Экспертное взаимодействие мозговых центров России и стран ЛАГ в формировании долгосрочной субстантивной повестки двусторонних и многосторонних отношений возрастает. Это позволило бы упрочить роль России в многополярном мире и региональной системе международных отношений на Ближнем Востоке, преодолев негативные последствия западных санкций и превратив нашу страну в один из полюсов влияния, полагает Игорь Матвеев, доцент кафедры международных отношений и внешней политики России факультета международных отношений МГИМО (У) МИД России.
Несмотря на ужесточение санкционного давления «коллективного Запада» с целью максимально изолировать Россию на международной арене, 2023 год ознаменовался целой чередой событий, говорящих об обратном. Ярким свидетельством наращивания сотрудничества Москвы с государствами Глобального Юга на примере стран – членов Лиги арабских государств (ЛАГ) стал и XXVI Петербургский международный экономический форум (14–17 июня), на который приехали президенты ОАЭ Мухаммед бен Заид Аль Нахайян и Алжира АбдельмаджидТеббун, и Второй саммит «Россия – Африка» (27–28 июля) с участием президента Египта Абдул-Фаттаха ас-Сиси, председателя Президентского совета Ливии Мухамммеда аль-Манфии президента Союза Коморских Островов Азали Ассумани. Логичным продолжением российско-арабских диалогов на высшем уровне явились рабочие блиц-визиты Владимира Путина в Абу-Даби и Эр-Рияд (6 декабря) и его встреча с наследным принцем, министром молодёжи, культуры и спорта Омана Зиязаном Бен Хейсамом Аль Саидом на форуме «Россия зовёт!» (7 декабря), которые прошли в подчёркнуто дружественной атмосфере. В связи с этим обозреватели близкого к Белому дому и Капитолию американского издания The Hill были вынуждены признать неспособность США и их союзников добиться полной изоляции российского лидера, тогда как катарский телеканал «Аль-Джазира», напротив, отметил факт успешного упрочения в пику западному давлению партнёрств Москвы с аравийскими монархиями, отдельно упомянув о том, что лидер ОАЭ Мухаммад бен Заид Аль Нахайян назвал Владимира Путина «дорогим другом».
Практические результаты российско-арабского взаимодействия за 2023 год были подведены в ходе шестой сессии Российско-арабского форума сотрудничества,которая состоялась 20 декабря в Марракеше (Марокко) под председательством министра иностранных дел РФ Сергея Лаврова и его марокканского визави Насера Буриты. В ней приняли участиепо видеосвязи Генсекретарь ЛАГ Ахмед Абульгейт и главы внешнеполитических ведомств Бахрейна, Египта, Йемена, Катара, Ливана, Мавритании, ОАЭ, ПНА, Саудовской Аравии, Судана, Ливии, Туниса, Ирака, Комор, Сомали. Что более важно, удалось сверить часы и наметить конкретные направления политической координации (в том числе в СБ ООН), обсудив региональные конфликты и кризисы (Газа, Йемен, Ливан, Ливия, Сирия, Сомали, Судан) и модальности противостояния общим вызовам (императивы содействия устойчивому развитию, взаимодействия в области использования трансграничных рек, морского судоходства и энергоснабжения, борьбы с терроризмом, нераспространения ОМУ, безопасного использования информационно-коммуникационных технологий).Все договорённости были зафиксированы в Итоговой декларации шестой сессии РАФС.
Активная динамика и комплексный характер российско-арабского сотрудничества обуславливают необходимость изучения отечественными учёными и экспертами не только прикладных, но и его идейно-теоретических основ, то есть углубленного анализа новых «правил игры» (парадигмы) на этапе перехода от однополярного к многополярному миру, очередной волны борьбы Глобального Юга с неоколониализмоми суверенизации внешней политики многих стран ЛАГ. Выработанные рекомендации позволили бы конкретизировать оптимальные пути имплементации посвящённых Ближнему Востоку положений Концепции внешней политики Российской Федерации, утвержденной Указом Президента РФ от 31 марта 2023 года №229 (пп. 56-1, 56-2, 56-5 раздела «Исламский мир»), сделав аргументированный вывод в пользу целесообразности развития прагматических подходов на базе принципа «тактических союзов» (changing alliances) либо пересмотра всей парадигмы отношений «Россия – арабский мир» с учётом предыдущего советского/российского опыта и меняющихся исторических реалий.
