Нельзя сказать, что переговоры между Кимом и Трампом исчерпали себя. Повод для переговоров есть, определённый уровень доверия между двумя лидерами – тоже. Два прагматика сумели найти вариант, при котором важнее направленность на «стремление к разоружению», а не его скорость. В идеальном пространстве такой процесс можно было бы вести годами, де-факто поставив конфликт на паузу. Однако давление внешних обстоятельств увеличивается и может перевесить, считает Константин Асмолов, ведущий научный сотрудник Центра Корейских исследований Института Дальнего Востока РАН.
15 марта 2019 года на пресс-конференции в Пхеньяне заместитель министра иностранных дел КНДР Чхве Сон-Хи сообщила, что в КНДР рассматривают возможность приостановки дальнейших переговоров с США по денуклеаризации. По мнению Чхве, США, которые «были увлечены своими собственными политическими интересами и не имели искреннего желания достичь результата», упустили «золотой» шанс по достижению договорённости в ходе саммита в Ханое.
Чхве Сон-Хи отметила, что именно американские представители «внесли атмосферу враждебности и недоверия, чем создали препятствия конструктивным усилиям для переговоров верховных лидеров КНДР и США, и в результате саммит закончился без какого-либо значимого результата. Она добавила, что северокорейский лидер намерен в ближайшее время обнародовать своё решение о дальнейших действиях.
Резкие высказывания Чхве Сон-Хи породили опасения о том, что процесс разрядки закончился. Согласно одной из утечек, Ким намерен вернуться к вопросу через полгода, сохраняя в этот период мораторий на ядерные испытания и ракетные пуски, но не предпринимая новые шаги в ожидании встречных действий Америки. Однако примем во внимание, что в Северной Корее такие вопросы решает только один человек, и пока Ким Чен Ын ещё не высказался, это выступление можно трактовать не только как смену курса, но и как попытку поднять ставки в рамках стратегии торга.
На данный момент (этот текст пишется 17.03.2019) проще прокомментировать некоторые важные детали выступления Чхве. Во-первых, она подтвердила, что, по сути, размолвка случилась во время последнего раунда переговоров, которые проходили в расширенном составе. При этом среди тех, кто «испортил песню», упоминается не только советник по национальной безопасности Джон Болтон, но и госсекретарь Майк Помпео. Это является косвенным подтверждением версии о том, что США внезапно выдвинули дополнительные предложения, которые ранее не оговаривались, и сделал это не Трамп.
Во-вторых, Чхве упомянула об очень любопытной детали. Дескать, перед отъездом Кима в Ханой он получил множество петиций от граждан и коллективов с просьбой «не сдавать позиции». В такую инициативу снизу в КНДР, конечно, верится с осторожностью, но это может означать намёк на то, что, как и в США, в КНДР нет единства в отношении переговоров.
Здесь автор вынужден ещё раз отметить два подхода, которые образуют порочный круг по принципу «я знаю, что ты знаешь, что я знаю…». Ким осознаёт, что преемник Трампа, кем бы он ни был, вряд ли будет продолжать курс на диалог, и при этом непонятно, сколько Трамп продержится у власти. Поэтому, «при всём уважении», Ким не будет сдавать всё в один присест и принимать меры на случай, если диалог прервётся, создавая резерв на чёрный день, потому что гарантии безопасности и стабильности ему никто дать не может. В свою очередь не только ястребы, но и прагматики в Вашингтоне понимают, что в текущей ситуации Ким не будет разоружаться, потому что это ему невыгодно. Но раз это ему невыгодно, зачем тогда переговоры?
Нельзя не учитывать и внутриполитическую конъюнктуру в США. Если прагматическая точка зрения будет набирать вес, Трамп, для которого внутриполитическая ситуация гораздо важнее внешнеполитических успехов, может «сориентироваться» и по тем же практическим соображениям прийти к выводу о том, что образ непреклонного лидера, который разоблачил попытки его обмануть, в текущей ситуации даёт больше плюсов к рейтингу, а повод для того, чтобы изменить курс, всегда найдётся.
Третья интересная реплика Чхве Сон-Хи касалась Сеула, который, с её точки зрения, не арбитр, а игрок и союзник Вашингтона. Действительно, нынешнего южнокорейского лидера во многом ведёт не стремление к диалогу, а тщеславие, популизм и логика фракционной борьбы, в рамках которой он обязан «выступать за колхозы», потому что его противники выступали против них. Посредническая деятельность Сеула была довольно специфической и, на взгляд автора, прогресс в переговорах начался тогда, когда северокорейские и американские дипломаты стали общаться напрямую. И выяснилось, что другая сторона вовсе не согласна на любые условия.
Безусловно, Мун довольно много сделал для ослабления межкорейской напряжённости, особенно – в военной сфере. Но вопрос о том, как долго продержится Мун и как будет себя вести его преемник, на самом деле тоже непрост, как и аналогичный вопрос о Трампе. У президента РК хватает проблем во внутренней политике и экономике, и его рейтинг во многом держится на успехах в межкорейском направлении. Отсутствие прогресса в процессе разрядки будет бить по нему и отягощать его возможность проводить прежний курс на диалог.
Нельзя сказать, что переговоры между Кимом и Трампом исчерпали себя. Повод для переговоров есть, определённый уровень доверия между двумя лидерами – тоже. Два прагматика сумели найти вариант, при котором важнее направленность на «стремление к разоружению», а не его скорость.
Таким образом, вероятность разрыва или замедления темпов мирного строительства на полуострове и в регионе не нулевая. Поддерживая мирный процесс, Россия, с одной стороны, должна прилагать усилия для сохранения нынешнего формата, с другой – иметь запасные шаги на случай, если…
Здесь напрашивается несколько вариантов. Во-первых, это консолидированная позиция Москвы и Пекина в Совете безопасности ООН и не только. Во-вторых, это возможное возвращение к шести- или пятистороннему (минус Япония) формату переговоров.
Что же делать в случае полного провала переговорного процесса? Для автора «полный провал» означает как минимум откат к ситуации поздней осени 2017 года, когда вероятность сползания к силовому решению/военному конфликту по его внутреннему ощущению переваливала за 50%. В этом случае Россия должна не только предпринимать меры, чтобы такой конфликт не начался, а даже если бы и начался, то задел бы нашу страну минимально. Укрепление ПВО от возможных залетающих ракет, строительство инфраструктуры для приёма вероятных беженцев, накопление резервов и специалистов для возможной гуманитарной помощи внутри полуострова и тому подобное.
