В сентябре предвыборная президентская гонка в США вступила в финальную стадию. Позади конвенты Демократической и Республиканской партий, официальное номинирование Хиллари Клинтон и Дональда Трампа и выбор ими кандидатов в вице-президенты. Впереди – решающие два месяца, в том числе три тура официальных прямых дебатов между кандидатами, которые, скорее всего, и предопределят исход голосования.
Что эта кампания означает для России и российско-американских отношений? Каковы их перспективы после прихода в январе 2017 года новой администрации США? Стоит ли Москве предпринимать в оставшееся до голосования 8 ноября и затем до инаугурации нового президента время какие-либо действия по части отношений с Вашингтоном, в том числе с уходящей администрацией Обамы? Или же – с учётом противоположности внешнеполитических подходов Клинтон и Трампа и непредсказуемости пока результатов выборов – надо пассивно ожидать исхода голосования и окончательного формирования внешнеполитической команды победителя?
Учитывая нынешнюю конфронтационную природу российско-американских отношений, единодушие политической элиты, Конгресса и истеблишмента США в необходимости сдерживания России и создания условий для смены в ней в перспективе политического режима и фундаментального разворота её внешней политики обратно к прозападному курсу, а также всё же большую вероятность победы Хиллари Клинтон, России стоит в ближайшие месяцы существенно активизировать работу на американском направлении. Причём как до голосования 8 ноября, так и в период между выборами и инаугурацией нового президента. В противном случае уже в следующем году может начаться новый раунд эскалации конфронтации двух стран, включая гонку вооружений, обострение войны на Украине, введение против РФ новых санкций, расширение географии российско-американского соперничества и даже ограниченное прямое военное столкновение двух стран, например, в Сирии.
Работа на американском направлении должна преследовать две главные задачи. Первая – это минимизация, а в идеале предотвращение, ещё большего ухудшения российско-американских отношений с приходом новой администрации. Вторая – это формирование повестки дня отношений двух стран на ближайшие годы.
Нынешняя кампания в США уже стала громким напоминанием о том, что отношения двух стран не просто переживают кризис, а находятся в состоянии системной конфронтации, по мнению ряда экспертов – новой холодной войны.
Многие наблюдатели удивляются, почему российская тематика вдруг стала занимать в ней столь, казалось бы, непропорционально большое место и почему именно Россию сделали своего рода пугалом данной кампании. Действительно, весьма странными кажутся обвинения в адрес Дональда Трампа о том, что он, якобы, «кандидат Кремля», который не просто выступает за сотрудничество с «путинской Россией», а, возможно, и вовсе «куплен» ею. Не прекращается демонизация и поток гротескных заявлений в адрес президента России лично, который позиционируется демократическим истеблишментом и лично Хиллари Клинтон как некое средоточие вселенского зла. Чего только стоит её характеристика Владимира Путина как «крёстного отца глобального крайнего национализма», порождением которого является, по её словам, и Дональд Трамп. Не менее абсурдным кажется и обвинение России во взломе серверов национального Демократического комитета и хищении электронных писем – сразу после того, как разгорелся скандал о сговоре партийных боссов Демократической партии в пользу Хиллари Клинтон и их попытках «утопить» других кандидатов, прежде всего Берни Сандерса. Ни Китай, ни Северная Корея, ни какое-либо ещё иностранное государство, традиционно рассматриваемое в США как источник киберугрозы, а именно Россия была моментально объявлена виноватой.
Причина заключается в том, что эта президентская кампания – первая с тех пор, как российско-американские отношения перешли в 2014 году в состояние системной конфронтации. Американский истеблишмент и внешнеполитический мейнстрим вот уже два года рассматривает Россию в качестве не просто недружественного государства, а однозначного противника и системной ошибки в развитии международной системы после окончания холодной войны. Ошибки, которая в силу своей внутренней и внешней политики бросает системный вызов американскому «глобальному лидерству» (в том виде, как оно понимается США после их «победы» в холодной войне) и продвигаемой Вашингтоном модели международного порядка и которую поэтому надо непременно исправить. Тем самым хотя бы частично восстанавливая пошатнувшееся за последние годы американское лидерство. Причём в отличие от прошлой холодной войны нынешнее «исправление ошибки» представляется им гораздо более простой и выполнимой задачей.
