Сирия: война миров или будущее сегодня

Ситуация вокруг маленькой Сирии наглядно возвращает нас в эпоху конкуренции великих держав. В конфликт уже в той или иной форме вовлечены страны НАТО, деспотии Персидского залива, Россия, Иран и Китай. При этом достаточно чётко оформляются «группы поддержки». Формально Россия, Китай и Иран не воюют за Сирию с США и их союзниками в Европе и Заливе. Однако опосредованная война между этими странами уже идёт.

Они все напрямую либо вооружают, либо финансируют, либо обучают и поддерживают огнём враждующие сирийские группировки. Включая, разумеется, правительственные силы. Плюс к этому они все с разной степенью интенсивности ведут борьбу против «идеальной третьей силы» – запрещённого в России «Исламского государства» (ДАИШ).

С самого начала внутреннего сирийского конфликта в 2011 году страны Запада и их друзья в Заливе сделали ставку на свержение сирийского режима, а Тегеран – на его сохранение. Силы были, конечно, несопоставимы, но сирийский режим проявил большую способность к выживанию. Поэтому к осени 2013 года страны Запада решили, что время уходит, и поставили вопрос о нанесении удара по правительственным силам. То есть, по сути, было начато быстрое движение к применению в Сирии модели «карательного миротворчества». Разработанного в 1990-е годы в ходе как бы урегулирования конфликтов на Балканах.

Смысл этой модели в том, чтобы принципиально не тратить усилия на попытки разобраться в ситуации, продумать последствия тех или иных действий и предложить условия примирения, подходящие для всех сторон. Вместо всего этого нужно только через собственные внутренние консультации определить кто «хороший», а кто «плохой» и поставить перед назначенным «плохим» условия капитуляции. В случае отказа – применить силу.

Сирия – территория «прохладной» войны между США и Россией Пол Сондерс
Мы ещё какое-то время сможем разруливать американо-российские отношения и обходиться небольшими затратами, если что-нибудь вдруг забарахлит. Но в один прекрасный день тормоза или руль могут внезапно отказать, и тогда неизбежно столкновение на большой скорости.

А то, что результатом станет изгнание или физическое истребление тысяч алавитов, езидов или косовских сербов, особенно никого не заботит. В конце концов сама Европа за свою бурную историю пережила массу таких трагедий. Вплоть до середины XX века европейские народы вырезали и изгоняли, а результат налицо – в Европе построена единственная в мире идеальная модель межгосударственных отношений. Поэтому, кстати, русским, которых никто и никогда не изгонял с их родной земли, трудно понять, почему европейцы так спокойно к этому относятся.

Дело, однако, пошло не так. Осенью 2013 года в Сирии произошло то, что было невозможно даже себе представить после завершения холодной войны. В результате активного дипломатического вмешательства России США и их союзникам не позволили разбомбить Асада. А уже после лишения Сирии её химического оружия российское вмешательство год назад подняло ситуацию на принципиально новый уровень. Великая держава напрямую вмешалась в конфликт по приглашению правительства этой страны.

Тем же самым, впрочем, занимаются в Сирии без всякого приглашения силы США и их союзников. Никто не скрывает присутствия на сирийской земле шиитских бойцов из соседнего Ливана и, по слухам, иранских добровольцев. Прошедшим летом военные представители КНР заявили, что помогают в обучении сирийских правительственных войск. Беспрецедентного накала достигла дипломатическая борьба между Россией и США по сирийскому вопросу. Видимо, против Москвы в ближайшее время либо введут «сирийские» санкции, либо увяжут действие «украинских» с вопросом российской поддержки сирийского правительства.

Пока эта трагедия остается с открытым концом. Неизвестно, чем завершится многоуровневое противостояние и сколько ещё жертв понесёт многострадальный народ Сирии. Однако безотносительно финала важно и другое. Период, когда ограниченная группа стран могла наслаждаться правом действовать, исходя из собственных интересов, а не требований международных морали и права, закончился. Это имеет очень большое значение для понимания того, какой мир нас ждёт в будущем. И что нужно делать для того, чтобы он оказался даже не более безопасным, а менее опасным.

Вряд ли кому-то удастся «восстановить дисциплину» не прибегая к радикальным мерам. А последнее смертельно опасно уже для самих стран-лидеров, не говоря об их региональных клиентах. Даже если Россия по причине внутренней экономической слабости сломается и попытается вновь вернуться к политике конца прошлого века. В Китае значительная, может даже бо́льшая, чем в России, часть элиты ориентирована на дружбу с Западом «на правах младшего». Эти люди, по мнению экспертов, владеют в США предприятиями и чуть ли не целыми отраслями. Но Китай уже не сможет проводить политику, завещанную великим Дэн Сяопином. Колоссальные инвестиции за рубежом, рост благосостояния и запрос на ресурсы, повышение национальной гордости и готовности править, а не подчиняться, будут неизбежно толкать его на борьбу за свои права. В собственном субъективном, как это всегда бывает с государствами, их наполнении. Такая борьба, собственно, уже развернулась вокруг Южно-Китайского моря.

