Падение Кабула будет иметь серьёзные последствия для Центральной Азии и Евразии в целом. Оно несёт и вызовы, и возможности. Риски, связанные с контролем «Талибана»
над Афганистаном, в то же время дают возможность проверить на прочность и продвинуть вперёд Большое евразийское партнёрство, полагает Гленн Дисэн, профессор Университета Юго-Восточной Норвегии, спикер Валдайской сессии на ВЭФ-2021.
Конец однополярности в Центральной Азии и Евразии
Поражение НАТО в Афганистане – лишь часть масштабного краха однополярности. США вторглись в Афганистан в ответ на теракты 11 сентября 2001 года, хотя Вашингтон намекал и на более широкие геополитические цели. С самого начала войны многие отмечали, что Афганистан может стать плацдармом для утверждения влияния США в богатом энергоресурсами центральноазиатском регионе и вытеснения оттуда России и Китая.
Стратегия внешней безопасности и Великобритании, и США как де-факто островных государств на протяжении всей истории была направлена на предотвращение появления гегемона или коллективного гегемона в Европе или Евразии. В Европе это повлекло за собой предотвращение российско-германского сближения, а в Большой Евразии ознаменовало борьбу с российско-китайским сближением. Генри Киссинджер в своё время заметил:
«На протяжении трёх столетий британские власти действовали, исходя из предпосылки о том, что если бы европейские ресурсы находились в руках единственной доминирующей державы, то эта страна имела бы ресурсы, которые давали бы ей возможность бросить вызов господству Британии на морях и, таким образом, угрожать её независимости. С геополитической точки зрения Соединённые Штаты, также представляющие собой остров недалеко от Евразии, должны, по той же логике, противодействовать господству в Европе или в Азии любой державы и ещё более того – контролю одной державы над обоими континентами».
После распада Советского Союза США следовали гегемонистской стратегии безопасности, которая приравнивала максимизацию власти к максимизации безопасности. В этой стратегии чётко определялось, что устойчивость глобальной гегемонии зависит от предотвращения появления государства или группы государств, способных бросить вызов силе США. Цели сдерживания российского и китайского влияния в центре евразийского континента способствовало развитие демократического Афганистана, ориентированного на США.
Поражение в Афганистане дискредитировало однополярный миропорядок. Во-первых, союз с США для Афганистана подразумевал зависимость от Америки в вопросах безопасности, что подорвало легитимность правительства и его способность защищаться. Во-вторых, гарантии безопасности США афганцам, как и курдам до них, оказались ненадёжными и это урок для сторонников США на переднем крае – от Украины до Тайваня. В-третьих, президент Байден отрицает, что миссией в Афганистане было государственное строительство. Это подрывает продвижение либеральной демократии как гегемонистскую норму.
В идеале уход США из Афганистана должен был бы сопровождаться многосторонними решениями. Впрочем, Вашингтон недвусмысленно дал понять, что его уход из Афганистана не является частью стратегии отхода от однополярности и превращения США в «первых среди равных» в многополярном мире. Скорее, как указано в Стратегии безопасности США от 2018 года, США готовятся к возобновлению соперничества с Россией и Китаем. Риторика США в отношении Афганистана предполагает отказ от «вечных войн», чтобы высвободить ресурсы и сосредоточиться на прямой конфронтации с Китаем и Россией.
Во время катастрофической эвакуации из Афганистана Вашингтону следовало направить своих высокопоставленных дипломатов в Москву, Пекин, Исламабад и другие столицы для переговоров по рамкам сотрудничества для взаимовыгодного урегулирования и стабилизации Афганистана после НАТО. Вместо этого Вашингтон отправил вице-президента Камалу Харрис в Сингапур и Вьетнам для мобилизации восточноазиатского фронта против Китая, что сродни роли НАТО в противостоянии с Россией.
Мышление времён холодной войны с нулевой суммой также никуда не делось в Брюсселе. Вместо того чтобы вовлекать Москву в Пекин в коллективные усилия по обеспечению безопасности и стабильности в Афганистане, глава внешнеполитического ведомства ЕС Жозеп Боррелль заявил: «ЕС не должен позволить России и Китаю взять контроль над ситуацией в Афганистане и стать спонсорами Кабула … Мы можем утратить значение». При этом именно одержимость сдерживанием России и Китая побуждает и Москву, и Пекин отказываться от сотрудничества с членами НАТО в Афганистане и Центральной Азии.
Совместима ли политика Запада в отношении Афганистана с политикой евразийских держав? Из-за быстрого и неконтролируемого ухода НАТО из Афганистана, который позволил террористическим группировкам, таким как ИГИЛ , заявить о себе, вырисовывается нестабильность. Возникают угрозы будущих авиаударов США по Афганистану, возможного финансирования повстанческих группировок для борьбы с «Талибаном», налицо замораживание миллиардов долларов, принадлежащих Афганистану, и угрожающие санкции. Разрушить Афганистан и столкнуть его с обрыва – это шаг к региональной катастрофе, поскольку США оставили военную технику на 85 миллиардов долларов.
Попытки Вашингтона заставить Россию и Китай поддержать политику США по «привлечению “Талибана” к ответственности» подразумевают сдерживание и конфронтацию, а не взаимодействие, что может привести к тому, что Москва и Пекин просто унаследуют хаос, оставленный Вашингтоном.
Знакомство с новой реальностью в Афганистане
Приход «Талибана» к власти не вызывает особого энтузиазма в России, Китае, Иране или соседних странах Центральной Азии, поскольку радикальная исламская группировка создаёт угрозы безопасности. Однако навязывание иностранной системы управления с помощью военной силы привело к впечатляющей и предсказуемой неудаче. Военное присутствие НАТО стало поводом для расширения движения талибов и вербовки новых бойцов. «Талибан» смог позиционировать себя как освободительное движение против иностранных оккупантов. Двадцать лет войны дали талибам больший территориальный контроль, чем в 2001 году, а усиление санкций только укрепит радикалов.
Решение проблемы Афганистана требует реалистичных целей, основанных на умеренных ожиданиях с опорой на традиционные представления о безопасности. Вместо того чтобы революционизировать социальную, культурную и политическую ткань и заниматься государственным строительством без согласия народа, традиционная государственная безопасность сосредоточена в первую очередь на предотвращении распространения экстремизма за национальные границы Афганистана. Недавние военные учения России с Узбекистаном и Таджикистаном были направлены на стабилизацию границ с Афганистаном, что также усиливает роль России как провайдера региональной безопасности.
Сотрудничество должно стимулировать Афганистан действовать в своих интересах, предлагая экономические связи и место в Большом евразийском партнёрстве. Когда западные посольства закрывались, Россия и Китай оставили свои дипломатические миссии открытыми. Москва и Пекин ведут дипломатические переговоры с талибами, чтобы достичь соглашений о мирном сосуществовании в евразийском поле. «Талибан» назвал Китай «другом» и приветствовал любые инвестиции в реконструкцию, одновременно заверяя Россию в благих намерениях. Конечно, это может быть простой временной стратегией талибов, пока они укрепляют контроль над страной, однако превентивные меры против Афганистана в любом случае не в состоянии заложить основу для стабильности.
