоке, так и в Европе и Азии.
