Война и мир при капитализме

Идея, согласно которой присущая капитализму экономическая взаимозависимость является залогом мира, так же стара, как и ошибочна.

Появление этой идеи связано с переходом власти от аристократии к нарождающемуся классу капиталистов. Если аристократии приписывалась приверженность таким ценностям, как воля к завоеваниям, насилие, государственность и война, то для капиталистов основными постулатами были торговля, разум, рынки и мир.

На самом деле, капитализм породил гораздо больше войн и насилия, чем любая другая форма общественного устройства. Тем не менее, идеологема о миролюбии капитализма постоянно подновляется. Часто это происходит незадолго  до какого-нибудь крупного военного столкновения или конфликта. Накануне Первой мировой войны Норман Энджелл опубликовал книгу «Великая иллюзия», которая впоследствии выдержала много переизданий и стала бестселлером. В ней он утверждает, что развитие торговли устраняет необходимость в войнах. Вопреки этому утверждению, война положила начало «тридцатилетнему кризису» 1914–1945 годов, отмеченному такими явлениями, как Великая депрессия, Вторая мировая война, нарождение фашизма и повсеместные гражданские конфликты. К числу его исторических последствий принадлежат и революции в России и Китае.

Ещё совсем недавно сторонники «глобализации» утверждали, что установлению прочного мира будет способствовать расширение экономической взаимозависимости между государствами. И в то же самое время администрация президента США Билла Клинтона как бы в насмешку над «дивидендом мира», появившимся после окончания «холодной войны», предприняла бомбардировки Югославии и Ирака и положила начало новой эре экономических санкций и войн «во имя демократии», гуманитарных интервенций и действий в рамках концепции «ответственность по защите», ознаменовавшей отказ от каких-либо попыток заручиться согласием ООН на нарушение суверенитета независимых государств. Преемник Клинтона действовал ещё более нагло. Даже теперь, после всех катастроф, вызванных финансовым кризисом 2008 года и «великими рецессиями», несмотря на остановку собственного роста, замедление международного товарооборота, и усыхание международных капиталопотоков после краха 2008 года, люди, подобные Тони Блэру, заявляют, что оселком, на котором Запад определяет «приемлемость» той или иной экономики, является её «открытость».

В действительности, как было показано в книге «Геополитическая экономика», идеи свободной торговли, гегемонии США, глобализации и империализма являются космополитическими идеологиями, основной задачей которых в XIX веке было укрепление мирового господства Великобритании, а в XX веке – обеспечение попытки установления мирового господства Соединёнными Штатами Америки. Частично эта цель достигалась методом убеждения: другим странам внушали, что им не следует бросать вызов США единственно доступным им способом, то есть путём осуществления программы индустриализации и содействия экономическому росту под руководством государства. Частично же это делалось путём замалчивания их собственных империалистических поползновений на мировое господство.

В мире экономического космополитизма государство не имеет значения. Вернее, имеет значение только одно государство. В теории экономический космополитизм выступает за свободные рынки и свободную торговлю. Но в действительности свободная торговля – это улица с односторонним движением. Этот принцип навязывается господствующими экономиками их колониям или более слабым странам для закрепления за ними статуса экономических придатков. При таком раскладе, зависимые страны становятся источником дешевого сырья, тогда как господствующие страны производят промышленные товары с высокой степенью добавленной стоимости. Оградить свою независимость и провести индустриализацию смогли только достаточно сильные страны. В XIX веке против британского господства восстали США, Германия и Япония, а в наше время так же поступили страны БРИКС и Китай. Именно их сопротивление и сделало возможным возникновение многополярности и появление новых промышленно развитых стран, которые устанавливают отношения равенства между новыми и старыми индустриальными странами, как бы последние этому ни противились.

В контексте глобализации, этой последней перелицовки концепции экономического космополитизма, огромное значение имеет устранение всех преград на пути свободного движения капитала. Для наших целей немаловажно понять причины этого процесса. Хотя мы знаем, что страны, решившие отказаться от контроля за движением капитала под давлением администрации Клинтона, стали жертвами тяжелейшего азиатского финансового кризиса, от нашего взгляда ускользает общая картина, частью которой и была упомянутая катастрофа.

Гегемонией США, в той мере, в какой этот феномен представляется реальным, принято называть предпринимаемые американской элитой с начала ХХ века попытки сделать доллар международной валютой, чтобы гарантировать себе мировое господство, равновеликое господству англичан в XIX веке, но без образования собственной империи. Было понятно, что заниматься этим уже поздно.

Однако именно наличие империи было залогом всемирного могущества фунта стерлингов. Великобритания смогла обеспечить мир ликвидностью только за счет экспорта излишков продукции, произведённых в её колониях. Не имея подобной экспортной подпитки, доллар никогда не отличался стабильностью в качестве мировой валюты. Кажущаяся послевоенная «гегемония» доллара была не более чем рядом легковесных попыток закрепить за долларом статус мировой валюты, каждая из которых заканчивалась ещё большим провалом, чем прежняя.

Вопреки устоявшемуся мнению, что наращивание Китаем золотовалютных резервов обеспечивает доллару статус мировой валюты, доллар до сих пор остается на плаву лишь благодаря стремительному росту международного оборота капитала, который, как обычно, деноминируется в долларах. Наиболее широкомасштабными проявлениями этого процесса в современной истории стало возникновение «пузырей» на фондовом рынке в 1990-е годы и кризис ипотечного кредитования в 2000-е годы. Эти финансовые потоки ограничивались странами первого эшелона и были выгодны только их паразитическим финансовым элитам. При этом они нанесли огромный ущерб реальной мировой экономике. Сегодня финансовая открытость используется как прикрытие для сохранения этих опасных схем. Хотя открытость и требуется для привлечения производственного капитала, на деле все сводится к краткосрочному притоку непродуктивного спекулятивного капитала, который лишь дестабилизирует экономику.

Предпринятые в последнее время инициативы в рамках БРИКС и созданного Китаем Азиатского банка инфраструктурных инвестиций по обеспечению долгосрочного финансирования промышленных проектов без использования долларов представляется более надежной альтернативой. Этому может способствовать расширение корзины международных валют, в связи с чем нельзя не упомянуть, что старт продаж деноминированных в юанях облигаций на Лондонской бирже станет одним из главных событий в рамках визита Председателя КНР Си Цзиньпина в столицу Англии на этой неделе.

Эти решения не подразумевают наличия ничем не сдерживаемого режима свободной торговли или финансовой открытости, которые, как справедливо отметил Джон Мейнард Кейнс в 1933 году, вряд ли «можно считать гарантами мира во всем мире» в силу присущего им «стремления к экономическому империализму». Такие альтернативные схемы могли бы позволить совместно управлять торговыми и финансовыми потоками на взаимовыгодной основе.

Однако эти желаемые перемены несут в себе определенные угрозы. Если этап насилия в ходе революций начинается, когда старый порядок пытается нанести ответный удар, в соответствии с диалектикой неравного и комбинированного развития, нередко результатом нежелания ведущих держав принять появление новых промышленных центров как свершившийся факт приводит к войне. На современном этапе перед нами стоит задача преодолеть этап неприятия мирным путем.

Данный текст отражает личное мнение автора, которое может не совпадать с позицией Клуба, если явно не указано иное.