Наиболее алармистские предположения по поводу возможного обострения отношений между Индией и Пакистаном в связи с изменением статуса Кашмира чересчур сгущают краски, полагает эксперт клуба «Валдай» Борис Волхонский, доцент Института стран Азии и Африки МГУ. Исламабад в своих действиях не может не оглядываться на мнение своих основных партнёров – прежде всего Китая, США и Саудовской Аравии. А все эти страны, даже выражая озабоченность сложившейся ситуацией, однозначно призывают обе стороны воздерживаться от резких шагов.
Решение правительства Индии об изменении статуса штата Джамму и Кашмир выглядит совершенно по-разному в зависимости от того, как его рассматривать: с точки зрения внутренней политики Индии или с точки зрения ситуации в регионе в целом.
Отмена статьи 370 Конституции Индии, гарантирующей особые права штата Джамму и Кашмир по сравнению с другими штатами, – это давнее программное положение ныне правящей Бхаратия джаната парти (БДжП). Убедительная победа БДжП и возглавляемого ею Национально-демократического альянса (НДА) позволила сделать это, практически не встретив оппозиции внутри страны.
С точки зрения внутреннего устройства Индии этот шаг правительства Нарендры Моди выглядит вполне логичным. Само существование в рамках единого государства административной единицы, имеющей право отменять на своей территории действие общегосударственных законов, представляется нонсенсом. Снятие запрета на приобретение собственности в Кашмире жителями других регионов Индии должно обеспечить приток инвестиций и резкий экономический подъём в регионе. Наконец, выделение в отдельную административную единицу Ладакха с его буддийским населением также выглядит оправданным с историко-культурной точки зрения.
Однако если взглянуть на ситуацию с точки зрения международной политики, можно увидеть, что данный шаг правительства Индии сопряжён с немалыми рисками.
Отмена особого статуса Кашмира в этом контексте может рассматриваться как упредительная мера правительства Индии, направленная на нейтрализацию возможного возрастания роли Пакистана в регионе. В ходе визита Имрана Хана в Вашингтон речь шла и о том, что Пакистану отводится особая роль в будущем обустройстве Афганистана, когда (и если) США выведут оттуда свои войска, а к власти в Афганистане с большой долей вероятности придут талибы. По мнению некоторых индийских наблюдателей, договорённости по этим пунктам ожидаются по итогам идущих в Катаре переговоров между администрацией США и талибами.
Естественно, что именно из Исламабада последовала наиболее резкая реакция на отмену особого статуса Кашмира. Пакистан выслал из страны индийских дипломатов, отозвал своих и заявил о сворачивании ряда программ торгового и культурного обмена, а также о намерении вынести кашмирский вопрос на рассмотрение Совета Безопасности ООН. В официальном заявлении МИД Пакистана говорится, что «Пакистан использует все возможные варианты для противодействия этим незаконным шагам».
Главный региональный союзник Пакистана – Китай – в целом поддержал эту позицию, хотя и в боле дипломатичной форме, призвав обе стороны воздерживаться от односторонних действий, способных привести к обострению ситуации в регионе. С разной степенью критичности в отношении действий Индии выступили лидеры ведущих исламских государств.
В связи с этим возникает вопрос: как далеко может зайти обострение отношений между двумя главными геополитическими соперниками в Южной Азии в свете сложившейся ситуации?
Как представляется, наиболее алармистские предположения, звучащие в СМИ, чересчур сгущают краски. Начнём с того, что, хотя суверенитет Пакистана, в том числе в вопросах внешней политики, никем не подвергается сомнению, это не означает, что Исламабад в своих действиях может не оглядываться на мнение своих основных партнёров – прежде всего Китая, США и Саудовской Аравии. А все эти страны, даже выражая озабоченность сложившейся ситуацией, однозначно призывают обе стороны воздерживаться от резких шагов.
Что касается Китая, то для него стабильность в регионе особенно критична в свете осуществления проекта Китайско-пакистанского экономического коридора, часть которого проходит по контролируемой Пакистаном части Кашмира. С одной стороны, Китай заинтересован в поддержании постоянной напряжённости в отношениях между Индий и Пакистаном, поскольку это отвлекает внимание и ресурсы Нью-Дели от возможного прямого противостояния с Пекином. С другой – открытое вооружённое индо-пакистанское столкновение (перевес в котором априори находится на стороне Индии) поставит крест на планах обеспечения кратчайшего пути к энергетическим ресурсам Персидского залива.
В самом Пакистане, где векторы политики до сих пор в значительной степени задаются военными, также мало кто заинтересован в чрезмерной эскалации конфликта. Вечная напряжённость позволяет военным перенаправлять финансовые потоки в своих интересах, но полномасштабная война была бы самоубийственна для пакистанской государственности. И, разумеется, главным сдерживающим фактором остаётся наличие у Индии и Пакистана ядерного оружия.
В свете этого показательным представляется заявление афганского движения «Талибан» (запрещено в России). В нём, с одной стороны, выражается «глубокая печаль» по поводу «трудностей и страданий мусульманского населения», с другой – как и в заявлениях руководства большинства государств, откликнувшихся на ситуацию в Кашмире, содержатся призывы «предотвратить распространение кризиса и решать вопрос спокойно и хладнокровно» и не превращать территорию Афганистана «в арену соперничества между другими государствами».
Всё это позволяет сделать сдержанно-оптимистический вывод о том, что временное обострение в районе Кашмира исключать нельзя, однако в долгосрочной перспективе выход конфликта на качественно более высокий уровень маловероятен.
