Сегодня ситуация во Франции сильно отличается от той, которая была после теракта в редакции журнала «Шарли Эбдо». По-другому на этот теракт реагирует и общество в целом, и политики страны. Во-первых, в обществе пришло осознание того, что абсолютно все граждане – а не только политизированные журналисты или еврейская община – являются потенциальными мишенями; теперь также пришло понимание того, что Франция находится в состоянии войны на своей территории. Людям ясно, что будут ещё нападения и что это надолго. Что касается политиков, то хотя о единстве все говорили тогда и говорят сейчас, в реальности это единство было в январе и его нет сейчас. Уже в понедельник на заседании в Версале «Республиканцы» повели себя в следующем ключе: все едины в горе и трауре, но в оценке причин произошедшего и последующих действий единства нет. Их основной упрёк состоит в том, что после чудовищных событий в январе в центре Парижа не было сделано никаких структурных изменений.
События 13 ноября могут иметь большие политические и электоральные последствия. 6 и 13 декабря во Франции в два тура пройдут региональные выборы (выборы областных советов и глав регионов). Это принципиально важные выборы по нескольким причинам. Во-первых, во Франции власти регионов обладают расширенными полномочиями в экономической и общественной сферах. Во-вторых, выборы впервые пройдут в уже укрупненных регионах (до реформы их было 22, а теперь 13) – это значит, что регионы будут ещё сильнее. В-третьих, и для многих это кажется основным, это последние выборы перед президентскими выборами в 2017 году!
До трагических событий 13 ноября различные внутренние опросы показывали следующие две тенденции: раздробление и сокращение левого электората, что отражает общую оценку деятельности Франсуа Олланда; укрепление правых и крайне-правых. До событий 13 ноября прогнозировались следующие итоги выборов. Если сейчас социалисты «правят» в 21 регионе из текущих 22, то в новой региональной географии они могут претендовать на 3–4 региона максимум. «Республиканцы» могут получить власть в 7–8 регионах. Также опросы подтверждают высокие шансы крайне-правых, в частности Марин Ле Пен, на победу в самом северном регионе (Лилль). При этом есть шансы на победу в самом южном регионе (Марсель) у Марион Марешаль Ле Пен (внучка Жан-Мари Ле Пена и племянница Марин Ле Пен). Это подтверждает тезис о том, что во Франции формируется трёхпартийная система.
Как повлияют события на итоги выборов? Многие ожидают рост популярности крайне правых. Возможно, будет некоторое увеличение их сторонников, но не в два-три раза, о которых говорят некоторые «пропагандисты». Хотя при этом надо понимать реалии Франции: иногда всего 2–3% во втором туре могут повлиять на итоги; от малейших изменений пропорций между партиями могут сильно измениться общие результаты.
И ещё надо сказать о влиянии трагедии на внешнюю политику Франции. В отличие от января внешняя политика за несколько прошедших дней уже реально изменилась. Необходимо отметить, что уже с начала осени Франсуа Олланд начал «отходить» от жесткой позиции по Сирии, которую олицетворяет Лоран Фабиус (уход Асада как предварительное условие). Можно сказать, что президент начал «отходить» от линии собственного МИДа. Почему? У президента, ряда политиков и обозревателей росло осознание стратегического тупика, и оно усилилось после начала российской интервенции: Франция не должна оставаться в стороне или не у дел. Правые же политики и лично Николя Саркози уже задолго до этого озвучивали тезис, что без России нельзя урегулировать сирийский кризис. В понедельник же Франсуа Олланд сказал о том, что поедет в США и Россию, что нужна единая коалиция. Это полный разворот внешней политики Франции, который потенциально открывает путь к полномасштабному сотрудничеству с Россией. И даже тот факт, что Олланд собрался приехать в Россию 26 ноября, хотя 30 ноября должен был увидеться с Путиным в Париже, свидетельствует об этом.
Остаётся несколько открытых вопросов. Во что конкретно выльется общение Олланда и Путина в военном плане, по политическим вопросам по Сирии? Сможет ли Олланд воплотить эти решения в жизнь?
Уже сейчас видно большое подспудное сопротивление. В самой Франции от атлантистов в МИДе и других структурах (где они доминировали в последние годы). Плюс от США, которые видят угрозу себе от возможного союза Франции и России. Об этом говорит весьма быстро состоявшийся приезд Джона Керри в Париж. Да и в ходе визита Олланда в США 24 ноября наверняка прозвучат предостережения со стороны Обамы. Плюс сопротивление от Брюсселя и отдельных стран-членов ЕС.
И последний открытый вопрос: сможет ли потенциальное сближение Франции и России по Сирии выйти за рамки Сирии и отразиться на решении украинского вопроса, на ситуации с санкциями и на общеевропейских процессах? По нашей информации, уже до трагедии Франция хотела дать позитивный сигнал России и не продлевать в таком виде санкции. Вполне вероятно, что теперь этот посыл состоится и будет поддержан другими странами.
И в России, и на Западе многие сейчас сожалеют, что после событий 11 сентября в США был упущен шанс закрыть тему холодной войны и сменить парадигму. Хочется надеяться, что нынешняя трагедия на Западе подтолкнёт страны к этому изменению, но в этот раз мы не упустим этот исторический момент.
