В ближайшие недели взоры наблюдателей от Москвы до Бразилии будут нацелены в сторону Соединённых Штатов, где избирателям предстоит сделать жёсткий выбор между двумя совершенно разными кандидатами на пост президента.
Хиллари Клинтон олицетворяет либеральную гегемонию, в то время как Дональд Трамп предлагает более изоляционистскую модель, которая предусматривает ослабление значимости таких основ внешней политики США, как продвижение демократии и поддержание военных альянсов.
Независимо от различий между ними, победитель станет первым президентом США постзападной эры, в которой Соединённые Штаты уже не пользуются привилегиями гегемона, полученными после холодной войны. Управлять этим относительным упадком и формулировать стратегии в нынешней эпохе постгегемонии, не выставляя слабость на показ для внутреннего электората, будет самой сложной внешнеполитической задачей, с которой не сталкивались другие президенты США в последние десятилетия. В частности, Клинтон, скорее всего, постарается положить конец любым разговорам об упадке США, приняв на вооружение воинственную внешнюю политику, которая создаст серьёзные проблемы странам БРИКС, особенно Китаю и России.
В истории периоды перехода власти от одного лидера к другому наиболее часто вызывали конфликты, и теперь мы стоим на пороге исторического сдвига маятника власти от Запада к Азии. Последствия этого всё чаще ощущаются в мировой политике.
Запад медленно теряет свою выдающуюся способность определять глобальную повестку дня. Мы настолько привыкли к этому, что даже трудно представить себе мировую политику, где Запад больше не доминирует. На протяжении более ста лет концентрация экономической мощи позволила Западу, несмотря на незначительную долю населения земного шара, инициировать, легитимировать и успешно проводить политику в области экономики и безопасности. С точки зрения наблюдателей на Западе, незападные акторы вряд ли вообще когда-либо могли играть конструктивную роль в управлении мировой политикой.
Как следствие, от Вашингтона до Брюсселя будущее миропорядка, уже неподвластное Западу, часто рассматривается как хаотическое, дезориентирующее и опасное. Действительно, подавляющее большинство экспертов в области международных отношений в Соединённых Штатах считают, что относительное ослабление мощи США будет иметь крайне негативные последствия для всего мира.
Как бы то ни было, понимание Западом современного порядка, его нынешней формы и будущего развития весьма ограничено, поскольку Запад стремится представить «постзападный мир» с местечковой, западно-центристской точки зрения. Директор Гарвардской Школы Кеннеди Грэм Аллисон называет последние десять веков «тысячелетием, в котором Европа была политическим центром мира». Такие взгляды явно недооценивают вклад, который сделали незападные мыслители и культуры, и то, насколько Запад зависел от чужих знаний, технологий, идей и норм в своём экономическом и политическом развитии. Кроме того, они пренебрегают тем фактом, что незападные державы экономически доминировали в мире на протяжении большей части последней тысячи лет.
Западноцентризм ведёт нас к недооценке не только той роли, которую незападные акторы играли в прошлом и играют в современной международной политике, но и той конструктивной роли, которую они, возможно, будут играть в будущем. При державах, подобных Китаю, производящих всё больше глобально значимых товаров, постзападный порядок не обязательно станет более жестоким или нестабильным, чем нынешний глобальный миропорядок.
Действительно, вместо прямой конфронтации с существующими институтами, восходящие державы во главе с Китаем потихоньку создают первые кирпичики того, что мы можем назвать «параллельным порядком», который на первом этапе будет дополнять, а потом, возможно, бросать вызов нынешним международным институтам.
Этот порядок уже в процессе формирования. В него входят, среди прочего, такие институты, как Новый банк развития под управлением БРИКС и Азиатский банк инфраструктурных инвестиций (в дополнение к Всемирному банку), Универсальная кредитная рейтинговая группа (в дополнение к Moody’s и S&P), платёжная система China UnionPay (в дополнение к Mastercard и Visa), CIPS (в дополнение к SWIFT) и БРИКС (в дополнение к G7), а также многие другие проекты. Примечательно, что Россия участвует в большинстве из этих инициатив.
Данные структуры не появились бы на свет, если бы Китай, Россия и другие страны не имели принципиально новых идей относительно того, как реагировать на глобальные вызовы, изменить глобальные правила и нормы. Более того, они создали эти институты, чтобы лучше управлять своей властью и демонстрировать свою силу, так же, как это делали западные акторы до них. Отчасти эти проекты появились из-за неспособности существующих институтов адекватно интегрировать восходящие державы. Следуя осторожной стратегии, восходящие державы продолжат инвестировать в существующие институты, признавая их силу в современном порядке, но они будут пытаться изменить иерархию в системе, чтобы получить привилегии, которыми до настоящего времени пользовались только Соединённые Штаты. В последние годы этому неоднократно противостояла Россия. Более того, избегая упрощённых крайностей или конфронтации, создание нескольких новых институтов позволит высшему руководству в Москве действовать более гибко в соответствии со своими национальными интересами, как это делали западные державы десятилетиями.
Хотя переход к истинной многополярности – не только в экономическом отношении, но и в военном, с учётом способности самостоятельно устанавливать повестку дня, – приведёт в замешательство многих на Западе, он в конце концов может стать более демократичным, чем любой предыдущий порядок в мировой истории, обеспечивая в будущие десятилетия более высокие уровни диалога, более широкое распространение знаний, а также более инновационные и эффективные способы реагирования на глобальные вызовы.
