Cмотреть
онлайн-трансляцию
Как «период сильного Трампа» повлияет на внешнюю политику США

Из аутсайдера Дональд Трамп превратился в лидера республиканцев. Угроза его импичмента в этой связи отпадает почти полностью. Напротив, повышается вероятность его переизбрания на второй президентский срок в 2020 году. И теперь, после усиления позиций, у Трампа будет больше возможностей начать с Россией серьёзный диалог, без которого между ней и США может попросту начаться война.

За последние недели во внешнеполитическом и внешнеэкономическом блоке администрации Трампа произошла череда серьёзных кадровых изменений. С поста госсекретаря уволен Рекс Тиллерсон, и на его место номинирован бывший до того главой ЦРУ Майкл Помпео (которому теперь предстоит утверждение в Сенате, с чем вряд ли возникнут проблемы). Вместо Герберта Макмастера на должность советника по национальной безопасности назначен одиозный неоконсерватор и ястреб Джон Болтон, который в администрации Джорджа Буша-мл. занимал должности замгоссекретаря и посла США в ООН. Наконец, ещё в начале марта в отставку ушёл директор Национального экономического совета Гэри Кон, на место которого назначен консервативный экономист и телеведущий, сторонник меркантилистской экономической политики Ларри Кадлоу.

Все эти перестановки свидетельствуют о серьёзных изменениях внутриполитического ландшафта в США и о том, что администрация Трампа входит в новый период: период сильного Трампа. Этап, когда действующий президент находился в осаде со стороны традиционного истеблишмента – как демократического, так и республиканского, и был вынужден подстраиваться под него во внешней политике, заканчивается. Трамп почувствовал усиление своих внутриполитических позиций и перешёл в контрнаступление. Это усиление стало следствием трёх взаимосвязанных факторов.

Во-первых, американская экономика уверенно и динамично растёт, особенно на фоне периода Обамы, большая часть президентства которого была посвящена выходу из «великой рецессии», а также в сравнении и темпами роста других развитых стран. Налоговая реформа – один из главных экономических приоритетов Трампа – состоялась и уже приносит зримые плоды в виде ускорения роста, притока инвестиций и создания рабочих мест, а потому её поддержка не только со стороны республиканцев, но населения страны в целом растёт. В сочетании с курсом на дерегулирование, более жёсткой меркантилистской политикой, стагнацией в ЕС и снижением темпов роста в Китае она обеспечит масштабный приток в США капиталов в течение нескольких лет и создание рабочих мест.

Во-вторых, за год расследований о «вмешательстве» России в выборы 2016 года, проводимых ФБР, Конгрессом и спецпрокурором Мюллером, никаких доказательств «сговора» между Москвой и командой Трампа найти не удалось. Постепенно в США (прежде всего среди республиканцев) сформировался консенсус: российское «вмешательство» было (в виде деятельности в соцсетях и взломе серверов Демократической партии), но осуществлялось без какой-либо координации с кампанией Трампа и на результаты выборов оно не повлияло. Следовательно, Дональд Трамп – легитимный президент.

В-третьих, и это самое главное, Трамп не только не растерял за прошедший год поддержку своего электората, но даже укрепил – и продолжает укреплять – свои позиции среди республиканских избирателей. По данным недавнего соцопроса CNN деятельность Трампа на посту президента поддерживают 86 % республиканцев и 41 % независимых избирателей, и эта поддержка продолжает расти. Хотя либеральные СМИ и высмеивают трамповские непрекращающиеся твиты, они на самом деле работают и позволяют президенту сохранять поддержку избирателей несмотря на враждебность медиа и традиционных элит. Подавляющее большинство республиканцев поддерживает его лозунги про «Америку прежде всего» и более жёсткий поход к союзникам, протекционистские меры в отношении Китая, строительство стены на границе с Мексикой и другие. Хотя рейтинг Трампа по стране в целом остается низким (42 %), его отставание от рейтинга таких популярнейших президентов, как Рейган и Обама в начале второго года их президентств составляет всего 4%. Но и это не главное. Трамп понимает, что демократический избиратель не проголосует за него ни при каких обстоятельствах. Поэтому его цель – консолидировать вокруг себя республиканцев и отчасти независимых. И здесь он вполне успешен.

