Восточный ракурс
Почему АТР – не альтернатива Большой Евразии

России как глобальной державе нет необходимости куда-либо интегрироваться. Она сама по себе интегратор. Получится ли это в формате Большой Евразии – покажет время. И борьба за лидерство с Китаем будет нелёгкой.

С момента образования новой России руководство страны декларировало реализацию двух интеграционных проектов: евразийского и азиатско-тихоокеанского. Первый из них постепенно эволюционировал от СНГ к таможенному, а сегодня – к Евразийскому экономическому союзу и, серьёзно мотивированный китайской инициативой Экономического пояса шёлкового пути, – к идее большого евразийского партнёрства.

Сегодня именно эта идея прочно утвердилась в сознании высшего руководства страны. В течение 2016 года Владимир Путин регулярно озвучивал её на различных политических форумах. Задача формирования «многоуровневой интеграционной модели в Евразии – большого евразийского партнёрства» подтверждена в его послании к Федеральному собранию 1 декабря.

А что же с «интеграцией России в АТР»? В выступлениях президента в течение этого года она звучала нечасто. В том же послании от 1 декабря президент лишь вскользь и, мне кажется, только по инерции упомянул «огромный потенциал сотрудничества России с Азиатско-Тихоокеанским регионом». Упомянул, наверное, лишь потому, что пока не сформировано представление о том, как встроить Сибирь и Дальний Восток в проект Большой Евразии. Наверное, это закономерно, поскольку большое евразийское партнёрство – это та самая синица в руках Москвы, которая вполне осязаема, тогда как «интеграция в АТР» – это даже не журавль, а лишь проекция журавля, да ещё и в чужом небе. Идея сообщества Большой Евразии для России кажется очень привлекательной, и прежде всего потому, что Евразия в отличие от АТР – её историческое пространство.  

В отличие от евразийского азиатско-тихоокеанский проект России всегда был в большей степени умозрительным. И по вполне объективным причинам. Сама конструкция АТР – это инструмент эпохи холодной войны, созданный американской политологией в целях удобного структурирования отношений с соседями на Тихом океане и отлаженный под американские взгляды и интересы. У каждого государства Азии и бассейна Тихого океана, которое по собственной инициативе или «сверху» причисляется к Азиатско-Тихоокеанскому региону, есть своё видение этой конструкции, определяемое географией, историей, интересами правящих и деловых элит, фантазией академических кругов. При этом и США, и многие государства Азии всегда воспринимали Россию через глобальную, евро-атлантическую, но не азиатско-тихоокеанскую проекцию. Да и Советский Союз, скорее, отгораживался, чем стремился сблизиться с этим регионом.

Тем не менее откликаясь на перемещение центра политической и экономической активности в Тихоокеанскую Азию, стремясь не отстать от других и быть в глобальном тренде, российская политическая и академическая элиты без малого три десятилетия пытались реализовать проект под названием «интеграция России в АТР». Надеялись, что волшебное слово «интеграция» поможет поднять Дальний Восток, приманит инвестиции и технологии из богатых и развитых стран, откроет азиатские рынки природных ресурсов. Получилось только последнее, но вовсе не благодаря мифической интеграции. Встроиться в этот мир, заставить его признать и уважать интересы России, как показал опыт последних лет, было практически невозможно.

Новая концепция внешней политики России: нам нужны друзья, а не враги Андрей Быстрицкий, Фёдор Лукьянов, Андрей Кортунов,Тимофей Бордачёв, Олег Барабанов
Цель внешней политики – поддержание внутреннего развития и продвижение российских интересов за рубежом. В большом мире внешняя политика служит тому, чтобы людям в стране жилось легче, свободнее, комфортнее и богаче.

Присущая мировому сообществу множественность взглядов на «АТР», как и на понятие «интеграция», привела к тому, что и в России понимание сути, целей и содержания политики «интеграции в АТР» было весьма размытым. Концепция внешней политики РФ 2013 году декларировала лишь «заинтересованность» России «в активном участии в интеграционных процессах» в этом регионе и отводила в нём России странную роль «ключевого транзитного направления по обеспечению торгово-экономических связей между Европой и АТР». А поскольку нынешние интеграционные процессы в регионе – это движение преимущественно хаотичное, противоречивое и во многом безрезультатное, то и российская интеграция стала, скорее, формой, чем содержанием, и свелась к развитию экономических и политических связей с несколькими ключевыми азиатскими партнёрами (Китай, Южная Корея, Япония, Вьетнам) и расширению участия в региональных организациях (АТЭС, ВАС и других).

В последние годы «интеграцию в АТР» тесно увязывают или даже отождествляют с «поворотом» России на Восток. Само выражение «поворот на Восток» мне не кажется удачным. И уж никоим образом современный «поворот» не связан с «перебалансировкой» США в сторону Тихого океана или европейской политикой санкций. Принципиальный поворот на восток Россия совершила ещё в XVII веке, когда русские первопроходцы присоединили к России Сибирь, осваивали берега Амура и побережье Тихого океана. В середине XIX века, овладев Приамурьем и Приморьем, Россия стала тихоокеанской державой. Однако по ряду обстоятельств практически весь XX век Россия и СССР были вынуждены больше думать о защите своих восточных рубежей, чем об укреплении экономических позиций на Тихом океане.

