В ближайшее время создание устойчивого формата интеграционного объединения в Центральной Азии маловероятно. Однако в условиях геополитического давления центральноазиатские государства будут стремиться позиционировать себя не как набор постсоветских государств, а как устойчивый и перспективный регион для коммуникации с внешним миром. Насколько политический запрос на повышение уровня представленности региона в целом в мировых делах будет конкурировать с объективным отсутствием предпосылок для практического сотрудничества, предстоит увидеть в ближайшие годы, пишет Дарья Рекеда, научный сотрудник НИУ ВШЭ.
За период 2022–2023 годов формат «Центральная Азия +» стал одним из самых активных переговорных форматов. Россия, США, Китай, Южная Корея, Япония, ЕС – практически все крупные внерегиональные игроки встречались на разных уровнях для обсуждения проблем и перспектив.
Позиция внешних игроков понятна – лишь у немногих из них есть отдельные интересы, лежащие в двусторонней плоскости. При этом сама Срединная Азия как территория транзита сухопутных маршрутов, обладающая вполне нескромными запасами ресурсов, с учётом политико-экономической близости к России и Китаю и географической – к Афганистану вынуждает держать руку на пульсе даже самые географически отдалённые державы.
После 2018 года был возобновлён и формат консультативных встреч глав государств Центральной Азии. Встречи прервали долгую паузу, а экспертное сообщество заговорило о новом толчке к формированию устойчивой формы субрегиона. Тем более что таким дискуссиям всячески содействуют официальные органы всех стран Центральной Азии. Отчасти из стремления показать внешним партнёрам свою «целостность», а отчасти – по причине политической значимости этой темы вообще.
Казалось бы, наличие политической воли среди глав государств региона и безусловная международная поддержка, склоняющая к устойчивым формам, могут и должны подстегнуть новый этап региональной интеграции. Во всяком случае, наблюдать за тем, как идёт переговорный процесс внутри «пятёрки», становится действительно интересно.
Однако на практике результаты не всегда соответствуют ожиданиям. Анализ итогов встреч «ЦА+» демонстрирует, что цели подобных мероприятий носят скорее общеполитический, нежели прагматичный характер, направленный на совместную «модерацию» сложных вопросов регионального развития. В этом смысле любопытно и то, что даже сами центральноазиатские государства предпочитают решать насущные вопросы с соседями в двустороннем формате. Притом, что проблемы региона во многом общие. Среди них управление водными ресурсами, энергетика, создание условий для сухопутного транзита, религиозный экстремизм и другие.
Государства Центральной Азии стремятся к внутрирегиональному сотрудничеству, но не спешат с созданием устойчивых форм интеграции, попытки которого наблюдались на протяжении 1990-х и 2000-х годов.
Причинами такого подхода становятся несколько факторов, которые целесообразно рассмотреть отдельно.
Суверенитет как базовая ценность
Распад Советского Союза привёл к формированию новых, ранее не существовавших в текущих границах государств. Перед руководством стран, помимо экономических вопросов, встали вызовы выстраивания идеологических основ новых стран. Одним из важнейших конструктов стал суверенитет как базовая ценность, требующая постоянной защиты. Этот нарратив лёг в основу национальной истории, государственной политики идентичности и прочего.
Любые интеграционные объединения, предполагающие делегирование части суверенитета в наднациональные структуры, не встречают поддержки ни среди элит, ни среди населения. Для многих государств поддержка интеграционного формата затрудняется наличием прямых или косвенных конфликтов – за тридцать лет не все границы завершили своё формирование, а периодические межнациональные и бытовые конфликты с национальным фактором становятся предметом выражения общественного недовольства.
Примечательно, что опросы общественного мнения (например, Евразийский барометр, 6-я волна) демонстрируют, что в оценке дружественности государств внешние игроки – Россия, Турция – зачастую имеют бóльшую поддержку, чем соседи по региону.
Внутрирегиональная конкуренция
Несмотря на значительный потенциал региона – ЕАБР оценивает рынок государств ЦА как перспективный для инвестиций, – привлекательность государств различается.
