Новая глобальная стратегия ЕС – знаковое событие. Она фиксирует попытку дальнейшего превращения Европейского союза в самостоятельный центр мировой политики и рост его ответственности в вопросах международной безопасности. В случае её успешной реализации ЕС наберёт серьёзный потенциал и политический вес.
Союз превратится в качественно нового политического игрока, тесно взаимодействуя с НАТО и решая самый широкий круг проблем безопасности – от традиционного сдерживания до новых вызовов и угроз. Среди них – миграция, кибербезопасность, энергетика, устойчивость переходных государств и другие. В формировании новой системы безопасности в Европе роль ЕС будет возрастать.
Россия в новой стратегии – оппонент Европейского союза по ряду принципиальных вопросов. Возможное сотрудничество ограничивается узким числом тем. Россия воспринимается как чуждый элемент европейской системы безопасности, нарушитель порядка, сложившегося после окончания холодной войны. Сдерживание – ключевой элемент политики в отношении России. К сожалению, и в самой России преобладает сдержанное отношение к ЕС.
Конечно, и ЕС, и Россия, оставляют определённые лакуны для партнёрства (selective engagement). Причём понятие выборочного партнёрства до сих пор остаётся весьма аморфным. Ни в Брюсселе, ни в Москве, похоже, нет чёткого понимания того, что именно должно войти в список направлений такого партнёрства. И даже если такой список будет составлен и по нему начнётся работа с обеих сторон, избирательное тактическое взаимодействие не гарантирует кумулятивного результата. За ним нет ответа на вопрос – чего именно мы хотим, к чему и как мы идём? Иными словами, за selective engagement нет стратегической перспективы. Такая перспектива будет подменяться взаимным сдерживанием и восприятием друг друга в качестве стратегических угроз.
Подобная ситуация губительна как для России, так и для ЕС. Во-первых, она вряд ли позволит решить все те вопросы, которые привели к текущим проблемам в отношении Москвы и Брюсселя. А во-вторых, разделённая Европа будет подрывать наши силы в противодействии растущему числу вызовов и угроз.
Между тем, для России большинство вызовов, определённых в Глобальной стратегии ЕС, столь же актуально, сколь и для Европейского союза. России вредит нарушение европейского порядка. Она уже давно является мишенью для радикальных исламистов. Страна столь же уязвима в цифровой среде, сколь уязвимы её соседи на Западе и на Востоке. Притоки беженцев и мигрантов – повседневный опыт для России, хотя сегодня интенсивность этого процесса и меньше, чем в Западной Европе. Наконец, Россия проигрывает от кризиса государственности в соседних странах и регионах.
Что делать в сложившейся ситуации? Прежде всего сохранить те направления партнёрства, в которых заинтересованы обе стороны. Необходимо избежать съёживания selective engagement до сугубо номинальных и второстепенных вопросов. Наоборот – список общих тем для selective engagement должен расти, равно как и глубина их проработки. Общая задача – превратить selective engagement в greater engagement, когда сотрудничество по узкому списку вопросов превратится в самоподдерживающуюся систему.
Однако в условиях растущей политической роли ЕС такой подход будет явно недостаточным даже в случае успеха. Требуется запустить стратегический диалог о будущем европейской безопасности, понимаемой в самом широком смысле. А также диалог о месте ЕС и России в этой системе, их взаимодействии в её создании и развитии.
Такой стратегический диалог будет крайне сложен в текущих условиях. Но если Россия и ЕС смогут добиться на этом направлении результатов, это лишь закрепит роль Европейского союза как нового центра международных отношений, способного брать на себя ответственность в области безопасности. Россия же сможет взять на себя роль партнёра в создании новой системы безопасности, избежать маргинализации и роли общего врага.
В повестку дня стратегического диалога ЕС и России по вопросам безопасности для начала могли бы войти следующие вопросы:
Этих трёх вопросов вполне достаточно для запуска стратегического диалога России и ЕС в области безопасности. Впоследствии список вопросов может быть расширен. Кроме того, такой диалог можно и нужно вести параллельно с selective engagement и его переходом в greater engagement.
Первое. Общая оценка имеющихся вызовов и угроз, а также принципов, на которых должна выстраиваться европейская безопасность. Хельсинкский заключительный акт сохраняет свою актуальность. Но он появился в принципиально иных условиях. Он представлял собой ответ на угрозы масштабного конфликта в Европе между двумя блоками. Текущая ситуация – принципиально иная. Угрозы и безопасность стали значительно более комплексными. А значит хельсинкские принципы должны быть адаптированы к новым реалиям. Их необходимо превратить в современный стратегический документ, который воспринимался бы всеми силами в Европе в качестве установки к действию и не сводился бы к риторическим упражнениям. Очевидно, что обсуждение хельсинкских принципов потребует и новой дискуссии о реформе ОБСЕ. Сам факт новой политической роли ЕС неизбежно потребует такой реформы. США и другие заинтересованные стороны должны быть партнёрами по такому диалогу.
Второе. Диалог о новых подходах к контролю обычных вооружений. Эта идея была высказана в недавней статье Франка-Вальтера Штайнмайера и требует самого пристального внимания, несмотря на сдержанное отношение к ней как в Москве, так и в некоторых европейских столицах. Крах адаптированного ДОВСЕ подорвал фундаментальные основы Основополагающего акта Россия – НАТО 1997 года. Без прозрачного режима контроля над обычными вооружениями расширение НАТО на Восток неизбежно закладывало противоречия с Россией. Проблема не решена до сих пор. Требуется тщательный анализ ошибок, определение параметров будущего режима и шагов по его развитию. ЕС мог бы стать значимым партнёром в обсуждении нового режима. А успех инициативы гарантировал бы укрепление новой роли союза и снимал бы дилемму безопасности в отношениях с Россией. Это создавало бы предпосылки для системного решения украинского кризиса за пределами Минских соглашений.
Третье. Создание скоординированной системы противодействия радикальному исламизму и терроризму. Сегодня этот вопрос рассматривается в логике тактического взаимодействия в числе множества «новых вызовов». Есть большое число других вопросов, по которым сотрудничество ЕС возможно и необходимо. Однако острота и сложность угрозы радикального исламизма требуют отдельного взаимодействия и отработки совместных механизмов – от противодействия пропаганде исламистов до проведения конкретных гуманитарных и специальных операций.
Общая цель этих мер – решение проблем безопасности в отношениях России ЕС и партнёров ЕС, их совместное участие в построении новой системы равной и неделимой безопасности в Европе, скоординированное партнёрство в противодействии общим вызовам.
