Сейчас такое время, когда Лондону было бы крайне трудно сохранять особую позицию по России, пишет эксперт клуба «Валдай» Мэри Дежевски. При том, что администрация Трампа остается неизвестной величиной и грядёт начало переговоров о выходе из ЕС, Великобритании нужно если не больше друзей, то хотя бы поменьше врагов.
Постоянно откладываемый визит Бориса Джонсона в Москву, наконец, окончательно отменён. И поэтому на данный момент отложена и надежда на новое начало в заведомо трудных отношениях между Великобританией и Россией. Но причины, по которым отсрочен первый за пять лет визит в Россию британского министра иностранных дел, отнюдь не ясны, и эти причины во многом будут определять то, что можно спасти из обломков российско-британских связей.
Министр обороны Великобритании сэр Майкл Фэллон заявил, что Россия должна быть привлечена к ответственности за предполагаемое применение химического оружия против гражданских лиц в Сирии на прошлой неделе. Ранее сам Джонсон выступил с заявлением, что его приоритетом в настоящее время является работа с G7 по прекращению огня в Сирии.
Однако, похоже, что настоящая причина внезапного отказа связана в основном с тем, чтобы не препятствовать дипломатии США. Фэллон дал понять в своей статье в газете Sunday Times, что визит Джонсона был отложен «по договорённости» с американцами, чтобы госсекретарь Рекс Тиллерсон приехал в Москву позднее на этой неделе с единым посланием Запада. Джонсон и российско-британские отношения могут подождать.
Это достойно сожаления вдвойне, и даже втройне. Во-первых, потому что Великобритания, после долгих мучений, казалось, наконец решила, что пришло время попытаться пойти на оттепель с Россией и приложила усилия, чтобы задать другой тон. Во-вторых, потому что налицо веские причины, чтобы улучшить отношения с Россией, особенно сейчас. В-третьих, необходимо укрепить мнение о том, что Великобритания не является больше младшим партнёром или, как пишут некоторые британские газеты, «пуделем» Соединённых Штатов.
А реакция России действительно была полна презрения. Воздержавшись от жёстких формулировок, когда планировавшийся визит Джонсона был отменён в первый раз, теперь Москва беспощадно указала Великобритании её место. Возможно, на Лондоне она выместила свое раздражение по поводу «разового» ракетного удара США по аэродрому Шайрат в Сирии.
Теперь, оглядываясь назад, некоторые в Лондоне подозревают, что единственная причина, по которой правительство Великобритании было заинтересовано в разрядке отношений с Москвой, – стремление не оказаться в стороне от сближения между США и Россией, которого ожидали от Дональда Трампа. Теперь это, по-видимому, в лучшем случае откладывается на неопределённый срок, и Соединённое Королевство вслед за США возвращается на излюбленную тропу холодной войны.
Даже если политика Лондона в отношении России, несмотря на все внешние проявления, является заложницей США, судьба визита Бориса Джонсона в Москву в любом случае вызывает острую неловкость и демонстрирует нерешительность, если не прямую некомпетентность в выработке внешней политики.
Как бы то ни было, есть основания надеяться, что разворот Великобритании в сторону России может затянуться, но не прекратиться. Несмотря на то, что в Уайтхолле существует определённая оппозиция какому-либо изменению политики, налицо также стимул к переменам, о чём свидетельствует недавний парламентский доклад Комитета по иностранным делам. Поддержка перемен, по-видимому, начинается с самого верха.
Тереза Мэй позвонила Путину очень быстро после того, когда она неожиданно стала премьер-министром. Используя более жёсткие формулировки, чем правительство Кэмерона, в отношении Китая, она также, по-видимому, прислушалась к обвинениям, сделанными мной и другими комментаторами, согласно которым Великобритания в вопросах гражданских свобод и прав человека намного более жёстко ведёт себя по отношению к России, чем к Китаю.
Можно даже утверждать, что Мэй выбрала Бориса Джонсона на должность министра иностранных дел не только потому, что ей на этой позиции был нужен сторонник Brexit, но и потому, что она понимала из его многочисленных статей в СМИ, что в вопросах внешней политики, в том числе в отношении России, он стоит на позициях реализма, а не ценностного идеализма.
