Считается, что национализм представляет собой серьёзное препятствие в борьбе с антропогенными изменениями климата. До сегодняшнего дня зачастую так оно и было. Однако я убеждён, что в будущем национализм должен стать и станет ведущей силой как в признании необходимости принятия мер против изменения климата, так и в мобилизации государств и народов для борьбы с причинами этого явления.
Несмотря на то, что меры борьбы с изменениями климата должны быть согласованы и скоординированы на глобальном уровне, необходимые шаги могут быть реализованы только сильными государствами и государственными лидерами – а это неизбежно означает, что они должны быть уверены, что действуют в своих национальных интересах. И в этом заключается парадокс.
Задача националистов состоит в том, чтобы понимать эти интересы в более долгосрочной исторической перспективе. С другой стороны, по причинам, о которых я скажу позже, националисты могут мыслить в этих категориях лучше, чем либеральные капиталисты, которые намертво привязаны к расчётам краткосрочного роста ВВП и уровня жизни.
Моя собственная позиция по данному вопросу близка к точке зрения, изложенной в докладе сэра Николаса Стерна, подготовленного по заказу британского правительства в 2007 году, который представляет наиболее авторитетный анализ экономики климатических изменений и их предотвращения. Моё собственное восприятие этого вопроса резко поменялось после знакомства с многолетним опытом Южной Азии и других регионов, где уже в достаточной мере нестабильные государства с огромным населением и очень ограниченными водными ресурсами стоят перед большой угрозой климатических изменений.
Я, конечно, не учёный. И лорд Стерн тоже. Он экономист, чья последняя работа была посвящена реформированию университетской системы Великобритании. И он, и я следуем тому, что раньше было общепризнанным правилом следования консенсусному мнению учёных. В отношении антропогенных изменений климата в докладе Стерна говорится, что «научные данные однозначно свидетельствуют о том, что изменения климата представляют собой очень серьёзные глобальные риски и требуют немедленного принятия глобальных мер». (Обзор Стерна об изменении климата)
Исходя из этого, в докладе Стерна приводятся следующие логические выводы:
«Никто не может предсказать последствия климатических изменений с полной уверенностью, но теперь мы знаем достаточно, чтобы понимать риски. Смягчение их последствий в виде принятия решительных мер по сокращению выбросов следует рассматривать как инвестиции, как понесённые в настоящее время и в ближайшие несколько десятилетий издержки для избежания рисков, связанных с очень серьёзными последствиями в будущем <...> Данные говорят о том, что игнорирование климатических изменений в конечном итоге нанесёт ущерб экономическому росту. Наши действия в ближайшие несколько десятилетий могут вызвать риск нарушения в экономической и социальной деятельности в конце этого века и в начале следующего в масштабах, аналогичных тем, что связаны с великими войнами и экономической депрессией первой половины XX века. И обернуть такие изменения вспять будет трудно или невозможно».Такие меры против изменения климата, следовательно, имеют две особенности, которые выводят их за пределы сферы нормальной демократической или авторитарной политики: во-первых, для этого требуются жертвы, не виданные вне военного времени, или усилия по стремительному развитию экономической мощи стран для подготовки к войне. Согласно докладу Стерна, в его последней редакции 2008 года, расходы на радикальные изменения в существующих экономиках для сокращения выбросов углекислого газа могут составить около двух процентов мирового ВВП в год. По некоторым оценкам, расходы могут быть намного выше. Более того, эти расходы будут распределены крайне неравномерно, а некоторые регионы – особенно те, которые зависят от добычи угля, могут понести сокрушительные убытки. Во-вторых, эти жертвы должно понести нынешнее поколение ради благополучия грядущих поколений.
С исторической точки зрения, существовало только три идеологические силы, которые были в состоянии требовать и добиваться принесения значительных жертв людьми одного поколения ради будущих поколений – религия, социализм и национализм. В большинстве развитых стран первые две силы относительно слабы, хотя они вполне могут набрать силу в будущем. Однако национализм не только жив и здоров, но и заметно крепчает. Это прежде всего относится к Европе и США, где западные учёные давно уже заявили, что национализм – умирающий пережиток прошлого.
Отчасти именно отказ от национализма и национальной принадлежности со стороны прогрессивных интеллектуалов и политиков привёл к тому, что этот идеологический сектор был отдан на откуп самым грубым, глубоко невежественным, эгоистическим и близоруким националистам типа Дональда Трампа. Тот факт, что большинство мыслителей и активистов в области защиты окружающей среды принадлежат к прогрессивному лагерю, естественно, стал для них огромным препятствием, мешающим им даже думать о национализме как (частично) потенциально позитивной силе, или своего рода аргументах, которые будут необходимы для мобилизации националистов в борьбе за сокращение выбросов углекислого газа.
Мы уже касались в этой связи двух особенностей национализма. Одна из них – это способность национализма создавать массовую эмоциональную привлекательность, которая заставит население идти на огромные жертвы, а также принимать жёсткие меры, когда это необходимо нации в целом. В прошлом это случалось в контексте войн и (реже) принудительного экономического развития; но угроза климатических изменений для существующих государств может и должна рассматриваться как эквивалент войны.
Во-вторых, любой национализм, который выходит за рамки варварского трайбализма, и непосредственно национальное общество основано (если говорить в терминах традиционалистского консерватизма Бёрка) на соглашении между мёртвыми, живыми и теми, кто ещё не родился. Это всегда несколько сближало консервативных националистов с радикальными либералами свободного рынка, и сегодня приближает их к некоторым из моральных и философских основ экологического мышления.
