Республика кривых зеркал: что делать России?

Вашингтон вот уже несколько месяцев представляет собой «республику кривых зеркал»: страну, где реальность изображается с точностью до наоборот. Реальные внешнеполитические успехи действующего президента коверкаются и выставляются как очередные поражения. Любой шаг, даже если он объективно усиливает позиции США, представляется мейнстримными СМИ нелепым.

Сложившаяся в США ещё зимой нездоровая ситуация политико-информационной войны, когда традиционный истеблишмент стремится во что бы то ни стало ослабить или вовсе убрать действующего президента, представляя и лично Трампа, и его окружение российскими марионетками и предателями, продолжает усугубляться.

Вашингтон вот уже несколько месяцев представляет собой «республику кривых зеркал» (по аналогии с известной советской сказкой): страну, где реальность изображается с точностью до наоборот. Реальные внешнеполитические успехи действующего президента коверкаются и выставляются как очередные поражения. Любой шаг, даже если он объективно усиливает позиции США, представляется мейнстримными СМИ нелепым, ошибочным и контрпродуктивным. Более того, реальная внешняя политика вообще отходит на второй план. Главным новостным сюжетом является ход расследования «связей» Трампа с Москвой и спекуляции на тему того, не совершил ли он ещё какое-нибудь недозволительное действие в отношении России – вследствие то ли некомпетентности, то ли злого умысла.

Яркой иллюстрацией этого стал зияющий разрыв между реальными итогами первого зарубежного турне Дональда Трампа, посетившего Саудовскую Аравию, Израиль, Ватикан, саммиты НАТО в Брюсселе и G7 в Италии, тем, как это преподносилось в мейстримных СМИ, и тем, как президента США встретили на родине.

Реальные итоги заключаются в серьёзном продвижении политических и экономических интересов США, укреплении их позиций на Ближнем Востоке и обеспечении, пускай и внешней, солидарности европейских стран НАТО с американскими интересами и приоритетами. Если абстрагироваться от фактора самого Трампа и сосредоточиться на делах, а не на форме, то нельзя не признать, что с точки зрения внешней политики прошедший месяц был для его администрации весьма успешным.

Во-первых, она полностью восстановила пошатнувшееся в период Обамы партнёрство с Израилем и Саудовской Аравией и зримо интенсифицировала политику сдерживания Ирана, не выходя при этом из соглашения по ядерной программе ИРИ от 2015 года. Это само по себе уже большой успех. В обмен на усиление Вашингтоном антииранского подхода Саудовская Аравия заключила с ним военные контракты на фантастическую сумму в 350 млрд долл. в течение 10 лет, часть из которых выплачивается сразу, и пообещала масштабные инвестиции в американскую экономику в целом. Даже если на деле реализуется лишь малая часть, выгодность этой сделки для США трудно переоценить.

При этом вряд ли создание Вашингтоном символической противостоящей Ирану коалиции суннитских государств, старт которому положен в Эр-Рияде, можно рассматривать как уступку Саудовской Аравии или коренной разворот политики США по сравнению с периодом Обамы. Скорее, это рациональное продвижение американских интересов в условиях, когда ядерная сделка 2015 года усилила Иран, но не сделала его менее антиамериканским или антиизраильским государством. Задача администрации Обамы заключалась именно в решении ядерной программы ИРИ и тем самым предотвращении возможной войны с американским участием, а не в том, чтобы сделать Тегеран более дружественным. Эта задача и была достигнута. В этой связи то, что теперь США пытаются минимизировать негативные для себя и своих союзников последствия этой сделки, не разрушая её саму и тем самым не увеличивая опасность ирано-американской войны, вполне логично и оправдано.

Во-вторых, начав первую зарубежную поездку с Саудовской Аравии и встречи там Трампа с лидерами многих мусульманских суннитских стран, Белый дом опроверг обвинения в исламофобии, связанные с предвыборной риторикой Трампа и его январскими попытками ограничить въезд в США граждан нескольких, преимущественно мусульманских, стран. Имидж Америки и новой администрации в мусульманском мире, по крайней мере среди большинства правящих элит, был укреплён.

В-третьих, встретившись с Папой Римским, Трамп показал себя сторонником консервативных ценностей и укрепил моральный авторитет США и своей администрации, что особенно важно на фоне упреков в том, что в своей внешней политике страна пренебрегает ценностными вопросами.