Поэтому сравнивать российский фактор в нынешней кампании с тем, что имело место в предыдущие 25–30 лет, попросту некорректно. Ситуация была принципиально иной. Даже в 2012 году – уже после провала «перезагрузки» – заявление тогдашнего республиканского кандидата Митта Ромни о России как «геополитическом враге США номер один» смотрелось нелепо. Сегодня же это заявляется представителями американского истеблишмента и внешнеполитического мейнстрима повсеместно и воспринимается ими же как само собой разумеющееся. В этой связи гораздо более правильным будет сравнить нынешнюю кампанию и умонастроения американской элиты с президентскими кампаниями 1950-х – 1960-х годов (период холодной войны до «разрядки») и начала 1980-х (второй взлёт советско-американской конфронтации после краха «разрядки» из-за вторжения СССР в Афганистан). Хотя знаменитое клише Рональда Рейгана об СССР как «империи зла» было создано не в рамках президентской кампании, оно вполне соответствует нынешней предвыборной риторике среди американской элиты и истеблишмента.
Поскольку Россия априори позиционируется как враждебное государство, то любые конструктивные заявления в её адрес сразу изображаются как внешнеполитический непрофессионализм и предательство, а в каких-либо проблемах демократической кампании сразу хотят найти «руку Москвы». Соответственно, положительные слова Дональда Трампа о Владимире Путине, его заявления о необходимости больше сотрудничать с Россией по борьбе с ДАИШ и с большим пониманием относиться к её интересам и озабоченностям на постсоветском пространстве сразу дали возможность демократам и истеблишменту в целом обвинить его в предательстве американских интересов и ценностей, а также в полной некомпетентности в международных делах. В результате антироссийская тема стала одним из важных инструментов борьбы демократов и истеблишмента в целом против Дональда Трампа.
Разумеется, вызов нынешней России приверженной глобализму и глобальному лидерству политической элите США несопоставим по своему масштабу и природе с тем, что представлял Советский Союз. Соответственно, и степень антироссийской тематики нынешней президентской кампании в США тоже не дотягивает до уровня маккартизма 1940 – 1950-х годов (хотя отдельные реверансы в эту сторону время от времени происходят). Но суть от этого не меняется: системно-конфронтационный характер российско-американских отношений с 2014 года предопределяет роль России как пугала нынешней президентской кампании, врага, на которого можно много чего списать.
Данное восприятие американской элитой России и её роль в американской президентской кампании не сулит её отношениям с США при новой администрации ничего хорошего. О новой «перезагрузке», качественном улучшении отношений и выстраивании устойчивого партнёрства двух стран речь не идёт вообще – ни при каком из исходов голосования 8 ноября. Выбор, по сути, между более глубоким, гарантированным и преднамеренным с американской стороны ухудшением отношений и минимизацией сохраняющегося сотрудничества в случае победы Клинтон и, возможно, менее глубоким ухудшением отношений и несколько большем сотрудничестве в случае победы Трампа.
В российском экспертном сообществе в последнее время начинает преобладать точка зрения, что с Хиллари Клинтон на посту президента США России будет легче. Утверждается, что, несмотря на её жёсткий подход к нынешней российской внутренней и внешней политике, она является профессионалом во внешней политике, окружена профессионалами и в этой связи будет вынуждена находить с Москвой развязки по многим международным вопросам. Мол, предсказуемость и профессионализм – пускай даже антироссийски настроенного политика, элиты и истеблишмента – лучше, чем полная непредсказуемость импульсивного и ничего не знающего о международных отношениях популиста, окружённого непонятно кем.
Данное утверждение справедливо лишь в той степени, в какой администрация Клинтон будет иметь политическую волю сотрудничать с Россией и договариваться с ней по вопросам, выходящим за рамки тех, где диалог априори неизбежен и диктуется самим фактом российско-американского гарантированного взаимного уничтожения (контроль над стратегическими ядерными вооружениями). А вот с этим, скорее всего, будут проблемы. За пределами самоочевидной темы контроля над вооружениями (которая отмечена в предвыборной платформе Демократической партии как приоритетная для диалога с Москвой) Россия представляется и самой Хиллари Клинтон, и подавляющему большинству сплотившегося вокруг неё истеблишмента и элиты проблемой, а не способом решения проблем. Это касается и Украины, и проблем европейской безопасности в целом, и Сирии, и ситуации на Большом Ближнем Востоке в целом, и даже вопросов борьбы с международным терроризмом и распространением ОМУ в широком смысле.
