С учётом крайне нездоровой природы нынешней российско-американской конфронтации и прежде всего неспособности администрации Трампа вести с Москвой нормальный диалог и тем более договариваться по важнейшим для международной безопасности темам новый курс Белого дома может привести не только к новой гонке ядерных вооружений, но и к острому военному кризису.
Последние четыре года российско-американская конфронтация развивалась преимущественно в политической, информационной и экономической (санкции) областях. В военной сфере она присутствовала в минимальной степени. Российские и американские военные, а также близкие им представители политической элиты считали друг друга вероятными противниками и до нынешней конфронтации, и уже в военной доктрине от 2010 года (к слову, апогей российско-американской «перезагрузки») Москва охарактеризовала глобализацию и расширение НАТО как главную военную угрозу. Официальный же поворот НАТО к открытому военно-политическому сдерживанию России, объявленный в 2014 году, до последнего времени носил преимущественно декларативный и политический характер, а в военном отношении был скромен: реальный масштаб расширения военной инфраструктуры НАТО в Балтийском и Черноморском регионах был невелик. Да и на Ближнем Востоке США не стали создавать военных преград для российской операции в Сирии, что было бы чревато прямым столкновением.
Однако в ближайшее время ситуация может в корне измениться. 2 февраля США представляют новую ядерную доктрину, в которой, как уже известно из полученного изданием Huffington Post драфта документа и ряда заявлений руководителей администрации Трампа, будет прописано качественное изменение их политики в сфере ядерного оружия. С учётом крайне нездоровой природы нынешней российско-американской конфронтации и прежде всего неспособности администрации Трампа вести с Москвой нормальный диалог и тем более договариваться по таким важнейшим для международной безопасности темам, как кибербезопасность и контроль над ядерными вооружениями, из-за внутриполитической ситуации в США новый курс Белого дома может привести не только к новой гонке ядерных вооружений (не говоря уже об отмирании остатков прежней системы контроля над ними), но и к острому военному кризису, чреватому прямыми военными столкновениями между Россией и США и даже ядерной эскалацией. Кризису, аналогичному Карибскому кризису 1962 года и ракетному кризису 1983 года. Причём сегодня общая военно-стратегическая ситуация гораздо сложнее и многограннее, чем в период прошлой холодной войны. Соответственно, и дестабилизирующий потенциал подобных кризисов существенно выше.
Согласно опубликованному Huffington Post документу, главное изменение ядерной доктрины США заключается в том, что администрация Трампа, исходя из качественно новых по сравнению с периодом после окончания холодной войны реалий великодержавного соперничества с Россией и КНР, повышает роль ядерного оружия и упор на него в оборонной стратегии страны, при том, что предыдущие администрации Барака Обамы и Джорджа Буша-младшего стремились его понизить. Соответственно, объявляется о прекращении «до лучших времен» процесса сокращения ядерного оружия и берётся курс на его качественную модернизацию и обновление, включая разработку новых и воссоздание прежних, ранее уничтоженных, типов ядерных боезарядов и средств доставки, с соответствующем увеличением расходов на ядерное оружие в бюджете США.
С одной стороны, сам по себе отказ США от продавливания дальнейших раундов сокращения ядерного оружия и общих разглагольствований о необходимости движения к «безъядерному миру», наиболее характерных для администрации Обамы, укрепляет стратегическую стабильность и снимает один из важных раздражителей в отношениях с Россией. Последняя ещё с 2010 года заявляла, что не пойдёт на новые сокращения ядерного оружия, в том числе нестратегического, в меняющихся условиях и что Договор СНВ-3, скорее всего, станет последним двусторонним российско-американским «большим договором» об ограничении и сокращении ядерных арсеналов. Действительно, в условиях распространения ядерного оружия и де-факто ядерной многополярности, совершенствования ПРО, приобретения неядерными вооружениями стратегических функций (способность нанести обезоруживающий удар по России или США) и их динамичного совершенствования, а также превращения кибертехнологий в оружие массового поражения дальнейшее сокращение только российского и американского ядерных арсеналов оказывало бы сугубо дестабилизирующий эффект.
Кроме того, реальное возвращение великодержавного соперничества на глобальном уровне и переход отношений «США – Россия и США – Китай» в конфронтационное состояние, верно отмечаемое и Стратегией национальной безопасности, и Национальной оборонной стратегией, и новой ядерной доктриной США, требует жёсткого укрепления сдерживания в отношениях между всеми великими державами, в особенности ядерными. При этом главным средством сдерживания остаётся и будет оставаться именно ядерное оружие. Тем самым важность ядерного оружия как средства стратегического сдерживания и укрепления стратегической стабильности (которая сегодня носит многосторонний, а не двусторонний характер, как было в период прежней холодной войны) сегодня только растёт. Признание этого Соединёнными Штатами на доктринальном уровне можно лишь приветствовать.