Начать такой анализ целесообразно с краткого обзора исторически сложившихся сходных моментов в идейном восприятии в России и арабском мире дискурсов единства и ирредентизма, что в свою очередь позволяет осознать причины более чем сдержанной – к неудовольствию Запада – реакции арабов на российскую спецоперацию на Украине и на западные санкции против нашей страны. Со средних веков и нового времени, когда на пространстве арабского мира сменяли друг друга крупные державы – халифаты и Османская империя, а в Евразии возникла гигантская Российская империя, в умах правителей и рядовых подданных прочно укоренились общенациональные нарративы защиты суверенитета и территориальной целостности, воплощённые соответственно в идеях исламизма/османизма и славянофильства/панславизма.
В новейшее время, особенно в эпоху холодной войны, упомянутые нарративы были преобразованы сначала в дискурсы панарабизма/арабского национализма и пролетарского интернационализма, которые в свою очередь нашли своё отражение в светских идеологиях арабского возрождения (баасизма) в Сирии и Ираке, насеризма в Египте и марксизма-ленинизма в СССР. При этом фундаментальные концепты «арабского отечества» (аль-ватан аль-арабий), арабской нации (умма арабийя), национального (каумий) и странового (кутрий) во многом перекликались с советским понятием «Союза ССР», а затем «Русского мира».Главными лозунгами у арабских националистов во второй половине XX века стали: «Арабская нация едина, её миссия бессмертна» и «Единство, свобода, социализм», которые оправдывали ирредентистские устремления ряда арабских держав, например, действия Сирии в соседнем «братском» Ливане, где в 1976–2005 годах постоянно дислоцировались сирийские войска (такое вмешательство получило в историографии название «доктрины Асада» – по имени тогдашнего президента Сирии Хафеза Асада, в основе которой лежала формула «один народ в двух государствах»).
Характерно, что объединительные нарративы в арабском среде оказались живучими, сохранившись и после распада СССР и биполярной системы международных отношений, когда в условиях вакуума идеологий на смену светскому пришёл исламский ирредентизм, который в ряде случаев приобрёл крайние радикальные формы (у ИГИЛ, «Аль-Каиды» – организации запрещены в РФ) под лозунгами искусственной архаизации ислама – мнимого возврата к золотому веку ислама времён раннесредневековых арабских халифатов. Не зря в быту игиловцы называли своё квазигосударство 2014–2018 годов в Ираке и Сирии «халифатом».
Стоит ли удивляться, что в свете изложенного многие представители политических, деловых и общественных кругов стран ЛАГ в беседах с автором статьи с пониманием реагировали на российскую операцию на Украине, отметая западные обвинения Москвы в «имперских амбициях».При этом интеграционные устремления России на постсоветском пространстве (в рамках Союзного Государства с Белоруссией, ОДКБ, ЕАЭС, СНГ) экстраполируются арабами на собственный опыт создания единых государств (яркий пример – ОАР в составе Египта и Сирии в 1958–1961 годах) и субрегиональных организаций (ССАГПЗ). Данное обстоятельство, выходя за рамки чистого прагматизмаи «тактических союзов», укладывается в русло долгосрочных правил игры, то есть как раз парадигмы.
Ещё одним цементирующим моментом является наличие у России и арабского мира общих вызовов. В сфере национальной безопасности речь идёт об угрозах терроризма, исламского радикализма, о множественных (и замороженных и горячих) региональных конфликтах на постсоветском пространстве и пространстве Ближнего Востока и Северной Африки. Сходным политическим вызовом являются гегемонизм США и неоколониализм Запада, которые проявляются с одной стороны в попытках Запада изолировать Россию на международной арене, а с другой, в попытках политического диктата и вмешательства западных держав во внутренние дела арабских государств. В экономике арабские элиты (в Ираке, Сирии, Судане) не понаслышке знакомы с западными санкциями и эмбарго, отрицательно оценивая применение аналогичных карательных мер против России.
