Российский Дальний Восток, несмотря на огромную территорию и потенциальные ресурсы, на протяжении всей своей истории страдал от хронической нехватки рабочей силы. И одной из областей, в которых между Россией и КНДР возможно экономическое сотрудничество на действительно взаимовыгодной коммерческой основе, является отправка северокорейских рабочих в нашу страну, полагает Андрей Ланьков, профессор Университета Кукмин (Сеул).
Визит северокорейского лидера Ким Чен Ына на российский Дальний Восток и состоявшийся на космодроме «Восточный» саммит с президентом России Владимиром Путиным показывают, что в скором времени следует ожидать резкого улучшения российской северокорейских отношений. Судя по многочисленным намёкам в прессе, в Москве решили не проявлять излишнего рвения в соблюдении тех санкций, которые Совет Безопасности ООН ввёл в отношении КНДР. Разумеется, это решение в Пхеньяне могут только приветствовать.
Но в связи с этим возникает вопрос, которым, кажется, задаются пока немногие. Десятилетия взаимодействия между Москвой и Пхеньяном однозначно показали: заметные масштабы экономическое сотрудничество и торговля между двумя странами могут принимать только в том случае, если из геополитических соображений советская (российская) сторона готова вести дела себе в убыток, прямо или косвенно субсидируя торговлю с КНДР. Речь идёт тут не о чьей-то злой воле или досадных ошибках, а о структуре экономик двух стран: большинство товаров, в производстве которых КНДР имеет сравнительные конкурентные преимущества на мировом рынке (уголь и другие минеральные ископаемые, рыба и так далее), не представляют особого коммерческого интереса для российской стороны. Эта ситуация без особых изменений существует уже более полувека – и едва ли изменится в обозримом будущем.
Однако на этом фоне привлекают особое внимание те (немногочисленные) области, в которых между Россией и КНДР возможно экономическое сотрудничество на действительно взаимовыгодной коммерческой основе. Одной из таких областей являются поставки северокорейской рабочей силы в Россию, или, выражаясь менее казённо-экономическим языком, отправка северокорейских рабочих в нашу страну.
Первые северокорейские рабочие появились на территории Советского Союза ещё в 1946 году и с тех пор они постоянно находились на предприятиях и промышленных объектах СССР и России. Приспосабливаясь к происходящим изменениям, проект пережил и Корейскую войну, и резкое охлаждение советско-корейских отношений в конце 1950-х, и распад СССР – не говоря уж о других, более мелких неприятностях. Причина этой удивительной живучести проста. В импорте рабочих рук из Северной Кореи в СССР – РФ заинтересованы все три стороны – и северокорейские власти, и власти советские (российские), и сами северокорейские рабочие.
Понятно, в чём тут интерес российской стороны. Российский Дальний Восток, несмотря на огромную территорию и потенциальные ресурсы, на протяжении всей своей истории страдал от хронической нехватки рабочей силы. Желающих ехать туда на работу было мало – в силу удалённости региона, не самого лучшего климата и не самых благоприятных бытовых условий. При этом проблемы только обострились в последние годы, когда численность населения российского Дальнего Востока стала неуклонно сокращаться. За тридцать лет в современных границах ДФО она сократилась в 1,3 раза, с 10,5 миллиона человек в 1991 году до 8,2 миллиона человек в 2021 году. Судя по всему, в ближайшее время ситуация на Дальнем Востоке только обострится – дефицит рабочей силы в последний год стал одной из заметных проблем российской экономики.
Схема эта крайне выгодна и для северокорейской стороны. В соответствии со сложившейся в 1990-е годы практикой, часть северокорейских рабочих проживает в общежитиях непосредственно на объектах, на которых они работают, и находится под жёстким наблюдением северокорейских властей. Однако большинство рабочих трудится на так называемых «контрактных условиях». Предусматривается, что работающий «на контракте» гражданин КНЖР должен раз в месяц выплачивать своему северокорейскому куратору определённую фиксированную сумму. Сумма эта обычно устанавливается с таким расчётом, чтобы составлять 40–60 процентов от ожидаемых заработков рабочего. Всё, что зарабатывается свыше этой суммы, рабочий оставляет себе, а сам взнос поступает в доход государству.
