Это был саммит слабых ожиданий, потому что в НАТО, ЕС и США, не говоря уже о России и Украине, всё ещё немало влиятельных сил, которые не хотят никаких изменений в российско-американских отношениях. Президент Трамп неоднократно заявлял, что хотел бы «подружиться» с Россией. Однако, в отличие от большинства других западных политических лидеров, он не считает, что это может произойти лишь после смены режима в России.
Но в состоянии ли Дональд Трамп самостоятельно добиться реального сдвига в российско-американских отношениях? Как я писал в ноябре 2016 года в статье «От Обамы до Трампа: предотвращённая холодная война. Что теперь?», установление контроля над собственной внешней политикой будет иметь решающее значение для успеха Трампа. Теперь руководящие посты в администрации заняли преданные ему люди и часть задачи, кажется, выполнена. Однако проблема – сможет ли Трамп действительно превратить свои желания в политику – осталась.
Во-первых, Трамп изображается элитарными СМИ как такой же (потенциальный) враг Соединённых Штатов, как и Владимир Путин. Постоянно намекая на существование давних, нечестных отношений между ними, средства массовой информации нападают на президента и его политику. Благодаря удобному жупелу «российского врага» политические и медиаэлиты в Соединённых Штатах считают, что они нашли безопасный способ запятнать президента Трампа, не проявив при этом нелояльность.
Во-вторых, и что ещё более важно, введение санкций в ранг закона сделало их постоянным инструментом внешней политики США. И теперь не имеет значения, кто будет следующим президентом России или Америки, ибо в первый раз взаимная вражда приняла правовые рамки внешней политики США в отношении России. Это принципиально отличается от холодной войны или разрядки: раньше санкции накладывались распоряжениями исполнительной власти и последующие администрации могли отменить их ради улучшения отношений. Наиболее примечательным исключением является поправка Джексона – Вэника, которая была принята в качестве закона в 1974 году. Она пережила крах коммунизма и действовала до 2012 года, когда она была преобразована в закон Магнитского.
Таким образом, единственный «стимул», который могут предложить Соединённые Штаты, это отказ от введения новых санкций. Россия вряд ли может интерпретировать это как конструктивную позицию и будет продолжать реагировать, ослабляя свою экономическую зависимость от Запада и укрепляя альтернативные альянсы.
Учитывая эти ограничения, я весьма пессимистично отношусь к возможности реального переформатирования американо-российских отношений. Психологическая привлекательность холодной войны, когда враг чётко определён, теперь подкрепляется институциональными ограничениями, которые делают изменение курса Вашингтона практически невозможным. Лучшее, на что можно надеяться, это сохранение открытых линий связи, чтобы избежать вероятности случайного конфликта между вооружёнными силами России и НАТО.
В наше время галопирующих военных расходов вряд ли можно с надеждой рассуждать о тех далёких «мирных дивидендах», которые когда-то ощущались в наших руках.
