Визит Путина в Анкару в первых числах апреля, который продемонстрировал укрепление растущих связей России с Турцией, можно было бы интерпретировать как признак вполне прагматичного подхода во внешней политике России, согласно которому Москва готова и может сотрудничать с широким кругом стран исключительно в тех областях, которые представляют взаимный интерес, причём независимо от того, насколько велики разногласия в других сферах.
4 апреля в столице Турции Анкаре состоялся второй трёхсторонний саммит по сирийскому урегулированию. Президент России Владимир Путин прибыл в Турцию за день до его открытия, чтобы провести двусторонние переговоры с президентом Турции Эрдоганом.
Одним из самых значительных событий в ходе визита Путина в Анкару стало начало строительства российским государственным ядерным энергетическим агентством «Росатом» атомной электростанции в Турции. Стороны также достигли договорённостей по ряду важных вопросов в сфере энергетического и военного сотрудничества, включая ускорение поставок в Турцию систем противоракетной обороны С-400.
Хотя мировые средства массовой информации в основном фокусировались на сирийской проблематике, в ходе трёхстороннего саммита и на его полях немало внимания было уделено и развитию двусторонних отношений России с Ираном и Турцией.
Отношения между Москвой и Анкарой, которые сейчас приближаются к уровню стратегического сотрудничества, всего два года назад переживали один из худших этапов в связи с тем, что в ноябре 2015 года турецкий истребитель сбил российский самолёт. Даже сейчас у обеих сторон есть серьёзные разногласия по целому ряду вопросов: от военно-политических планов Турции в Сирии до её членства в НАТО.
В этом контексте, продолжая тесно сотрудничать с Анкарой на взаимовыгодной основе, Москва сможет реализовать две важные цели: во-первых, показать, что та же модель может быть применена к её отношениям с другими странами, с которыми у России есть разногласия, оставляя дверь открытой для сотрудничества. Во-вторых, Москва явно демонстрирует миру, что в отличие от Соединённых Штатов её партнёрство с другими государствами не «обусловливается» полным консенсусом в отношении целей внешней политики, а также требованиями изменений подходов других стран по конкретным вопросам, и всё это во имя взаимных интересов.
Совершив это, Россия могла бы постепенно поглощать отдалённые планеты Запада, вовлекая их в свою собственную орбиту и в то же время стимулируя незападные страны к более тесному сотрудничеству с Россией. Что касается Турции, то такой подход уже окупился, поскольку Анкара отказалась присоединиться к своим западным партнёрам в оказании давления на Россию по заранее подготовленному сценарию.
Во время своего пребывания в Анкаре президент России также провёл двусторонние переговоры со своим иранским коллегой Хасаном Роухани, в ходе которых стороны обсудили ряд вопросов, представляющих взаимный интерес.
Что касается отношений России с Ираном, то Москва и Тегеран, по всей видимости, разделяют идею регионального мультилатерализма как способа соблюдения своих основных национальных интересов, противодействуя при этом западному давлению. Если мы рассмотрим Астанинский процесс в комбинации с другими многосторонними инициативами, такими как трёхсторонние встречи между Россией, Ираном, Азербайджаном, с недавним желанием Ирана присоединиться к возглавляемому Россией Евразийскому экономическому союзу, то можно утверждать, что обе страны находятся в процессе разработки новых форматов для взаимного сотрудничества.
Иран по сути уже давно придерживается позиции, что региональные проблемы должны решаться только при участии региональных государств без какого-либо влияния Запада. С другой стороны, растущее давление на Россию в связи с кризисом 2014 года на Украине привело к тому, что Москва более серьёзно переориентируется на укрепление своих связей с региональными центрами власти в разных частях мира. Этот аспект является совершенно новым явлением в отношениях между Ираном и Россией, развитие которых позволит перейти к реальному стратегическому партнёрству.
