13 августа на сайте одного из ведущих журналов по международным делам “Foreign Policy” была опубликована интересная и достаточно неожиданная статья Эми Хокинс, связующая воедино, казалось бы, столь разные конфликты: городской протест в Гонконге и отмену индийскими властями конституционной автономии штата Джамму и Кашмир, населённого мусульманским большинством. Причину автор видит в наследии британского колониализма, в частности в проблемах искусственности и несоответствия этническим и религиозным факторам, появившихся после распада британской империи. Это действительно так, и исторические колониальные причины лежат в основе обеих конфликтных ситуаций: в Кашмире – напрямую, а в Гонконге – опосредованно, пишет программный директор клуба «Валдай» Олег Барабанов.
Трагедия постколониального раздела британской Индии всем хорошо известна. Погромы, огромные жертвы среди мирного населения, миллионные потоки беженцев – всё это связано отнюдь не только с межрелигиозным конфликтом, но в первую очередь – с непродуманной, а часто и провокационной политикой, которую вёл последний британский вице-король Индии Луис Маунтбеттен. Его очевидное стремление как можно быстрее «умыть руки» и освободить Британию от какой бы то ни было постколониальной ответственности и привело к резкой и абсолютно искусственной эскалации конфликта. Помимо этого, со стороны пакистанских историков и политиков достаточно часто звучали обвинения, что Маунтбеттен не был нейтрален в процессе раздела и подыгрывал будущей Индии против Пакистана, передавая Индии территории, населённые мусульманским большинством. Так, по их мнению, произошло и в Пенджабе, и в Гуджарате, и в других регионах.
Кашмир же оказался в фокусе проблемы раздела, что привело фактически сразу же после него к первому постколониальному военному конфликту. С тех пор проблема так и не решена, не выполнены (и давно забыты) и рекомендации Совета Безопасности ООН от 1948 года о проведении плебисцита в Джамму и Кашмире по вопросу его присоединения к той или иной стране. Конфликт в итоге, то затухая, то разгораясь вновь, длится десятилетиями, чему свидетельством и прошедшие несколько месяцев назад вооружённые столкновения Индии и Пакистана, и нынешнее решение Индии об отмене конституционной автономии. Ясно, что сейчас в этом вопросе и Индия, и Пакистан реализуют свои национальные интересы (зачастую противоположные), и обвинять ту или иную сторону в эскалации конфликта было бы некорректно. Но вполне корректно вновь и вновь напоминать о первопричине этого кризиса: и это британский колониализм.
Что касается Гонконга, то истоки проблемы лежат в преступных опиумных войнах, которые британская империя вела против Китая, связанных с распространением наркоторговли в этой стране для обеспечения британских коммерческих прибылей от заморской торговли. Именно тогда британцами была произведена аннексия Гонконга и его отторжение от Китая. В этой связи и в контексте усиливающегося британского вмешательства во внутренние дела Китая в связи с протестами в Гонконге уместен вопрос, а есть ли моральное право у бывшей колониальной метрополии подвергать сейчас критике Китай с учётом очевидно преступных методов (даже на фоне общей колониальной агрессии того времени), с помощью которых они завоевали в своё время Гонконг?
Проблему искусственности колониальных и постколониальных границ можно проследить в качестве одного из ключевых факторов и ряда других современных кризисов. Конфликт в Сирии заставил вновь вспомнить о соглашении Сайкса – Пико более чем столетней давности. Это решение 1916 года о разделе Османской империи на сферы интересов Британии и Франции привело в итоге к появлению современных государственных границ в регионе, которые не учитывали этнические и конфессиональные аспекты. В результате сложившаяся многосоставность современной Сирии (арабы, туркоманы, курды; сунниты, алавиты) привела к кризису и полномасштабной гражданской войне в этой стране с крайне тяжёлыми гуманитарными последствиями и потоками беженцев.
Другой пример такого же рода – Ирак, границы которого сформировались отчасти по тому же соглашению Сайкса – Пико и отчасти на базе договоров держав-победительниц после Первой мировой войны. Здесь также невнимание к реальным этническим и конфессиональным границам между суннитами, шиитами и курдами привело к тому, что вновь вспыхнувший конфликт между ними стал одним из драйверов современного кризиса в этой стране.