Однако вызывают большую озабоченность четыре обстоятельства, которые в совокупности делают нынешний американский разворот в области ядерного оружия фактором не укрепления, а ослабления стратегической стабильности и могут привести Россию и США к острому военному кризису, а то и конфликту. Два из них относятся непосредственно к новой ядерной стратегии США и два – к общим особенностям их отношений с Россией и внешним миром в целом.
Первое и наиболее опасное обстоятельство – это курс на разработку и развёртывание (прежде всего в Европе и в Азии) новых типов нестратегического (тактического) ядерного оружия «малой разрушительной силы» и их носителей, прежде всего крылатой ракеты морского (подводного) базирования в ядерном оснащении. Этот курс был объявлен одним из главных приоритетов ядерной стратегии администрации Трампа. Он открыто нацелен на противодействие России и Китаю, а именно на обессмысливание якобы имеющихся у них – и особенно у Москвы – доктрин ядерной эскалации гипотетического неядерного конфликта с Западом ради достижения военной победы.
По словам разработчиков стратегии, склонность противников США прибегать к ядерной эскалации изначально неядерного конфликта – одна из определяющих черт новой стратегической обстановки, которая требует от США решительных мер. Прежде всего речь идёт о приписываемой России доктрине «эскалации ради деэскалации», которая на протяжении последних нескольких лет остаётся одним из главных объектов озабоченности США в отношении России в военной сфере. В соответствии этой доктриной Москве приписывают готовность применить ядерное оружие «малой разрушительной силы» (прежде всего нестратегическое или тактическое ядерное оружие) или угрожать его применением в случае неядерного военного конфликта в Европе (со странами НАТО). Это, утверждают американские военные и аналитики, не только решительно изменит в её пользу положение на фронте, но и продемонстрирует решимость Москвы применять ядерное оружие в целом, и тем самым отобьёт у США желание идти на помощь своим союзникам и на дальнейшую эскалацию кризиса, чреватую глобальным стратегическим ядерным обменом (то есть взаимным уничтожением США и России), и позволит Москве завершить военный конфликт на своих условиях. Военные же гарантии США их союзникам будут разрушены вдребезги – вместе с глобальной системой американских союзов.
Хотя в официальной военной доктрине России ничего подобного нет (в ней лишь указывается готовность применить ядерное оружие в неядерном конфликте в случае создания угрозы самому существованию российского государства), американские стратеги обосновывают наличие у Москвы подобной доктрины ссылками на разного рода заявления российских военных и экспертов разных лет, на военные учения «Запад», включающие в себя отработку применения ядерного оружия, а также на её нежелание сокращать и тем более уничтожать арсенал нестратегического (тактического) ядерного оружия (ТЯО), превышающий соответствующий потенциал США, по экспертным оценкам, примерно в десять раз. Сокращение российского арсенала ТЯО было одним из главных приоритетов администрации Обамы после ратификации ДСНВ-3 в 2011 году.
Воссоздание же американского потенциала ТЯО, в том числе создание ядерных боезарядов «малой разрушительной силы» и их размещение на крылатых ракетах подводного базирования, его развёртывание вблизи российской территории на европейском театре, по мнению американских стратегов, лишит приписываемую РФ доктрину «эскалации ради деэскалации» смысла. Американцы полагают, что в этом случае Москва будет знать, что в ответ на её «деэскалирующий» ядерный удар в Европе США не капитулируют, а нанесут по её войскам или по ней самой аналогичный ядерный удар «малой разрушительной силы», который лишит Россию преимуществ на фронте, продемонстрирует решимость США защищать своих союзников, в том числе с помощью применения ядерного оружия, но при этом не будет являться стратегическим глобальным ядерным ударом по России, а потому, по идее, не должен будет привести к ответному стратегическому российскому ядерному удару по США и, соответственно, их взаимному уничтожению. Однако в реальности эффект от создания и размещения подобного американского потенциала вблизи российской территории будет обратным: гонка ядерных вооружений и провоцирование острого военного кризиса, возможно ядерного.