В результате в начале 2018 года произошло то, что ещё год назад казалось немыслимым: Республиканская партия, изначально рассматривавшая Трампа как аутсайдера-популиста, начала вокруг него объединяться. Некоторые ведущие республиканские политики открыто признают, что уже сейчас отношение к ним со стороны избирателей во многом зависит от того, за Трампа они или против. Показательно недавнее сближение с Трампом и переход на сторону его сторонников республиканского сенатора, председателя Международного комитета верхней палаты Конгресса Боба Коркера. С учётом предстоящих в ноябре промежуточных выборов в Конгресс, это означает, что именно отношение к Трампу будет определять избрание или не избрание тех или иных представителей Республиканской партии. В результате её консолидация вокруг фигуры президента будет нарастать. Из аутсайдера Дональд Трамп превратился в лидера республиканцев. Угроза его импичмента в этой связи отпадает почти полностью. Напротив, повышается вероятность его переизбрания на второй президентский срок в 2020 году. То, что именно Трамп, скорее всего, будет выдвинут Республиканской партией кандидатом в президенты, почти не вызывает сомнений.

12 месяцев Трампа: «Пусть лучше боятся, чем любят» Ричард Вайц
Через год после инаугурации в качестве президента США Дональд Трамп показал себя эффективным лидером, считает старший научный сотрудник и директор Центра военно-политического анализа в Институте Хадсона, эксперт клуба «Валдай» Ричард Вайц. Несмотря на ослабление поддержки избирателей, он смог провести ряд противоречивых инициатив как внутри страны, так и за рубежом, причём это далось ему не слишком тяжело.

Для внешней политики произошедшее усиление Трампа и связанная с ней перетряска администрации означает, что ограничения со стороны традиционного истеблишмента внутри администрации ослабнут, а сама она станет менее разнородной по части внешнеполитических и внешнеэкономических предпочтений и философии – как по горизонтали между ключевыми должностными лицами, так и между ними и президентом Трампом. Роль самого Трампа во внешней политике США усилится, а руководители администрации будут вести себя именно как его команда, а не как институциональные барьеры.

Все отправленные в отставку или добровольно ушедшие руководители не соглашались с Трампом по принципиальным для него внешнеполитическим и внешнеэкономическим вопросам и всячески старались придать политике США характер преемственности и традиционализма, препятствуя тем самым реализации импульсов президента – как деструктивных и попросту опасных, так и деструктивных.

Герберт Макмастер и вовсе был навязан Трампу истеблишментом после вынужденной отставки его первого советника по национальной безопасности Майкла Флинна. Новые же назначенцы в целом разделяют такие приоритеты Трампа, как предпочтение односторонним действиям, опора на военную силу и готовность угрожать её применением ради достижения тактических целей, более жёсткое отношение и к союзникам, и к противникам, протекционизм в торговле и враждебность в отношении Ирана и КНДР.

Иран и Северная Корея: чего ждать от новой «игры престолов» Болтона и Трампа? Михаил Троицкий
Назначение Джона Болтона советником президента США по национальной безопасности первоначально приведёт к снижению сопротивления со стороны бюрократии внешнеполитическим замыслам президента Дональда Трампа. «Игра», скорее всего, развернётся вокруг иранского и северокорейского вопросов. Если Трамп всерьёз захочет договориться с российским президентом Владимиром Путиным по широкому кругу проблем, Джону Болтону придётся готовить варианты такой «сделки».

Так, выходец из крайне консервативного и либертарианского Движения чаепития Майкл Помпео прежде всего близок Трампу по духу. Напомним, что это движение возникло в 2009 году как протест против медицинской реформы Обамы, политики повышения налогов и вообще стремления предыдущей администрации усилить роль государства и его перераспределительной функции в американской экономике и затем влилось в Республиканскую партию как её наиболее консервативное крыло. В этой связи Помпео всецело поддерживает такие приоритеты Трампа, как налоговая реформа и ужесточение миграционного законодательства, а во внешнеэкономической политике – проведение более меркантилистского курса, пересогласование двусторонних и многосторонних (НАФТА) соглашений с тем, чтобы они приносили большую относительную выгоду США по сравнению с их партнёрами.

Во внешней политике Помпео, как и Трамп, выступает за жёсткий односторонний курс, в том числе выход из Совместного всеобъемлющего плана действий по Ирану и возможность применения военной силы в отношении КНДР. Причём поскольку изначально Движение чаепития поддерживало жёсткую, но при этом неоизоляционистскую внешнюю политику, Помпео близок лично Трампу и в его первоначальном стремлении ограничить непосредственную вовлечённость США в те проблемы и регионы, которые не рассматриваются как жизненно важные.