Элиты – даже в союзных США государствах, в частности в Египте, где посольство США в октябре 2023 года опубликовало предупреждение о демонстрациях, – или монархии ССАГПЗ вынуждены учитывать резкий рост антиамериканских настроений на «арабской улице» на фоне нынешнего витка эскалации израильско-палестинского конфликта, заявляя о необходимости защищать собственные идентичности (арабск.: хавиййят) от культурной экспансии Запада.Арабские политологи вспоминают в этой связи стремление коллективного Запада посредством «прокси-войны» на Украине истощить Россию (drain Russia), подорвав её международное и региональное влияние.
Третий момент, повышающий привлекательность сотрудничества с Россией в глазах элит арабских стран и монархий ССАГПЗ в частности, связан с процессом суверенизации их внешней политики на стадии перехода от однополярного к многополярному миру. Именно данным феноменом обусловлен неуклонно растущий интерес арабов к Евразии и ШОС (регулярно публикуются работы, посвящённые евразийской тематике, например, книга Амаль Зарниз «Новая Евразия и её влияние на стратегическое мышление в России», вышедшая в 2022 году в Эмиратском центре стратегических исследований).
В свете этого приоритетное внимание в государствах ССАГПЗ уделяется проработке вопросов, связанных с привлечением технологического потенциала РФ к реализации амбициозных национальных программ устойчивого развития и строительства инновационных «экономик XXI века». Так, по имеющимся сведениям, Россия могла бы поучаствовать в выполнении задач как минимум по трём из шести основных направлений стратегии «Четвёртой промышленной революции» в ОАЭ (оборона, коммерческое освоение космического пространства, создание защищённого киберпространства). Причём арабы небезосновательно рассчитывают на более выгодные алгоритмы сотрудничества по сравнению с привычными западными схемами (на совместные НИОКР в рамках офсетных контактов или на запуск совместных проектов по созданию экспортной продукции с последующими продажами в третьи страны, например, в Восточную Африку). Есть у России и резервы в плане укрепления продовольственной безопасности арабских стран с целью предупреждения возникновения новых очагов голода в условиях нарушенных украинским кризисом логистических цепочек поставок продовольствия из Черноморского бассейна.
Резюмируя, следует признать объективный – несмотря на противодействие Запада – факт формирования новой парадигмы отношений «Россия – арабский мир». В качестве её основных черт можно выделить следующие:
-
восприятие Россией и арабскими странами перехода от однополярного к многополярному миру как магистрального и неизбежного исторического процесса;
-
наличие общих вызовов, связанных с глобализацией, неравноправными отношениями между Западом и государствами Глобального Юга, несправедливым разделением труда в мировой экономике;
-
вторая волна деколонизации (неприятие неоколониализма и гегемонии Запада во главе с США); стремление России и арабов к укреплению государственной независимости, обеспечению самостоятельной роли в международных делах, подлинного политического, экономического и технологического суверенитета; защита национальной идентичности, информационной и культурной безопасности;
-
наличие обширных горизонтов для активизации политдиалога и дипломатической координации, расширения равноправного и взаимовыгодного (во времена СССР зарубежные проекты, как правило, были затратными, принося Москве политические дивиденды; арабы это не забыли, зачастую воспринимая Россию как подобие СССР) торгово-экономического, инвестиционного и технологического сотрудничества.
В таких условиях, как уже отмечалось, возрастает значимость экспертного взаимодействия мозговых центров России и стран ЛАГ в формировании долгосрочной субстантивной повестки двусторонних и многосторонних отношений.Это позволило бы упрочить роль России в многополярном мире и региональной системе международных отношений на Ближнем Востоке, преодолев негативные последствия западных санкций и превратив нашу страну в один из полюсов влияния. Заодно решались бы приоритетные задачи по обеспечению диверсифицированных внешних источников инвестиций и финансов для поступательного развития российской экономики и реализации научно-технического прогресса.