В-четвёртых, добившись формального присоединения НАТО к руководимой США коалиции против ДАИШ (запрещена в РФ) в Ираке и Сирии, Вашингтон обеспечил символическую поддержку альянсом своих усилий на Ближнем Востоке и тем самым усилил нужность организации в глазах американских избирателей. А заодно создал предпосылки для того, чтобы европейские союзники более активно подключались к урегулированию конфликтов и парированию угроз на собственной периферии – разумеется, под руководством США и в соответствии с выработанной ими повесткой дня. Да и новое обещание повысить оборонные расходы, буквально вырванное президентом США из своих европейских союзников, идёт на пользу и альянсу, и американским интересам. Увеличение оборонных расходов европейскими странами НАТО означает прежде всего увеличение спроса на американскую военную продукцию, а также возможность в перспективе более эффективно задействовать европейцев в нужных США миссиях и, соответственно, более адресно использовать военные ресурсы самой Америки.

«Трампизм» и плутовство: в поисках добродетельных лидеров Валдайская записка №67
Популистский мятеж Трампа уходит корнями в длительный опыт экстравагантного магната-отщепенца. Его неортодоксальные взгляды породили надежды в Москве, что он принесёт новые идеи, хотя российские элиты хорошо понимали, что Трамп непредсказуем в своём поведении.

Одновременно с этим Белый дом мастерски разыграл гамбит вокруг Китая и Северной Кореи. Сочетая конструктивный диалог с Пекином с жёстким давлением на него же (ракетный удар по Сирии в ходе ужина Трампа с Си и маневры авианосцев у корейских берегов), США заставили Китай впервые ввести против КНДР серьёзные экономические санкции, не дав ему взамен ровным счётом ничего. Воспользовавшись же резким ухудшением китайско-северокорейских отношений, Белый дом тут же заявил о готовности прямого диалога с Пхеньяном и о том, что готов признать политический режим КНДР в обмен на её отказ от ядерной программы и денуклеаризацию. В результате роль и влияние Китая в решении северокорейской проблемы серьёзно ослабли. В то время как Вашингтон существенно укрепил союз с Японией, открыл путь к прямому диалогу с КНДР и при этом не только не вверг отношения с Китаем в неконтролируемую конфронтацию, но, напротив, создал у Пекина впечатление их «нормализации», то есть продолжение, пускай и смешанного, но партнёрства.

Американские СМИ и традиционный истеблишмент рисуют принципиально иную картину. Говоря о ближневосточном турне, указывают прежде всего на нарушение Трампом традиции совершать первые визиты в более близкие в ценностном и культурном отношении союзные страны (Канада, Великобритания) и на то, как он смотрелся, исполняя танец с саблями. По итогам же саммита НАТО главный акцент был сделан не на упоминании президентом США статьи 5 Вашингтонского договора в ходе его выступления на открытии мемориала памяти 11 сентября, а на «грубом» требовании к европейцам больше платить за свою оборону. И то и другое преподносится как удар по трансатлантическим отношениям и ослабление позиций США в мире в целом.

Более того, главной новостью в ходе турне была вовсе не внешняя политика, а новые скандалы, связанные с раскруткой темы о связях Трампа и его окружения с Москвой в период кампании. С попаданием под прицел зятя и одного из ближайших советников президента Джареда Кушнера круг вокруг Трампа сжимается. Преждевременный уход президента представляется всё более реалистичным сценарием. Что бы ни делала его администрация, расследование «связей» с Россией останется главным политическим вопросом в США на весь период его президентства.

Традиционный американский истеблишмент, хоть и признал Трампа президентом, но не смирился. Традиционная элита не готова признать своё поражение на выборах 2016 года и извлечь из него уроки. Она не готова признать, что проиграла потому, что предлагаемая ей парадигма развития страны, в том числе внешняя политика, уже не соответствуют чаяниям значительной доли американского населения, жизнь которых не становится в этой парадигме лучше и безопаснее. Вместо этого она настаивает, что непременно победила бы, если бы «вмешательство» России и её якобы «сговор» с окружением Трампа не «украли» у неё победу. Соответственно, президентство Трампа и все его внешнеполитические шаги истеблишмент представляет как сугубо временное и досадное недоразумение, которое вскоре пройдёт, как страшный сон.