Этот аргумент не является решающим. В первые месяцы на посту министра иностранных дел Джонсон был не меньшим «ястребом» по вопросам России, чем любой из его недавних предшественников. Он называл авиаудары по восточной части Алеппо «военными преступлениями», призывал к демонстрациям у российского посольства в Лондоне и исключал любой компромисс по Крыму или ослабление санкций. Трудно поверить, что это подход, был призван, как предполагали некоторые, умиротворить сторонников жёсткой линии и «купить» свободу манёвра для «перезагрузки» отношений. Тем не менее, на фоне жёсткой риторики Джонсон начал говорить о диалоге с Россией, настаивая на том, что диалог и критика не являются несовместимыми.
Но самые убедительные доводы в пользу «перезагрузки» имеют практический характер. Можно было бы сохранить единый фронт ЕС по санкциям, но министры иностранных дел ЕС один за другим прекращают подвергать Москву остракизму. Полностью изменилась позиция министров северных стран, одних из самых жёстких критиков России: взять, к примеру, их выступления на недавно прошедшем Арктическом форуме в Архангельске. Великобритании становилось всё труднее сохранять свою позицию – в рамках ЕС или вне их – и казалось, что уже британцы, а не русские, находятся в изоляции.
К тому же сейчас такое время, когда Лондону было бы крайне трудно сохранять особую позицию по России. При том, что администрация Трампа – по-прежнему неизвестная величина (при всех разговорах об «особых отношениях») и грядёт начало переговоров о выходе из ЕС, Великобритании нужно если не больше друзей, то хотя бы поменьше врагов.
Однако полностью развернуть политику в отношении России было бы слишком сложно. Уже сами разговоры о возможном визите министра иностранных дел в Россию стали знаком огромных перемен. Позиция Великобритании и её дипломатов в отношении России в связи с Крымом и Украиной – одна из самых непреклонных. Они ещё меньше, чем даже представители последней администрации США, настроены на то, чтобы понять, как мир видится из Москвы. Британцы играли первую скрипку в принятии санкций ЕС и гордились тем, как они выполняются.
Эта жёсткая линия появилась не из ниоткуда. Существует определённый контекст официальной неприязненности в отношении России, которая усиливалась на всём протяжении правления Владимира Путина. Сложный период в отношениях начался после того, как Великобритания дала убежище – и платформу для нападок на Путина – олигарху и бывшему советнику Ельцина Борису Березовскому. Атмосфера ещё более омрачилась в связи с Чечнёй: многие представители британской интеллигенции поддержали чеченских сепаратистов. Отношения только начинали налаживаться, когда беглец из России и бывший офицер ФСБ Александр Литвиненко умер в Лондоне от отравления радиацией вскоре после того как ему было дано британское гражданство. Расследование обстоятельств гибели чрезмерно затянулось. Следствие вплотную подошло к тому, чтобы обвинить в убийстве непосредственно Путина, но ограничилось заявлением о причастности в гибели Литвиненко российского государства.
Для России постоянным источником негодования служил отказ британских судов в выдаче российских граждан, разыскиваемых на родине за совершение таких преступлений, как хищение и мошенничество. Британские судьи утверждали, что в России эти лица не могут рассчитывать на справедливый суд и что условия содержания под стражей не удовлетворяют стандартам. Недавно последнее возражение было снято. Но на более низовом уровне сохраняется такое впечатление, что россияне, получившие деньги и власть не всегда законным путём, беспрепятственно посещают Великобританию, покупают дорогую недвижимость и отправляют детей в британские школы, в то время как художники, учёные и простые граждане с трудом получают однократные визы.
Любая попытка перезагрузить отношения неизбежно поднимет все эти наслоения проблем. И всё же… Возможно, Борис Джонсон – тот человек, который мог бы осуществить такую перезагрузку. Велеречивый, смышлёный, со своим острым чувством истории, многонациональной родословной и типично славянским именем, он мог бы наладить контакт, который так трудно было установить британским чиновникам. Будем надеяться. Когда Борис наконец посетит Москву, ему придётся наверстать много упущенного.