Само по себе приписывание России доктрины «деэскалирующего ядерного удара», которая является главной причиной намерения США создать и разместить на крылатых ракетах вблизи РФ ядерное оружие малой разрушительной силы, глубоко ошибочно. Оно отражает превалирующее в США общее – и в корне неверное – представление о драйверах и императивах российской внешней политики с 2014 года и убеждение, что Москва намерена или по крайней мере хотела бы напасть на страны Балтии и Польшу и что она уже наверняка напала бы на них (путём открытого военного вторжения или «гибридно»), если бы не была «остановлена» Западом – санкциями, жёстким давлением и началом военного сдерживания – ещё в 2014 году. Действия РФ в отношении Крыма и Донбасса рассматриваются в США в неразрывной связке с обвинениями её в стратегии «эскалации ради деэскалации» – как модель для аналогичных шагов в отношении стран Балтии и Польши. И чтобы эти шаги сработали (то есть чтобы США не рискнули развязать с Москвой глобальный ядерный конфликт ради защиты союзников, что привело бы к развалу как НАТО, так и американской системы союзов как таковой), России приписывают доктрину деэскалирующего удара.
В реальности же Россия нападать на страны Балтии и Польшу не собирается: подобный шаг был бы для неё губителен во всех смыслах – и в политическом, и в экономическом. Он перечеркнул бы все попытки нормализовать отношения с европейскими странами, воссоздал бы рушащийся сейчас на глазах единый антироссийский фронт США и ЕС, привёл бы к свертыванию экономических отношений России с Евросоюзом, в том числе в газовой сфере, и, соответственно, к быстрому коллапсу российской экономики, резкому отчуждению от России ее партнеров в незападном мире и, в целом, к ее тотальной изоляции. Стратегия России обратная: размывать антироссийское единство Запада, интенсифицировать диалог как с отдельными европейскими странами, так и с незападными игроками по всему миру, позиционировать себя как ответственную великую державу. С этой точки зрения применение РФ ТЯО в Европе может иметь место лишь в том случае, если против неё самой будет совершено крупномасштабное неядерное нападение, и она будет проигрывать эту неядерную войну – что, собственно, и прописано в её военной доктрине.
Если США это понимают, но всё равно исходят из мнимой доктрины «эскалации ради деэскалации», то причины их действий могут быть следующими. Во-первых, это намеренное повышение градуса военной конфронтации – возможно, с расчётом, что Россия не выдержит и пойдёт на уступки, а то и вовсе капитулирует и развалится, как было четверть века назад. Во-вторых, это втягивание России в полномасштабную гонку вооружений с расчётом на тот же результат. В-третьих, это расчёт, что Москва испугается и согласится сократить, а то и ликвидировать свой арсенал ТЯО в обмен на ликвидацию американского арсенала ядерного оружия «малой разрушительной силы» на крылатых ракетах подводного базирования. Среди военного истеблишмента и политической элиты США, особенно республиканской, очень модна точка зрения, что именно эскалация холодной войны и гонки вооружений времён раннего Рейгана, в том числе развёртывание ракет средней дальности «Першинг-2» с ядерными боеголовками в Европе привели к «победе» США в холодной войне и развалу Советского Союза. Похоже, в Вашингтоне растёт желание повторить эту историю.
Следует, однако, помнить, что между размещением «Першингов» и подписанием ДРСМД в 1987 году имел место ракетный кризис 1983 года, когда весь мир находился в шаге от глобального армагеддона: советское руководство тогда на полном серьёзе полагало, что учения НАТО Able Archer было подготовкой к реальному ядерному удару по СССР. И это неслучайно: любое тактическое ядерное оружие даже «сверхмалой» разрушительной силы, которое размещается вблизи российских границ и может быть применено против российской территории и её объектов, автоматически рассматривается Россией как стратегическое, то есть его применение потребует удара против континентальных США и полномасштабной глобальной ядерной войны.
Именно поэтому, например, размещение американских ядерных ракет в Турции в 1961 году, способных за 10 минут доставить ядерное оружие до Москвы, неизбежно подтолкнуло советское руководство разместить советские ракеты с ядерными боеголовками на Кубе уже годом позже, что в свою очередь вылилось в Карибский кризис – самый острый эпизод за всё время холодной войны. Так и сейчас размещение вблизи России американских ракет с ядерными боеголовками «малой разрушительной силы» неизбежно повлечёт за собой, во-первых, укрепление российского стратегического ядерного арсенала и, во-вторых, постоянного дежурства российских подлодок с ядерными ракетами на борту у берегов США. В случае же острого кризиса у Москвы может не быть иного выхода, кроме как уничтожить американские ТЯО у своих границ превентивно. В любом случае стратегическая стабильность и безопасность самих США не укрепятся. Как минимум произойдёт новый раунд гонки ядерных вооружений. Вполне вероятно, возникнет кризис аналогичный 1962 или 1983 годам. Как максимум, произойдет прямой, в том числе ядерный, военный конфликт России с США.