Клинтон являлась одним из главных сторонников сдерживания России на постсоветском пространстве ещё будучи на посту госсекретаря и первой заявила в 2012 году – за год до начала «евромайдана» – о стремлении Москвы «ресоветизировать» этот регион. Сегодня же демократический кандидат выступает за поставки Киеву американских летальных вооружений и в целом более активное сдерживание России в этой стране. Именно Клинтон возглавляла в администрации Обамы группировку, выступавшую за свержение Муаммара Каддафи в Ливии военным путём и в итоге убедила Белый дом пойти на военную акцию вместе с Францией и Великобританией. Она же являлась в администрации Обамы одним из наиболее рьяных сторонников свержения Башара Асада в Сирии и в течение двух лет (2011–2012 годы) отчаянно пыталась добиться введения в отношении Дамаска санкций ООН, расширительное толкование которых могло бы, как и в ливийском случае, привести к применению военной силы и смене режима. Жёсткое противодействие России этим попыткам уже тогда вызывало сильное раздражение Клинтон и привило, а, вернее, усилило, её последовательное восприятие России как препятствия для урегулирования ситуации на Ближнем Востоке и реализации американских интересов в целом. Сегодня же она выступает за более жёсткие действия ради свержения Асада, в том числе с применением военной силы, не поддерживает политики, нацеленной на компромиссное политическое урегулирование конфликта и призывает к одностороннему введению в Сирии бесполётной зоны, что в нынешних условиях автоматически означает военное столкновение с РФ.
Внешнеполитические советники и окружение Хиллари Клинтон придерживаются аналогичных взглядов. Уже на начальных этапах президентской кампании вокруг Клинтон стали сплачиваться наиболее воинственно настроенные либералы-интервенционисты, разочарованные в недостаточной, по их мнению, жёсткости администрации Обамы и самого президента в вопросах Украины и Сирии, а также политики в отношении России в целом. Номинирование же Дональда Трампа заставило перебежать в её лагерь и большинство неоконсерваторов, традиционно поддерживавших республиканцев. И те и другие придерживаются во внешней политике наиболее идеологизированных и жёстких взглядов, в том числе по вопросам отношений с РФ, и не рассматривают её как партнёра в решении важных для США вопросов.
Главные кадровые внешнеполитические советники Клинтон – бывший советник вице-президента США по вопросам национальной безопасности, бывший глава департамента внешнеполитического планирования Госдепартамента Джейк Салливан, бывший сотрудник госдепа и Белого дома Лаура Розенбергер, а также её ближайшие советники и соратники из числа бывших высокопоставленных внешнеполитических деятелей – бывший госсекретарь Мадлен Олбрайт, бывший замгоссекретаря Строуб Тэлботт, бывший министр обороны и директор ЦРУ Леон Панетта и бывший замминистра обороны по политическим вопросам Мишель Флурной – тоже не выбиваются из этой картины.
В наибольшей же степени идеологизированный (в чём-то даже гротескный в своей идеологизированности) подход к России и восприятие её как угрозы безопасности и проблемы для США в Европе и на Ближнем Востоке, а не как партнёра, свойственно ключевому советнику Клинтон по РФ – бывшему послу США в Москве Майклу Макфолу, а также её советникам по делам Европы – бывшему замгоссекретаря, специальному советнику президента США Филу Гордону и бывшему заместителю советника вице-президента США по вопросам национальной безопасности Джули Смит.
Вероятность того, что эти люди будут искать возможности сотрудничать с Москвой по тем или иным вопросам, минимальна. Они все воспринимают Россию в качестве системного вызова продвигаемому США «либеральному международному порядку» и считают, что она последовательно проводит агрессивную, ревизионистскую и антиамериканскую политику, в основе которой, по их глубокому убеждению, лежит внутренняя политика РФ. Иными словами, как не раз отмечал в своих статьях Макфол, сотрудничество с Россией будет затруднено до тех пор, пока в ней сохраняется нынешний политический режим, толкающий её в противоположную от этого сотрудничества сторону. В этой связи усилия этих советников, скорее, будут направлены на поиск возможностей приближения смены режима в России и трансформации вектора её внутри- и внешнеполитического развития. Тем более что все они убеждены в неизбежности краха нынешней модели российского развития, что в свою очередь также исключает возможность серьёзного диалога и тем более партнёрства.
Наконец, избирательное сотрудничество России и США при администрации Клинтон, скорее всего, будет затруднено в связи с ещё большим ухудшением и обострением отношений двух стран в целом. Оно сделает даже минимальное и крайне избирательное сотрудничество политически неприемлемым даже по тем вопросам, где оно, казалось бы, будет востребовано в связи с транснациональной природой вызовов и угроз. Вероятность этого обострения крайне высока. Она связано с несколькими факторами.