Политическое возвращение России в регион состоялось на рубеже 80–90-х годов ХХ века, когда были нормализованы отношения с Китаем и Южной Кореей. В течение двух десятилетий после этого отношения с КНР были переведены в формат «лучших за всю их историю», а с Южной Кореей даже введён безвизовый режим. Экономический спурт предпринят в 2007–2012 годы, когда был реализован ряд крупных экономических проектов на востоке страны. И отнюдь не «интеграция с АТР», а политика государства придала тогда импульс, пока ещё слабый, развитию региона.

Одной из главных целей «интеграции в АТР» было укрепление статуса России как великой державы. Сработало лишь частично. Главные партнёры в Азии – Китай и Индия – никогда в этом статусе России не отказывали. Признание было восстановлено благодаря активным и самостоятельным действиям России в другом регионе мира – на Ближнем Востоке.

Со времён Михаила Горбачёва Москва органичным образом увязывала «интеграцию в АТР» с задачей развития восточных районов страны. По большому счёту, связка не сработала. Интерес центра к проекту «развитие Дальнего Востока» по мере раскрутки идеи Большой Евразии постепенно затухает. Задача развития тихоокеанской России с повестки дня не снимается, но уже не является критической и первоочередной. Угроза потери региона, которая в 2007 году привела в движение маховик государственной машины и заставила реализовать несколько крупных и успешных проектов на востоке (ВСТО, Козьмино, космодром, форум АТЭС), признана отступившей. Но поскольку президент объявил развитие Дальнего Востока российским приоритетом на весь XXI век, времени для того, чтобы сделать что-то, ещё достаточно.

Ещё теплится надежда на «огромный потенциал сотрудничества России с АТР» как источником её развития. Никуда не делся интерес к участию в этом процессе со стороны многих государств тихоокеанской Азии, от Японии до Сингапура. Его стимулируют и природные богатства Сибири, и перспективы освоения Арктики, в том числе Северного морского пути. Проблема в том, что этот интерес остаётся осторожным и абстрактно-теоретическим. И сформулирован он в индустриальной парадигме ХХ века: как изъятие природных ресурсов региона. Однако главное богатство и ресурс тихоокеанской России – это не полезные ископаемые. Это – чистые земля, вода и воздух, которые всё более привлекают жителей душного Шанхая и пыльного Пекина, предпринимателей Токио и Сеула, банкиров Гонконга и Сингапура. И этот ресурс с каждым годом растёт в цене.

Уверен, что через 20–30 лет Россия вернётся к идее азиатско-тихоокеанской интеграции, но уже на новой основе и с новыми подходами. И тогда именно восточные районы России станут ядром этой интеграции. А катализатором – снова Китай, который к тому времени, наверняка, выполнит свою вторую стратегическую задачу – строительство «современного сильного, процветающего, демократического, культурно развитого и гармоничного социалистического государства», и тогда политический и экономический расклад в регионе будет совсем иным.

А сегодня более понятным и удобным для России в Восточной Азии является двусторонний формат отношений. Многосторонний же формат, учитывая глубокие этнокультурные различия и оставленные историей противоречия, которые определяют внутреннее содержание отношений в этом регионе, не говоря уже о многоликом Азиатско-Тихоокеанском регионе, в обозримом будущем маловероятен.   Главные направления двустороннего сотрудничества России на востоке Евразии определены достаточно четко: Китай, Индия, Япония. Взаимодействие с США, как и прежде, касается по большей части глобальной и европейской повестки. Его тихоокеанский вектор развит очень слабо. В главном интеграционном проекте Вашингтона – Транс-Тихоокеанском партнёрстве – Россия не фигурирует.

Приоритетные задачи России на Востоке очевидны, и они определяются задачами обеспечения национальных интересов страны. Это – поддержание деловых и взаимовыгодных (даже не столько в экономической, сколько в политической сфере и сфере обеспечения безопасности) отношений с соседями, прежде всего с Китаем; разработка проектов, способных привлечь иностранный и российский капитал к эффективному освоению Сибири и тихоокеанской России; максимальное участие в снижение уровня политической напряжённости в зоне Северной Пацифики и предотвращение угроз безопасности России.

Однако идею «интеграции России» я бы не сбрасывал со счетов. Сближение и взаимопроникновение экономик соседних приграничных районов России и Китая – это та же интеграция. Она уже состоялась и во многом определяет жизнь и направления экономического развития этих территорий. Хотя в «высокую интеграцию» она не вписывается и кого-то даже пугает, реанимируя синдром «китайской угрозы» и страшилки о «китайской экспансии» периода 1990-х, но потенциал её далеко не использован ни Россией, ни Китаем.

России как глобальной державе нет необходимости куда-либо интегрироваться. Она сама по себе интегратор. Получится ли это в формате Большой Евразии – покажет время. И борьба за лидерство с Китаем будет нелёгкой.

Данный текст отражает личное мнение автора, которое может не совпадать с позицией Клуба, если явно не указано иное.