При этом речь здесь даже не о попытках потеснить Запад или вступить с ним в конфликтные отношения. Этого, конечно, не будет. Да и Россия, собственно, не имела никакого намерения конфликтовать с США. Не говоря о Европе. Москву испытывали, с ней отказывались разговаривать. То же само произойдёт уже в близкой исторической перспективе и с Китаем.

Бархатные перчатки западной гегемонии Ричард Саква
Отрицательная трансцендентность холодной войны – это радикализация гегемонистских практик и идеологии («конец истории») и попытки упрочить главенство Запада под прикрытием разговоров о свободе и демократии.

А далее последуют и другие. Целые группы государств будут не то чтобы бросать вызов Западу в клоунском стиле покойного венесуэльского лидера, – они просто начнут поступать в международных ситуациях так, как им это выгодно, и делать то, что отвечает национальным интересам. Это само по себе вступает в конфликт с международным порядком, сформировавшимся после падения СССР. Поэтому правило «правила может нарушать только один» вряд ли удастся реанимировать в качестве нормы международного общения. Даже если нарушительница спокойствия, Россия, будет, повторим, лежать в руинах, проводить реформы по рецептам Мирового банка. 

Тому, что ситуации, подобные сирийской, будут регулярно возникать в будущем, способствует и продолжающаяся регионализация мира. То, что проблемы становятся всё более глобальными, а способы их решения всё более национальными, было подмечено несколько лет назад Генри Киссинджером. Эта проблема никуда не делась. Так, единственным значительным достижением международного сообщества в борьбе с действительно глобальными вызовами стало за последние годы подписание и начало ратификации Парижского соглашения по климату. Это соглашение, хотя и имеет много недостатков, смогло подчеркнуть, что государства в принципе способны действовать сообща. Особенно важно, что его намерены ратифицировать главные «загрязнители» – Китай и США. По другим же вопросам общих для всех вызовов продвижения пока не просматривается.

Наоборот, во всём остальном тенденция к региональным решениям только набирает обороты. Особенно в сфере международного экономического управления. Благодаря усилиям корпораций и правительственных экспертов США и Японии было разработано блестящее во всех отношениях Соглашение о Транстихоокеанском партнёрстве. В случае ратификации, которая пока тормозится, мы увидим в АТР принципиально новую международно-экономическую реальность. С большим накалом идут переговоры о создании Трансатлантического партнёрства. Здесь дела обстоят ещё более сложно. Всё-таки опыт торговых переговоров у стран Европы несравним с американскими партнёрами в Азии. Однако сейчас у самых авторитетных наблюдателей есть основания верить в то, что оба партнёрства состоятся. В том или ином виде. На них очень велик запрос экономик стран, которые ведут переговоры.

Менее уверенно и последовательно выглядят подобные попытки в евразийском регионе. Но дело сдвинулось с мёртвой точки и здесь. И возможно мы станем свидетелями формирования ещё одного макрорегиона. И это не так уж и плохо. Региональные решения становятся единственной разумной альтернативой решениям исключительно чисто национальным. Они позволяют реализовывать политику на основе относительного консенсуса группы государств. То есть, уже некоего сообщества, отношения внутри которого могут регулироваться правом. Если на универсальном уровне право работает всё хуже и хуже.

На самом деле в Евразии самой важной задачей сейчас становится вроде бы техническая – подготовка качественного и содержательного соглашения или договора между Евразийским экономическим союзом и Китаем. В значительной степени здесь может быть востребован опыт Транстихоокеанского партнёрства – наиболее интересного на настоящее время регионального торгово-экономического соглашения. Идущего намного дальше простой свободной торговли. 

Но на самом деле необходимо идти ещё дальше. Нужно создавать в Евразии институциональную основу долгосрочной интеграции с объединением части суверенных задач на межгосударственном уровне. Поэтому любое соглашение между ЕАЭС и Китаем должно быть стартовым и давать возможность для ревизии и дополнения.

Международные институты и право являются наиболее важным наследием XX века с точки зрения поддержания относительной нормальности и управляемости в международной системе. Их самая важная задача – исподволь сдерживать негативные проявления суверенитета государств. А также агрессивные выплески внутриполитической конъюнктуры за национальные границы. Сейчас институты – это единственное, что формально связывает нас с относительным правовым характером отношений в международном сообществе. Убрать их, несмотря на всё их несовершенство, и человечество вернётся в предсистемное состояние. К такому состоянию оно уже и так приблизилось на опасную дистанцию. И это ещё один урок страшных событий на Ближнем Востоке.

Данный текст отражает личное мнение автора, которое может не совпадать с позицией Клуба, если явно не указано иное.