Про израильско-палестинское наследие британского колониализма вообще можно не упоминать. Разновекторная и провокационная политика британской империи по отношению к еврейской и арабской общинам в первой половине XX века во многом заложила основы того идущего десятилетиями конфликта, который продолжается и до сего дня и который, несмотря на все усилия мирового сообщества (и Трампа с Кушнером), так и не удалось разрешить.
Подобные же картины можно увидеть и в других регионах мира. Там также искусственность британских колониальных границ заложила основы современных проблем. Это Нигерия, где мы видим и обострившийся сейчас межрелигиозный конфликт между мусульманами и христианами, и межэтническое противостояние между крупнейшими этносами страны йоруба, игбо, хауса и другими. Это Судан, где долголетняя гражданская страна привела к расколу государства. Это и, казалось бы, гораздо более «спокойные» страны, такие, как, например, Кения. Там мы видим межрелигиозную нестабильность на севере страны. Там же чувствительны и межэтнические социальные расколы. К ним внешне парадоксальным образом было привлечено внимание всего мирового сообщества в связи с этническими корнями Барака Обамы. Его отец – выходец из народа луо, раздробленного между двумя бывшими британскими колониями Кении и Уганды. А в Кении, находясь в этническом меньшинстве, луо часто говорят о своей недопредставленности в высших эшелонах власти страны, а иногда и о дискриминации со стороны наиболее крупного этноса Кении – кикуйю. в результате даже Обама, президент ведущей державы мира, не смог разрешить этой проблемы.
Ещё один противоречивый аспект колониального наследия британцев проявился в Зимбабве. Там бывший президент Роберт Мугабе, пожалуй, наиболее остро и бескомпромиссно поднял вопрос о постколониальной ответственности Британии перед завоёванными ей странами. В контексте Зимбабве это фокусировалось на необходимости со стороны Британии финансово обеспечить передачу земли, захваченной в своё время белыми английскими поселенцами у местных общин, обратно их исконным владельцам. Валдайский клуб уже писал об этой проблеме.
Негативное наследие британского колониализма, проявляющееся и сегодня, связано ещё и принудительным экспортом британцами рабочей силы из Индии на сахарные плантации в других своих колониях. Сегодня это привело к социальным расколам и острой этнически окрашенной политической борьбе (часто с нулевой суммой) в целом ряде стран между индийской и местной общинами. Это можно увидеть, например, на Фиджи, в Гайане, Тринидаде и Тобаго, отчасти и на Маврикии. Индийские погромы и изгнания индийских общин из целого ряда постколониальных стран Восточной Африки (та же Кения, Уганда и другие) в 1960–1970-е годы также являются свидетельством против этой практики британского колониализма.
Таким образом, внимание автора “Foreign Policy” к конфликтогенному наследию британского колониализма вполне оправдано. Сегодня оно встраивается в более широкую проблему: неуверенность насчёт того, какой будет внешняя политика Соединённого Королевства после Brexit. Уже в самой английской прессе начали появляться статьи, что «имперские фантазии Британии» могут вновь оживиться после выхода из ЕС. В этой связи возникает опасность, что отсутствие политических сдержек со стороны Евросоюза и необходимости встраиваться в общую внешнюю политику ЕС может действительно привести к появлению новых имперских соблазнов со стороны постеэсовской Британии. И здесь исчезновение политического контроля Брюсселя может привести и к исчезновению моральных сдержек со стороны новой Британии.
Понятно, что прошлое не вернуть, и британский колониализм – это факт истории. Но чтобы он не оставался фактом современной политики, думается, со стороны Британии, выходящей сейчас из-под контроля ЕС, были бы целесообразны символически значимые шаги. Одним из них могло бы стать принесение глобальных извинений со стороны британской монархии за колониализм. И многие в бывших колониях Британии скажут, что здесь не будет преувеличением сравнение таких извинений с извинениями новой Германии за нацизм.