Во-первых, стратегически администрация Клинтон будет проводить ещё менее приемлемую для России политику, основанную на парадигме американской исключительности и нацеленную на восстановление её глобального лидерства. Утверждение лидерства будет осуществляться более решительно и жёстко, чем это делала нынешняя администрация. Это будет касаться как риторики, так и конкретных шагов – в отношении России, Китая, Европы, Ирана, Ближнего Востока. В этом Хиллари Клинтон получит полную поддержку и Конгресса, и внешнеполитического истеблишмента страны в целом, что значительно упростит проведение более экспансионистской политики на первых порах.
Во-вторых, администрация Клинтон попытается интенсифицировать политическое и военно-политическое сдерживание России и ускорить кажущуюся большинству её сподвижников неизбежной трансформацию политического режима и внешней политики РФ. Для этого, исходя из укоренившегося в США штампа, будет усилена поддержка Украины и, возможно, созданы новые фронты активного сдерживания РФ на постсоветском пространстве (например, в Центральной Азии и Закавказье). Будут попытки раскачать и ослабить ЕАЭС и ОДКБ, особенно в условиях предстоящей в ближайшие годы смены высшего руководства Казахстана.
В-третьих, большое негативное воздействие на взаимодействие двух стран будут оказывать откровенно плохие личные отношения между Владимиром Путиным и Хиллари Клинтон. Точкой их невозврата стала поддержка тогдашним ещё госсекретарём массовых протестов в крупных городах РФ 2011–2012 годов, выступавших в том числе против возвращения Владимира Путина на президентский пост. С тех пор Хиллари Клинтон стала для российского высшего руководства личным врагом, свидетельством чему является прямое обвинение её Владимиром Путиным в том, что она «посылала сигнал» российской «пятой колонне». Апофеозом же личной неприязни двух политиков стало клинтоновское сравнение Владимира Путина с Гитлером после начала украинского кризиса. В нашей стране такое не прощают никогда. К слову, Клинтон была одним из немногих политиков США первой величины, допустивших подобную аналогию. Затем последовала целая череда оскорбительных заявлений Клинтон в адрес российского президента в ходе предвыборной кампании.
Тактически усиление конфронтации двух стран может быть спровоцировано эскалацией их столкновения по Украине и Сирии. Клинтон и большинство её команды – убеждённые сторонники поставок Киеву летальных наступательных вооружений и усиления его поддержки в целом. Украинские власти, объективно заинтересованные в провале нынешних минских соглашений и отказе от них в силу их невыгодности для Киева, вполне могут воспользоваться этим настроем окружения Хиллари Клинтон и уже вскоре после её инаугурации начать на Донбассе новую войну. Эта война не только уничтожит нынешние обязательства Киева по конституционной реформе и выборами на Донбассе «в согласовании» с ДНР и ЛНР, но и обернётся, вероятно, новыми санкциями США против России, резким увеличением американской помощи и временным исчезновением претензий Вашингтона к Киеву в связи с отсутствием внутренних реформ.
Нельзя исключать, что новая война на Донбассе может быть развязана Киевом и до вступления новой администрации в должность, а то и до президентских выборов 8 ноября. Тем самым украинские власти могут попытаться повлиять на их исход: на фоне конструктивных заявлений Дональда Трампа в адрес России и её руководства и жёсткой позиции Клинтон новая война в Донбассе с гарантией обеспечит избрание демократического кандидата и сделает оказание Украине большей помощи практически неизбежным. Недавние провокации Киева в Крыму, постоянное нагнетание истерии по Донбассу и разговоры о введении военного положения могут быть первыми шагами в разжигании новой войны.
Администрация Клинтон также с большой вероятностью ужесточит политику США в Сирии – особенно если к тому времени российско-американское сотрудничество по политическому урегулированию конфликта на основе компромисса и по совместной борьбе с исламскими радикалами не принесёт ощутимых результатов или тем более провалится. Попытки США установить в Сирии бесполётную в условиях присутствия там российских комплексов С-400 сделают прямое военное столкновение двух стран практически неизбежным.
Российские ожидания от президентства Трампа колеблются между излишним оптимизмом и излишним же страхом перед его непредсказуемостью. Неоправданность чрезмерного оптимизма связана с тем, что Трампу попросту не позволят реализовать свои внешнеполитические инициативы на практике – если он от них не откажется до выборов или вскоре после них в случае избрания. Попытки их реализовать вызовут обструкцию со стороны Конгресса, госаппарата и истеблишмента в целом. Трамп или любой другой на его месте вынужден будет идти на компромисс. Свидетельство уже есть: идущий в паре с Трампом кандидат на пост вице-президента Майкл Пенс придерживается общего для республиканского истеблишмента жёсткого подхода в отношении РФ.