Наиболее значимая сфера, декларируемая во всех странах, – инвестиции не столько в добывающий, сколько в производственный сектор и транспортно-логистическую инфраструктуру.
Общий рынок сбыта, схожесть транспортно-логистических проблем и вопросов доступа к электроэнергии вынуждают государства ЦА усиливать сопутствующие преимущества – гибкость законодательства, стоимость труда и преференции для крупного бизнеса.
Учёт факторов здоровой конкуренции становится спутником национальных экономических программ, что не способствует усилению интеграционных настроений. Создание же производственных цепочек, опыт которых существовал в регионе в период СССР, ввиду политических факторов представить в настоящий момент не представляется возможным.
Демография и сложный клубок внутрирегиональных проблем
Растущая демография напрямую влияет на внутренние стратегии государств ЦА. Яркий пример – водная политика, усугублённая дефицитом электроэнергии.
В период СССР четыре республики Средней Азии и юг Казахстана были связаны в единое энергокольцо, которое позволяло восполнять дефицит энергии (в зимний и летний период), а также регулировать сельскохозяйственную деятельность, значимую для их экономик.
С распадом Союза, выходом Туркмении и Узбекистана из общего энергокольца, строительством новых гидросооружений, износом старой инфраструктуры, демографическим ростом и, как следствие, ростом потребления воды произошла хаотизация как энерго-, так и водопользования.
На практике это вылилось в постоянные блэкауты в крупных городах, нехватку электроэнергии в зимний период, серьёзную нехватку воды сельскохозяйственного, а в перспективе питьевого назначения. Данные проблемы имеют постоянный характер и пока не просматривается «национальных» способов их решения.
В условиях постоянных кризисов и вполне предсказуемых «чёрных лебедей» руководству государств ЦА приходится самостоятельно решать возникающие проблемы – порой несмотря на наличие двусторонних соглашений или даже вопреки им. Яркие примеры: периодическое введение ограничений на экспорт энергоносителей, ограничения сброса воды и другие, которые затрагивают экономику и социальную стабильность соседей.
Выработка региональных стратегий ещё более затруднительна – краткосрочные интересы собственного населения и политических элит стоят выше, чем среднесрочный вклад в устойчивость региона. Тем более что неразвитость интеграционных процессов не создаёт условий для того, чтобы проблемы соседей становились «своими» для каждого отдельного государства Центральной Азии.
Сторонние эффективные форматы взаимодействия
Два из пяти государств входят в Евразийский экономический союз (Узбекистан имеет статус наблюдателя), три из пяти стран – в ОДКБ, четыре – в ШОС, и все страны Центральной Азии – члены СНГ. Это создаёт определённую институциональную рамку для решения системных проблем региона. Вопросы другого порядка решаются в двустороннем формате, когда взаимные выгоды очевидны, а экономика выходит на первый план.
****
В сухом остатке – при неготовности государств Центральной Азии делегировать часть суверенитета в пользу выработки общих решений в новом интеграционном объединении нет реальной необходимости. То, что можно делать, делается в рамках СНГ и ШОС, а то, что пока невозможно в силу внутренних причин, вообще не делается вне зависимости от того, какие дополнительные форматы для этого можно учредить.
В этих условиях создание в ближайшее время устойчивого формата интеграционного объединения в Центральной Азии маловероятно. Однако в условиях геополитического давления центральноазиатские государства будут стремиться позиционировать себя не как набор постсоветских государств, а как устойчивый и перспективный регион для коммуникации с внешним миром. На практике для этого необязательно иметь формальные признаки объединения. Если обратиться к истории, именно из этих соображений первый президент Казахстана Нурсултан Назарбаев и предложил термин Центральная Азия. Насколько политический запрос на повышение уровня представленности региона в целом в мировых делах будет конкурировать с объективным отсутствием предпосылок для практического сотрудничества, нам предстоит увидеть в ближайшие годы.