Это крайне ограничивает возможности внешней политики администрации и стратегически обессмысливает её даже правильные с точки зрения интересов США шаги. Партнёры попросту не понимают, можно ли воспринимать её всерьёз и можно ли с ней о чем-либо договариваться? Не будут ли эти договорённости сметены сразу после ухода Трампа из Белого дома как нечто недостойное США лишь потому, что связано с его именем?

В случае же с Россией, которая как раз и используется как инструмент делигитимизации действующего президента и представляется истеблишментом как воплощение вселенского зла, решившего ослабить Америку изнутри, данная ситуация и вовсе исключает возможность каких-либо подвижек и преодоления нынешней конфронтации. Сложилась парадоксальная ситуация «странного цугцванга». Обе стороны понимают, что в их интересах преодолеть конфронтацию и наладить избирательное сотрудничество там, где оно объективно полезно с точки зрения их интересов и даже необходимо в современных реалиях (Сирия, контроль над вооружениями и проч.). Но не могут себе этого позволить из-за того, что любой шаг в сторону улучшения отношений и даже ограниченного сотрудничества вызовет новый шквал обвинений в адрес администрации Трампа и усугубит её и без того зыбкое положение.

Единственное, что Белый дом может делать, не рискуя приблизить импичмент или добровольный уход Трампа, это ещё больше усиливать конфронтацию с Москвой. Но это не соответствует его внешнеполитическим замыслам, по крайней мере пока. Россия же в этой ситуации вообще не может себе позволить практически никаких шагов в отношении США: и конструктивные инициативы, и конфронтационные действия пойдут во вред. Первые будут использованы американским истеблишментом как доказательство «сговора» с администрацией Трампа и предательства со стороны последней, причём даже если эти инициативы будут объективно соответствовать интересам США. Вторые же, не соответствующие интересам РФ и её стремлению выйти из конфронтации с Америкой, будут представлены как доказательство враждебности России.

Более того, действия традиционной элиты США и превалирующие там настроения говорят о том, что после ухода Трампа очень вероятен резкий разворот американской политики в сторону большей идеологизации, мессианства и интервенционизма, а также большего сдерживания России, в том числе на постсоветском пространстве. Сегодня именно те элементы внешнеполитического подхода нынешней администрации, которые уже снизили остроту части противоречий в российско-американских отношениях и заставляют Москву поддерживать крайне умеренный оптимизм касательно возможности преодоления конфронтации, вызывают у истеблишмента США наибольшее неприятие. Это, во-первых, последовательные попытки Белого дома снизить степень идеологизации американской политики и фокусироваться на интересах, а не ценностях; во-вторых, стремление ставить продвижение интересов США в их более узком реалистском понимании на первое место в отношениях со всеми партнёрами; и, в-третьих, чётко представлять себе иерархию интересов и угроз и исходить из того, что в данный момент более, а что менее приоритетно.

Традиционная элита США готовится к реваншу, отмене связанных с Трампом тенденций и возвращению к внешней политике, проводившейся последние 30 лет. Это неизбежно приведёт к новой конфронтации с Россией. Взяв реванш, традиционная американская элита вновь начнёт позиционировать внутрироссийский политический режим как первопричину тех аспектов российской политики, которые вызывают у США наибольшее неприятие и настаивать на его трансформации как условии улучшения отношений. Она вновь вернётся к политике смены режимов (прежде всего в Сирии, но, возможно, и в других странах мира), усилит поддержку Украины и, возможно, начнёт провоцировать «цветные революции» в таких странах бывшего СССР, как Белоруссия и Армения. Российско-американские отношения будут отброшены в состояние, в котором они оказались бы в начале 2017 года в случае победы на президентских выборах в США Хиллари Клинтон или даже в ещё более резкую конфронтацию.

Что это означает для России и её политики в отношении США в кратко- и среднесрочной перспективе?

Во-первых, поскольку возможности налаживания сотрудничества с администрацией Трампа крайне ограничены, а после её ухода российско-американские отношения, скорее всего, ещё более ухудшатся, главным приоритетом Москвы должны стать не отношения с США сами по себе, а продвижение её национальных интересов в других странах и регионах мира: Китай, Азия и АТР, Евразия, Ближний Восток, Европа. Курс на стратегическое партнёрство с КНР, странами БРИКС в целом и создание «Большой Евразии» необходимо продолжить.