Более того, реализация некоторых из ключевых внешнеполитических приоритетов команды Трампа может создать в российско-американских отношениях новые сложности. Это касается прежде всего антикитайского подхода республиканского кандидата. Китай рассматривается им и его советниками гораздо большей угрозой для США, чем Россия, и с большой вероятностью Трамп попытается наладить отношения с Москвой, чтобы включить её в систему сдерживания Китая. Для России это неприемлемо. Крайне маловероятно, чтобы она отказалась от независимой внешней политики, положения одного из полюсов многополярного мира и создания совместно с Китаем Большой Евразии ради призрачного и зыбкого положения одного из младших партнёров США. В случае победы Трампа китайский фактор может стать одним из главных противоречий в отношениях двух стран.
В этой связи чуда в российско-американских отношениях в случае победы Трампа, скорее всего, не произойдёт. Но степень их враждебности будет всё же гораздо меньшей, чем при Хиллари Клинтон, а возможностей для сотрудничества (по исламистскому терроризму, Ближнему Востоку) значительно больше. Эскалации конфронтации по Украине и Сирии, скорее всего, не произойдёт.
Что касается непредсказуемости Трампа по части решения проблем российско-американских отношений, то этот фактор с лихвой перекрывается тем, что многие из этих проблем в случае его избрания отпадут сами собой.
Подавляющее большинство нынешних проблем российско-американских отношений касается не каких-либо отдельных сюжетов или территорий, а международного порядка в целом. Именно отсутствие общего понимания базовых правил и норм международного порядка и стало главной базовой причиной нынешней конфронтации. Она не стала порождением украинского кризиса. Скорее, этот кризис стал порождением того, что Россия и США принципиально по-разному подходили к тому, что хорошо и плохо, что позволено и не позволено делать, что такое «легитимные интересы», и так далее. Соответственно, если подход США по вопросам международного порядка при президенте Трампе изменится хотя бы частично и будет хотя бы немного соответствовать российским представлениям о порядке, многие из нынешних проблем в отношениях двух стран растворятся. Например, проблемы, касающиеся смены режимов, силового распространения демократии, сдерживания России на пространстве бывшего СССР. Появятся новые возможности сотрудничества России и США по общим вызовам и угрозам. Другое дело, что одновременно возникнут и новые проблемы, прежде всего, по Китаю.
Итак, при любом раскладе российско-американские отношения столкнутся в ближайшее время с новыми вызовами. Их будущее колеблется между ещё большей эскалацией конфронтации в случае победы Клинтон и избирательным сотрудничеством в случае победы Трампа, которое, впрочем, может снова быстро деградировать из-за противоречий двух стран вокруг Китая. Однако это вовсе не означает, что Россия может расслабиться и готовиться к одному из зол. Напротив, на перспективы российско-американских отношений можно и нужно повлиять. Для этого необходимо действовать прямо сейчас – в оставшиеся два (до выборов 8 ноября) и четыре (январской инаугурации) месяца. От того, какого прогресса Москва сможет достичь с администрацией Обамы в эти считанные месяцы, будут во многом зависеть перспективы отношений двух стран в первые месяцы 2017 года и то, какие решения примет – или не примет – новая администрация.
Следует сосредоточиться на трёх главных направлениях.
Во-первых, предотвратить начало новой войны на Донбассе в сентябре – декабре 2016 года и провала российско-американского взаимодействия по Сирии в этот же период.
Во-вторых, добиться определённого прогресса по Сирии и Украине к январю 2017 года и тем самым понизить вероятность принятия новой администрацией США решений о поставках Киеву летальных вооружений и о более активных попытках добиться падения режима Асада в Сирии.
В-третьих, путём непредвзятого анализа интересов России и США и доверительного экспертного диалога разработать приемлемую для обеих сторон повестку дня российско-американского взаимодействия на ближайшие четыре года. Она должна касаться как управления системной конфронтацией двух стран (проблематика контроля над вооружениями), так и сотрудничества по общим вызовам и угрозам, а также принципов взаимодействия в значимых для сторон регионам мира.
О том, как выполнить эти задачи и в чём может заключаться данная повестка дня, будет подробно рассказано в одном из ближайших докладов «Валдайского клуба».
