Блеск и нищета современных синктанков

Судьба сегодняшних синктанков довольно наглядно иллюстрирует то кризисное состояние, в котором находится наш мир. А именно – отсутствие плана будущего и даже ответственной дискуссии о нём. Так что при всём разнообразии и интеллектуальной изощрённости реальная роль «мозговых трестов» в принятии решений весьма спорна. И тому много причин. Судьба интеллектуальной канарейки: предупреждать шахтёров или доносить на сокамерников.

С одной стороны, синктанки – весьма процветающая сфера деятельности. Количество только более или менее признанных синктанков приближается к 8000, а если учесть различные организации сходного типа, многочисленные университеты и тому подобное, которые формально себя синктанками не считают, то можно смело добавить ещё несколько тысяч. Так или иначе – это огромная индустрия, в которой заняты сотни тысяч специалистов во всём мире. В общем, из «синктанкеров» вполне можно сформировать город с населением, сопоставимым с Прагой или Брюсселем. Если это и преувеличение, то не очень большое.

Мир переполнен самыми различными, крупными и малыми конференциями, в которых участвуют упомянутые выше десятки тысяч людей. Самолёты перевозят племена специалистов с одной конференции на другую. И эти, подчас очень одарённые люди, в сотнях мест произносят речи, печатают в тысячах изданий статьи, в которых, в общем-то, часто высказывают здравые вещи. И несмотря на невероятный индекс повторяемости и изобилие общих мест и банальностей, многие речи и статьи, интервью и комментарии, реплики в соцсетях, конечно, не лишены смысла. Более того, часто к ним стоило бы прислушаться. Хотя бы потому, что мировое человечество тратит совсем немалые деньги на поддержание этой мозговой активности.

Но в то же самое время мы видим, что практическое управление мировыми делами во всех сферах скорее напоминает хаотическую, чисто реактивную деятельность, что корпус мировых управляющих, корпус людей, в самом деле влияющих на положение вещей, едва ли опирается на аналитические записки мудрецов из ведущих мозговых трестов и университетов.

Само по себе явление «синктанков» в нашем мире рубежа XIX и XX веков – явление индустриальное, имеющее своё основание в позитивистской идее.

В каком-то смысле довольно впечатляющее описание роли «синктанкера» дал нам Артур Конан Дойл в образе брата Шерлока Холмса – Майкрофта. Шерлок замечает, что его брат Майкрофт куда умнее его и что без него МИД Британии, Форин-офис, давно бы погиб, поскольку мысль, идеи внешней политики Британской империи вырабатывает именно Майкрофт. Конан Дойл сравнивает детективную деятельность Шерлока Холмса с работой Майкрофта на благо империи. Просто масштаб и сложность расследований Майкрофта несопоставимы с частными историями Шерлока. Но всё равно мир постижим рационально, можно предугадать действия основных мировых игроков, сложить своего рода глобальную и многомерную шахматную партию.

Конечно, есть и отклонения, случайности, но всё равно они вычисляются. Собственно, потому так обаятельна пара Шерлока и Майкрофта. Не зря она так заворожила современный кинематограф.

Обаяние исключительного знания – не достижение XIX, XX и уж тем более не XXI веков. Как только появились развитые сообщества и отношения между людьми и их объединениями стали сложными, так немедленно возникла потребность в их понимании, в планировании и прогнозировании собственных и чужих действий. Тем более что и тогда, и сейчас в дело вмешивалась природа, а, может, и вообще какие-то иные, до конца непостижимые нами силы. Гностики, розенкрейцеры, масоны, каббалисты, друиды, дельфийский оракул, понтифики и авгуры, вращающиеся дервиши и ещё десятки образований пытались с той или иной мерой успеха исполнять роль знающего субъекта, способного помочь или помешать тем, кто принимал практические решения.

Насколько успешны они были в своём влиянии на вождей, можно спорить. Известно, впрочем, что Цицерон поплатился за свои советы и суждения головой, оставшейся на рострах.

Но, повторю, подлинный расцвет интеллектуального консультирования, равно как и идеи, что миром можно управлять разумно, наступил в индустриальную, буржуазную эпоху в конце XIX – начале XX веков. Дело это, конечно, носило довольно элитарный характер, требовало серьёзного образования и определённой изысканности. Синктанки того времени (самый известный – Chatham House, по правилам которого до сих пор ведутся дискуссии) рассматривались как исключительно серьёзное дело на стыке академической науки, практической политики и даже разведки с целью создания рациональной платформы для принятия решений. Можно, конечно, спорить, насколько реально успешны были эти организации в то время. Упомянутый Chatham House вообще-то должен был придумать, как избежать войн в дальнейшем. Впрочем, Гитлера остановили солдаты с оружием в руках, а физики придумали ядерное оружие, которое пока удерживает, как многие считают, мир от глобальных войн.

Но это не остановило успешное развитие идеи синктанков. Римский или Бильдербергский клубы до сих пор окружены некоторым ореолом таинственности, впрочем, довольно быстро развеивающимся. Хотя до сих пор их доклады и собрания вызывают определённый интерес. Некоторого рода шедевром в своё время явился доклад Римскому клубу о пределах роста. Это был просто апофеоз рационального, подсчитываемого подхода к развитию мира. Конечно, это было не чистое мальтузианство, но всё же дух сложения и вычитания в нём главенствовал. Сколько съедят, сколько произведут и так далее.