Контрактные рабочие обычно имеют свободу выбора мест трудоустройства. Они создают собственные бригады, находят себе российских заказчиков, обговаривают условия труда. В большинстве случаев они сами решают вопросы с жильём и питанием. Северокорейские представители на местах хотят от рабочих, занятых по контрактной схеме, только одного: регулярных выплат ежемесячных фиксированных взносов, официально именуемых «плановыми деньгами». Использование контрактной схемы позволяло максимально приспособиться к ситуации на российском рынке труда и наилучшим образом использовать инициативу самих рабочих. При такой системе рабочие заинтересованы в том, чтобы искать наиболее выгодные условия контракта и работать с максимальной эффективностью.
Часто звучат обвинения о том, что северокорейские рабочие за рубежом, дескать, являются «рабами ХХ века». Спору нет, зачастую северокорейские гастарбайтеры трудятся в очень тяжёлых условиях, но надо помнить, что практически любой рабочий, выехавший за рубеж, заплатил за саму эту возможность немалую взятку. Это и понятно: те деньги, которые обычно остаются на руках у рабочего после выплаты им «плана», по северокорейским меркам являются солидной суммой. Хотя размер заработков рабочего сильно зависит от его специальности и личных навыков, в предковидный период считалось, что среднестатистический рабочий из КНДР, занятый на стройках российского Дальнего Востока, за год откладывает около 1500 долларов. Средняя продолжительность командировки составляет три-четыре года, так что, как легко подсчитать, рабочий возвращается домой с 4–5 тысячами долларов сбережений (при том что месячный доход рабочей семьи в Пхеньяне составляет 50–100 долларов). На эту сумму вполне можно приобрести или взять в долгосрочную аренду киоск или закусочную даже в городской черте Пхеньяна – и потом безбедно жить на доходы от этого малого бизнеса.
С точки зрения российских властей, северокорейские рабочие создают заметно меньше проблем, чем гастарбайтеры из других стран. Они стараются законов не нарушать: отчасти в силу искренней законопослушности, а отчасти потому, что в случае выдворения из России их, скорее всего, ждёт суровое наказание дома. Рабочие из КНДР также избегают излишне тесного общения с местным населением, так как такое общение может вызвать вопросы у северокорейских компетентных органов. Россию они воспринимают в целом с симпатией, но всё-таки как чужую страну, куда они приехали на время, чтобы заработать там деньги, а потом, забрав эти деньги, вернуться домой к семье.
Немалую роль играют тут и жёсткие правила отбора. Поскольку в КНДР любая работа за границей для большинства является привилегией, разрешение на выезд могут получить только те люди, которым северокорейское государство достаточно доверяет и которых может контролировать (и которые при этом могут заплатить практически неизбежную взятку). Желательным – а в некоторых случаях и обязательным – условием является членство в партии. Человек, выезжающий за границу, должен быть женат и иметь по меньшей мере одного ребёнка, ведь наличие семьи снижает вероятность побега. Наконец, у выезжающего за границу не должно быть родственников за рубежом, особенно – родственников в той стране, куда он едет (впрочем, хорошая взятка особисту позволяет, как показывает опыт, выехать на заработки даже тем, у кого имеется, скажем, троюродный брат где-нибудь на Сахалине).
В 2015 году в России находилось примерно 35 тысяч северокорейских рабочих. Однако сейчас, учитывая обостряющуюся нехватку рабочей силы, можно предположить, что в России может быть трудоустроено 50–60 тысяч рабочих из КНДР.
У всей этой затеи, впрочем, есть одна деликатная сторона: система санкций, основанная на решениях Совета Безопасности ООН, прямо запрещает использование труда северокорейских рабочих. Похоже, что санкции не воспринимаются российской стороной как угроза. Если это действительно так, то открывается поле для возобновления (или скорее резкой активизации) проекта по поставке северокорейской рабочей силы в Россию. Если это не так, то и в таком случае можно найти какое-то решение. Например, оформлять для въезжающих в Россию рабочих студенческие или туристические типы виз. В любом случае, как показал опыт, северокорейские рабочие нужны России, а Россия нужна северокорейским рабочим.