Миграция является более конкретной и критически важной особенностью, связывающей национализм с борьбой с изменениями климата. Это ещё одна тема, над которой прогрессивные мыслители и политики наотрез отказывались думать в течение очень долгого времени, но теперь вынуждены делать это. До сих пор подавляющее большинство предупреждений о последствиях изменения климата касались либо прямых физических последствий, таких, как повышение уровня моря и наводнения, экономических последствий, либо этических аргументов (необходимо добавить – этически корректных), касающихся нашей обязанности ответственно управлять миром природы.
Все эти аргументы вполне обоснованны, но они также служат причиной целого ряда ответных нападок относительно того, что:
-
богатые страны будут в состоянии бороться с физическими последствиями климатических изменений путём проведения мелиоративных мероприятий и ограниченного переселения, примерно как голландцы со своими дамбами;
-
более бедные страны, вроде Индии, будут в состоянии бороться с этим, не обращая внимания на попытки ограничить выбросы углекислого газа и становясь богатыми в кратчайшие сроки;
-
продолжающийся быстрый экономический рост будет генерировать технологические новшества, которые позволят богатым странам реагировать таким образом;
-
забота о естественной среде обитания и других видах животных должна занять второе место после интересов человечества.
Совершенно очевидным должно быть то, что задолго до того, как непосредственные физические или экономические последствия климатических изменений приобретут действительно катастрофический характер для богатых стран, последствия для бедных и нестабильных государств заставят огромные массы людей покинуть свои дома в отчаянных поисках пищи, воды и безопасности. В этой связи мне вспомнился довольно трагикомичный разговор, который состоялся у меня несколько лет назад за ужином с губернатором одного сибирского региона России, который сообщил мне, что приветствует изменение климата, потому что это означало бы, что в будущем его регион сможет выращивать «не только пшеницу, но и апельсины». Я сказал ему на это, что сибирякам, весьма вероятно, придётся делить эти апельсины с десятками миллионов мусульманских беженцев из превратившихся в пустыни и разорённых южных стран. Он пару раз открыл рот, прежде чем смог произнести: «Об этом-то я и не подумал».
Что ж, настало время подумать об этом. В последние годы даже относительно ограниченный объём миграции помог привести к власти в США Трампа и подпитывает ранее немыслимый рост радикальных националистических партий в Европе. Если масштаб такой миграции резко возрастёт в результате изменений климата, то либо существующие государства не смогут с ней справиться, либо им придётся прибегнуть к таким мерам, которые сами по себе погубят современную демократию. И, кстати, угроза в плане миграции в ещё большей степени применима в отношении Индии, амбициозной страны с современной экономикой и великой державы, которая не только сама себя подвергла угрозе со стороны экологических изменений, но и граничит с двумя странами, которым угрожает сильнейшая подобная угроза на всей Земле – это Бангладеш и Пакистан. Такой аргумент для принятия мер против изменения климата должен быть понятен даже президенту Трампу или генералу Флинну.
Таким образом, наиболее важной аудиторией, которую экологи должны стремиться убедить, – это национальные элиты безопасности. Хотя давление и влияние снизу имеет, конечно, жизненно важное значение, для принятия и реализации мер придётся убеждать людей из властных структур ключевых стран, основным элементом которых, как правило, являются элиты безопасности. Увлекательным документом в этой связи является эссе двух американских офицеров – капитана Уэйн Портера из ВМФ США и полковника Марка Майклби из Корпуса морской пехоты США, опубликованное в США в 2011 году под псевдонимом «Мистер Y», «Национальная стратегическая концепция». Большая часть его посвящена необходимости национального экономического обновления с акцентом на развитие альтернативных источников энергии – в целях укрепления безопасности и экономического развития США и из-за угрозы климатических изменений. Эта статья представляет собой модель того, как умные и дальновидные элиты национальной безопасности должны понимать свою национальную безопасность и национальные интересы будущего.
К большому сожалению, этот документ не был принят администрацией Обамы в качестве основы для выработки стратегии и, конечно, при Трампе никакой надежды на действия США в этом направлении, по крайней мере в течение следующих четырёх лет, нет. Вместо этого – и это весьма знаменательно – Китай начинает становиться глобальным лидером в данном вопросе. Причины этого тесно связаны с национализмом, в рамках которого китайцы привыкли думать в долгосрочной исторической перспективе. Сегодняшние правители Китая, конечно же, националисты, а не коммунисты; и какими бы глубинными недостатками они ни обладали, никто не может подвергнуть сомнению их железную решимость построить и обеспечивать существование государства, которое будет жить и развиваться на протяжении многих грядущих поколений.
Будучи китайцами, они знают о непрерывной истории человечества в десять раз более долгой, чем история США. Китайская история (в отличие от западной по состоянию на сегодняшний день) учит нас тому, что экологические катастрофы могут не только происходить в масштабах, имеющих разрушительные последствия для соответствующих групп населения, но и играть ключевую роль в делегитимизации государства в глазах народа, что уже неоднократно происходило в Китае, лишая целые династии «небесных полномочий».
Три сильнейших наводнения в истории США привели к смерти около 10500 человек. Три сильнейших наводнения в истории Китая за тот же период привели к смерти, по самой заниженной оценке, 2,5 миллионов человек. Согласно другим оценкам, число погибших достигло 10 и более миллионов. Нет необходимости в том, чтобы США и их соседи понесли подобные потери, прежде чем республиканцы станут относиться к проблеме изменения климата серьёзно. Всё, о чём им нужно подумать, – это насколько высокую стену им потребуется воздвигнуть, чтобы ограничить его последствия.