Увы, и мы сейчас это видим со всей определённостью, время политологической и даже социологической арифметики кончилось. И потому, как мне кажется, мы столкнулись со своего рода кризисом роста синктанков. Армии специалистов вовсе не гарантируют, что все десятки тысяч «синктанкеров» сопоставимы с парой десятков участников Платоновской Академии Марсилио Фичино в XV веке. В конце концов, каждое открытие делается в одной голове, хотя, судя по всему, умные мысли могут приходить одновременно разным людям.

Чёрное зеркало: новая оптика для нового мира Андрей Быстрицкий
Человечество входит в фазу критических преобразований. Конфликт между разными политическими силами углубляется. Но самое важное – необычайно расширилось коммуникационное поле политических сражений. Прежде малозначительный игрок – широкие мировые массы – обрели пространство для непосредственного политического действия. Традиционные политические элиты, образованные и богатые, рискуют потерять контроль над мировым процессом.

Но, может быть, главная причина сложности положения современных синктанков в том, что в последнее время мировые обстоятельства радикально изменились.

Во-первых, в мировые политические процессы втянулись прежде невиданные массы. Началось это, конечно, не вчера, но такой масштаб был прежде невообразим.

Во-вторых, эти массы привели и/или принесли тысячи новых лидеров самого разного типа. Эти новые лидеры оказались перед необычайно сложным выбором. И прежде всего потому, что общий политический бэкграунд оказался размыт. При всех сложностях XX века почти на всём его протяжении люди, управляющие миром, имели очень сходные базовые знания. Конечно, на вопросы времени они отвечали по-разному, но вопросы-то были общие. Сегодня это в значительной степени не так.

В-третьих, прежний, биполярный и сравнительно рациональный мир, основанный на противостоянии социалистической и капиталистической систем, пал. Более того, независимо от этого постмодернистские теории разрушили позитивный, в чём-то консервативный мир. Общий нарратив мирового развития исчез.

В-четвёртых, наступило коммуникационное изобилие. Миллиарды людей очутились в безбрежном информационном океане. И без того хрупкие ориентиры «это правда» или «это ложь» оказались разрушены. Когнитивный диссонанс, отчаяние от того, что утеряна возможность разобраться в информации, охватили очень многих людей.

В-пятых, технологическая революция застала человечество врасплох. Ни как пользоваться этим богатством, ни как избежать его ловушек – неизвестно. Непонятно, как регулировать невиданную прежде, трансграничную по существу, технологическую мощь.

Так что тысячи синтанков и сотни тысяч специалистов стали напоминать довольно известный в культуре и неоднозначный образ канарейки. Или приходится играть роль шахтерской канарейки, которая благодаря чувствительности предупреждает об опасной концентрации метана, чреватой взрывом, или канарейки-стукача, доносчика, осведомляющего власти о деятельности и настроениях, например, заключённых в тюрьме.

Обе роли, прямо скажем, далеки от идеалов просвещения и гуманизма. И, в общем-то, носят служебный характер. Более того, в каком-то смысле происходит злокачественное упрощение анализа. Не всегда, конечно, но очень часто вместо многомерного и честного анализа производится какая-то имитация понимания.

Вместе с тем, повторю, совокупная умственная мощь синктанков не так уж мала. Сегодня практически во всех уголках мира есть свои синктанки различного направления. Из упомянутых тысяч таких организаций больше всего в США. И потому возникает вопрос, а почему столько вполне образованных людей, некоторые из которых даже умны, не в состоянии предложить миру ничего сколь-нибудь скоординированного и осмысленного? Ведь объём сведений, доступных множеству исследователей, колоссален. Число встреч и конференций с трудом поддаётся учёту. Количество производимых ежедневно текстов невероятно.

И всё же нет ощущения, что из всего этого поразительного разнообразия возникают внятные и операционно доступные смыслы.

У меня нет окончательного ответа на этот вопрос. Но в одном я уверен точно: ключевая проблема – в качестве интеллектуальной и, если хотите, политической коммуникации.

Нынешние блеск и нищета синктанков – отражение мирового кризиса развития. Кризиса, основанного на разрушении образа будущего, на эрозии общих ценностей и целей развития. Но ведь всё равно все хотят жить, и жить лучше. Всё равно мир останется полем конкуренции. Вопрос только в том, как её умерить. Всё равно мы живём в поле общеземных рисков. Просто участников процесса стало гораздо больше и могущество людей невообразимо возросло.

Так что дело интеллектуалов – придумать, как интегрировать совокупные умственные возможности, как сделать нашу коммуникацию более эффективной. Нужно ли научиться по-настоящему владеть бигдэйтой? Нужно ли создать какие-то приложения искусственного интеллекта для этого? Сложно ответить. Но синктанки, мозговые тресты (у нас их иногда так называют) должны – я в этом уверен – радикально пересмотреть свою роль и совершить качественный рывок. Сделаться настоящей системой мировой рефлексии и производства (хотя бы проектов) решений.