Неоконсерватор Болтон принадлежит к качественно иной группировке, чем «чаепитник» Помпео, и по нескольким вопросам внешней политики их взгляды противоположны. Он сторонник имперской политики США, расширения их глобальной военной вовлечённости и распространения демократии, в том числе через интервенции и оккупацию, и считает, что историческая миссия Америки – преобразовать весь мир в соответствии с её ценностями и интересами, полагаясь на силовое преобладание. Болтон был одним из самых горячих сторонников вторжения США в Ирак и его оккупации, стратегии «модернизации и демократизации» Большого Ближнего Востока, первым этапом которой как раз и рассматривалось свержение Саддама Хусейна, и в целом являлся одним из главных авторов имперской внешней политики администрации Буша-мл. первого президентского срока наряду с Ричардом Чейни, Дональдом Рамсфельдом, Полом Вулфовецом, Льюисом Либби и другими неоконсерваторами в команде Буша-Чейни. В этом он расходится как с Помпео, так и с Трамом, которые стремятся укрепить экономическую и военную мощь США, но не поддерживают дальнейшее расширение американской империи в ущерб этой мощи.

И всё же по большинству вопросов внешней политики убеждения Болтона всецело соответствует предпочтениям Трампа и Помпео. Это приверженность наращиванию военной мощи, готовность её применять и угрожать её применением более активно в диалоге с оппонентами, предпочтение односторонним действиям, свободе рук и минимизации внешних ограничений на внешнюю, экономическую и военную политику, негативное отношение к контролю над вооружениями, скепсис в отношении многосторонних структур и международных организаций, если они не служат удобными инструментами и марионетками в руках США, наступательная политика в отношении глобальных соперников и региональных противников США, более агрессивный курс в отношении Ирана и КНДР. Ещё работая в администрации Буша Болтон выступал за военные удары по ИРИ, а в период Обамы жёстко критиковал его администрацию за «мягкий» подход к Тегерану и особенно за СВПД. Как и большинство неоконов, он полностью поддерживает Израиль, в том числе в вопросах незаконных поселений на палестинских территориях и Иерусалима, и, соответственно, недавнее решение Трампа перенести признать его столицей еврейского государства. Болтон также не раз выступал за допустимость военного удара по КНДР.

Более того, за вычетом распространения демократии неоконсерватизм Болтона полностью соответствует той внешнеполитической стратегии, которая выкристаллизовалась за прошедший год во внешней политике администрации Трампа: стратегии «нелиберальной гегемонии». В соответствии с ней США сокращают либеральную компоненту своей внешней политики (зарубежная помощь, многосторонность, приверженность распространению рыночной экономики, свободной торговли и демократии, работа над укреплением «либерального международного порядка» в целом), но ни в коей мере не отказываются и даже наращивают гегемонистическую составляющую (восстановление глобального военного превосходства и гегемонии, укрепление глобальной военной вовлечённости, усиление сдерживания противников и соперников на глобальном и региональном уровне). С его приходом в Белый дом приверженность США этой стратегии лишь закрепится.

Наконец, с учётом произошедшей за последний год эволюции внешней политики США даже идеологическая одержимость Болтона может прийтись кстати. Ключевой её элемент – решение администрации Трампа существенно усилить политику сдерживания России и Китая одновременно, добиваться нового глобального размежевания, где по одну сторону баррикад находились бы США, их союзники и партнёры, а по другую – Россия, КНР и враждебные Америке региональные игроки, и подвёрстывать под это идеологическую составляющую. Данный нарратив впервые был чётко обозначен в принятой в конце 2017 года Стратегии национальной безопасности США и с тех пор отражался в риторике и политике США во всех ключевых регионах мира, начиная с Тихоокеанского. Болтон вне всякого сомнения разделяет этот нарратив, и с его приходом новая идеологизация внешней политики США – не распространение демократии по Бушу или даже Обаме, а идеологическое обоснование сдерживания России и КНР – скорее всего, усилится.

Отношения между Россией и Западом: следующая станция – «Тупик» Герхард Манготт
После избрания Дональда Трампа президентом США отношения Запада с Россией не только не вышли на новый уровень, а даже ухудшились. Существует три вопроса, по которым сотрудничество между США и Россией является жизненно важным: это разоружение, конфликты в Сирии и на Украине. Пока что диалога по ним не получается, и в случае его отсутствия в дальнейшем – потепления отношений придётся ждать ещё долго.

Укрепление политических позиций Трампа, усиление его роли в американской внешней политике и формирование вокруг него группы лояльных ему единомышленников ни в коем случае не означает, что Белый дом по всем направлениям вернётся к тому курсу, который Трамп хотел бы проводить изначально на момент его инаугурации.