Второе тревожное обстоятельство новой ядерной доктрины США – это существенное размывание условий применения ядерного оружия, по крайней мере по сравнению с доктриной 2010 года. В нынешнем документе указывается, что США допускают применение ядерного оружия в ответ на неядерную атаку не только против самих США и их союзников, но и «партнёров» Америки. К последним можно отнести кого угодно, помимо тех, кого в США открыто называют противниками (сегодня это Россия, Китай, Иран и КНДР) и недружественными странами (Сирия, Венесуэла и так далее). Официально «стратегическими партнёрами» США являются, например, Украина и Грузия. Означает ли это, что отныне Вашингтон будет всерьёз рассматривать применение ядерного оружия в случае угрозы их безопасности? Американский посыл очевиден: создать дополнительное препятствие для расширения влияния и вообще для политики России и Китая в Европе, Азии и на постсоветском пространстве; укрепить впечатление, что США будут защищать от их давления не только договорных союзников, но и партнёров, число которых Вашингтон в условиях стратегического соперничества с Москвой и Пекином стремится расширить. Однако применительно к ядерной сфере подобное размывание границ крайне опасно. Возникает вопрос: если США ставят на один уровень союзников и партнёров, намерены ли они всерьёз защищать союзников?
Третье тревожное обстоятельство заключается в том, что указанное изменение политики США в области ядерного оружия происходит в контексте их общего курса на восстановление военного превосходства над главными конкурентами и противниками – прежде всего Россией и КНР. Все стратегические документы, заявления и шаги США за последний год говорят о том, что ни администрация Трампа, ни её оппоненты не намерены мирно сосуществовать с нежелающими принимать американское лидерство Россией и КНР. Их хотят победить, а для этого превзойти. В том числе и в первую очередь в военном отношении. Военное превосходство – главный лейтмотив опубликованной в январе Оборонной стратегии США и главная причина наращивания их военного бюджета.
В контексте же общего военного превосходства США над Россией и КНР качественная модернизация их ядерного арсенала и тем более создание ядерного оружия «малой разрушительной силы» оказывает дестабилизирующее воздействие. В конце концов, в наиболее стабильный период холодной войны между СССР и США существовал общий военный баланс, а её самые острые периоды приходились на время дисбаланса (1940-е – 1950-е) или на время попытки США вырваться вперёд (начало 1980-х). Сегодня стратегическая стабильность включает в себя все области, через которые стороны могут нанести друг другу непоправимый ущерб или обезоруживающий удар, и она априори не может быть обеспечена в условиях общего военного превосходства США над всеми остальными. И Россия, и Китай будут вынуждены компенсировать американский отрыв асимметрично. В российском случае – через наращивание и совершенствование ядерного арсенала.
Наконец, четвёртая проблема и, возможно, самая главная. Многие из указанных выше проблем можно было бы решить или купировать, если бы Москва и Вашингтон сумели наладить пускай и недружественный, но нормальный диалог – такой, какой был в 1960–1980-е годы. Идеологический антагонизм и тотальная конфронтация холодной войны не помешали США и СССР выстроить стратегический диалог, который и не позволил холодной войне перерасти в «горячую». Сегодня же этот диалог отсутствует, и вероятность его появления в краткосрочной перспективе мала. Показателен пассаж драфта ядерной доктрины США о том, что возвращение к подобному диалогу будет возможно только после качественного изменения политики России (не только в ядерной сфере, а вообще) в желательную для Вашингтона сторону.
Причина – в начавшейся среди традиционалистского американского истеблишмента и элиты антироссийской паранойе, попытках восстановить контроль над политическими процессами и подавить «антиистеблишментовский бунт» через инструментализацию российского фактора. Поскольку разрыв между этой элитой и недовольным нынешним статус-кво населением США – это надолго, то и антироссийская истерика среди истеблишмента быстро не уйдёт. Характерного для прежней холодной войны страха перед реальностью глобальной ядерной войны, который мог бы отрезвить американскую элиту и заставить её вести с Москвой стратегический диалог, несмотря ни на что, сегодня тоже нет. Результат – большая, а не меньшая, опасность военного кризиса между Россией и США, чем было в период холодной войны между началом 1960-х и началом 1970-х годов. Доносить эту мысль друг другу и своим национальным элитам – задача экспертных сообществ России и США, в том числе клуба «Валдай», на ближайшие годы.