Во-вторых, необходимо уже сейчас готовиться к вероятной эскалации российско-американской конфронтации после Трампа. Это означает как продолжение военной модернизации, в том числе стратегических ядерных сил, так и интенсивное укрепление отношений с другими центрами силы.

В-третьих, в отношениях с США следует делать упор на недопущении потери контроля над конфронтацией (меры укрепления доверия, разного рода «горячие линии» и правила поведения в военной сфере, в том числе в киберпространстве) и на ограниченном сотрудничестве, желательно многостороннем, там, где это необходимо и целесообразно с точки зрения российских интересов. Наиболее перспективным и возможным в нынешней ситуации представляется сотрудничество «маленькими шажками» в Сирии, Афганистане и в сфере контроля над вооружениями.

В-четвёртых, хотя нынешняя внешнеполитическая логика администрации Трампа вряд ли надолго задержится, её необходимо понимать и максимально использовать, опять-таки – для продвижения интересов России в других важных для неё странах и регионах мира – в Европе, Азии, Евразии и на Ближнем Востоке. Возможности для этого есть.

Для Белого дома важно, чтобы отношения с любыми партнёрами приносили США осязаемую, желательно материальную, выгоду или по крайней мере создавали её впечатление и выставляли Трампа «победителем» и эффективным «дельцом» (dealmaker). Именно поэтому его первый визит и состоялся в Саудовскую Аравию, где эти выгоды максимальны, а последний – на саммит G7, где их или нет, или они весьма сомнительны. Отсюда же и стремление добиться от европейских стран НАТО больших расходов на оборону, которые во многом являются инвестициями в американский ВПК. Этот подход, получивший название “America First”, действительно, влечёт за собой изменения в трансатлантических отношениях, на которые сразу после саммита «семёрки» обратила внимание Анджела Меркель: поддержка США отныне небезусловна и не абсолютна, Вашингтону важно продвигать собственные интересы и чтобы европейцы ему в этом содействовали. С точки зрения России, более утилитарный подход США к союзникам – возможность помочь им диверсифицировать свои отношения и, в частности, интенсифицировать диалог с ключевыми странами ЕС, не поступаясь собственными интересами. Отныне политика России в отношении европейских стран должна быть более гибкой и проактивной, и встреча Путина с Макроном сразу после саммита G7 – движение в правильном направлении. С Японией этот процесс уже запущен.

Первый вояж президента Трампа: Эр-Рияд, Брюссель, Сицилия Алан Кафруни
Грандиозный девятидневный вояж президента Дональда Трампа в Саудовскую Аравию, Израиль и Европу привёл в движение глубинные процессы во внешней политике США в отношении Ближнего Востока, но не в отношении западных союзников и торговых партнёров.

Брюссельский саммит НАТО чётко показал, что сегодня более активное подключение альянса к борьбе с терроризмом гораздо важнее для нынешней администрации, чем военно-политическое сдерживание России. От последнего не отказываются, но расстановка акцентов разительно отличается от предыдущих саммитов альянса в Уэльсе и Варшаве. Это – возможность для России предлагать НАТО вернуться к сотрудничеству по борьбе с терроризмом, а также выстроить более активное взаимодействие в этой сфере с отдельными европейскими странами, тем самым постепенно снижая российско-западную конфронтацию, несмотря на стагнацию ситуации на Украине.

Намерение Вашингтона более активно сдерживать Иран усиливает зависимость последнего от России, а также создаёт предпосылки для российско-европейских и российско-китайских консультаций по иранскому вопросу. Усиление влияния США на Саудовскую Аравию, а России на Иран на самом деле способствует урегулированию сирийского конфликта, а не отдаляет его.

Наконец, решимость США понизить степень идеологизации внешней политики даёт возможность вновь и вновь говорить европейцам, что эпоха «конца истории» безвозвратно ушла и им тоже надо адаптироваться к новым условиях полицентричности и идеологического многообразия, усиливать политику прагматизма. Это – долгосрочная основа для преодоления нынешнего российско-европейского стратегического тупика. 

Данный текст отражает личное мнение автора, которое может не совпадать с позицией Клуба, если явно не указано иное.