Крайне маловероятно, что с Болтоном и Помпео, а также пользующимся поддержкой как Трампа, так и традиционного истеблишмента министром обороны Джеймсом Мэттисом Белый дом откажется от нелиберально гегемонистской внешней политики и начнёт проводить более ограничительный неоизоляционистский курс, о котором Дональд Трамп говорил поначалу. Судя по всему, за прошедший год президент пришёл к выводу, что демонтаж американской системы союзов и сужение глобальных и региональных обязательств в сфере безопасности несовместимы с общей задачей восстановления американского величия и, напротив, усилят её соперников, и новый советник по национальной безопасности будет ещё больше убеждать Трампа в его правоте. Начавшийся ещё при слабом Трампе курс на возрождение пошатнувшейся гегемонии США в военной сфере и наращивание сдерживания противников, в том числе через военное присутствие в ключевых регионах и конфликтных зонах, при сильном Трампе будет продолжен и даже интенсифицирован.

Другое дело, что теперь глава Белого дома сможет позволить себе большую свободу рук в методах сдерживания соперников и решения проблем по типу иранской и северокорейской – сочетая кнут и пряник. Как известно из книги Трампа «Искусство заключать сделки», он предпочитает метод, использовать который рекомендовал ещё Никколо Макиавелли и которым в своё время активно пользовался Ричард Никсон. Тогда этот метод был назван «теорией безумца». В соответствии с ней субъект активно создаёт у оппонента впечатление, что он вообще не имеет «тормозов», непредсказуем, нерационален и готов пойти, отстаивая свои интересы, до самого конца, поставив на кон всё – ради, казалось бы, мелкого вопроса. Предполагается, что оппонент в этом случае теряется, пугается и предпочитает договориться с «безумцем» подобру-поздорову, так как тактическая уступка менее болезненна, чем гарантированное уничтожение, пускай и взаимное.

По Северной Корее и Ирану Трамп, судя по всему, склоняется именно к этой к модели поведения. А именно – убедить эти страны и всех остальных, что он готов идти до конца – выйти из СВПД по Ирану, нанести по нему и КНДР мощные военные удары, невзирая на катастрофические последствия для регионов, и тем самым добиться выгодных ему «сделок» – начала денюклеаризации Северной Кореи и пересогласования соглашения с ИРИ. Назначение Джона Болтона, безусловно, усиливает впечатление, что в лице Вашингтона мир имеет дело с «безумцем». Резко активизировавшаяся одновременно с перестановками в Вашингтоне северокорейская дипломатическая активность лишь укрепляет убеждённость Трампа в том, что эта стратегия работает.

В этом же духе, судя по всему, будет развиваться политика США в отношении России при сильном Трампе. И сделанное им Владимиру Путину приглашение приехать в Белый дом не следует рассматривать как готовность к улучшению отношений. За прошедший год Трамп убедился (а люди типа Мэттиса, Болтона и Помпео не сомневались в этом и раньше), что способность России помочь ему в «восстановлении американского величия», мягко скажем, невелика, и что она будет и далее бороться с попытками США восстановить глобальную военную гегемонию и уравновешивая их как на глобальном уровне, так и в ключевых регионах мира. Вероятность того, что Россия откажется от партнёрства с Китаем и присоединится к усилиям США по его сдерживанию и окружению, ничтожна. Наконец, российская тема вряд ли исчезнет из американской внутренней политики до тех пор, пока начавшаяся в США ротация элит не завершится. На это уйдут годы. Пока же антироссийский консенсус в Вашингтоне будет сохраняться: для Трампа, Мэттиса, Болтона и Помпео она – глобальный соперник, вызов для американской гегемонии, а для демократов – вызов для «либерального порядка» и демократии во всем мире.

Другое дело, что теперь, после усиления позиций, у Трампа будет больше возможностей начать с Россией серьёзный диалог по ряду вопросов (это кибербезопасность, международная стратегическая стабильность и новые способы её обеспечения, правила в военной сфере), без которого между ней и США может попросту начаться война. И этими возможностями необходимо воспользоваться, чтобы сделать нынешнюю российско-американскую конфронтацию без правил управляемой.

Итак, при сильном Трампе, ослаблении сдержек со стороны истеблишмента и единодушии в команде внешняя политика США, скорее всего, станет ещё более односторонней, импульсивной, милитаристской и наступательной в отношении противников – Китая, России, Ирана, КНДР, Венесуэлы и ряда других стран. Политика сдерживания России и Китая будет сочетаться с «теорией безумца» в отношении Ирана и КНДР. Но в то же время способность США вести диалог будет больше, чем при Трампе слабом и осаждённом.

Данный текст отражает личное мнение автора, которое может не совпадать с позицией Клуба, если явно не указано иное.