То, что в XX веке государства научились учитывать категории сотрудничества при определении основных целей и задач национальной внешней политики – уже крайне позитивное явление на общем историческом фоне. Однако сейчас этого уже недостаточно. Необходимо стремиться к пониманию сотрудничества, как неотъемлемо связанного с обеспечением главнейшего национального интереса – выживания и сохранения суверенитета. Несмотря на то, что действия ведущей экономической и военной державы планеты – Соединённых Штатов – являются абсолютно противоположными.
На этой неделе в столице Армении, городе Ереване, прошла очередная «Евразийская неделя» – политический, деловой и экспертный форум стран-членов Евразийского экономического союза (Армения, Белоруссия, Казахстан, Киргизия и Россия). Цель форума – привлечь общественное внимание к достижениям евразийской экономической интеграции и возможностями, которые она предоставляет странам-участницам. А кроме того предоставить заинтересованным компаниям государств ЕАЭС возможность познакомиться и найти возможности взаимовыгодного сотрудничества на общей единой площадке. Традиционно участие в пленарном заседании «недели» приняли первые вице-премьеры стран союза, ответственные за евразийскую интеграцию. Дискуссии вокруг стратегических аспектов развития ЕАЭС позволяют ставить фундаментальные вопросы, которые относятся к теории и практике интеграции в целом.
Общий вывод экспертных разговоров на полях форума – евразийская экономическая интеграция состоялась. И это особенно важно, поскольку она стала первым в истории примером добровольного, мирного и рационального объединения государств на территории главного региона планеты. Но одновременно не менее важным становится понимание того, что сейчас интеграция рискует впасть в состояние стагнации, своего рода «склероза». Как это происходило, например, в случае эталонного интеграционного процесса современности – европейского – в период конца 1960-х – начала 1980-х годов. Но европейские страны тогда могли взять паузу на адаптацию национальных систем к требованиям строительства общего рынка. В военно-политическом плане они находились под достаточно уверенным протекторатом США, а в части экономики – сохраняли доминирующе привлекательные рыночные порядки. Особенно на фоне постепенно дряхлеющей советской системы на Востоке. У государств Евразийского экономического союза таких ресурсов нет и их появление вряд ли предвидится.
Однако вопрос, как придать интеграции новый импульс, неизбежно ведёт к оживлению дискуссии о том, какие формы она должна принять через определённый промежуток времени. Видение этих форм и функциональной нагрузки объединения является сугубо суверенным делом единственных носителей легитимности в рамках всей этой истории – национальных государств. И вот здесь страны-участницы интеграции, видят себя перед действительно фундаментальной проблемой, которая имеет, как теоретическое, так и практическое измерение.
Суть этой проблемы – определение места интеграции в ряду приоритетов национальной внешней политики. А точнее – значение участия в такой форме продвинутого международного сотрудничества для реализации приоритетов разного порядка, среди которых важнейшим для любого государства является обеспечение национального суверенитета и выживания в хаотическом международном окружении. Можно сформулировать в этой связи такой вопрос: насколько субъективная оценка государством роли международного сотрудничества и интеграции в обеспечении его индивидуального суверенитета является определяющей для фактического содержания и результатов участия этого государства в интеграции?
Уже в первой четверти XIX века канцлер Австрийской империи Клемент фон Миттерних сформулировал причину необходимости учёта категорий сотрудничества во внешней политике следующим образом: «поскольку изолированных государств более нет, <…>, каждое государство, помимо собственных особых интересов, должно руководствоваться общими интересами».
Со своей стороны, крупные участники интеграционного процесса также склонны видеть его в центре усилий по обеспечению своей стратегической самостоятельности перед лицом ещё более могущественных государств. Германия в Европейском союзе или Россия в ЕАЭС вынуждены строить институты с меньшими по масштабам партнёрами. И в первую очередь – добровольно наделять их полномочиями, которые кажутся несоизмеримыми с вкладом в категориях классической калькуляции соотношения сил. Поэтому перед наиболее сложным решением оказываются в рамках сотрудничества державы, которые для обеспечения своего суверенитета либо имеют альтернативы интеграции, либо считают, что задачи выживания решаются в ином – не в интеграционном – измерении. В Евросоюзе красочным примером такого участника является Польша, но аналоги можно найти и в других региональных интеграционных объединениях. Результатом может стать оттеснение интеграции на периферию национальной повестки, что естественным образом сказывается на достигаемых ей эффектах.
Одним из таких пробелов (и важнейшим препятствием к развитию наднациональных институтов ЕАЭС) становится отсутствие в нём полноценной межправительственной составляющей. В результате Евразийская экономическая комиссия – мотор всей интеграции – становится органом согласования национальных интересов. Это негативно сказывается на её необходимой относительной независимости от субъективных оценок и восприятий стран-участниц.
Подводя итог, можно сказать, что современное состояние академической и экспертной дискуссии о евразийской интеграции позволяет считать её полноценным объектом исследований. Этот уникальный для всех стран-участниц опыт позволяет применять в отношении ЕАЭС наработанные интеграционной наукой методы. А также использовать её проблемы в качестве полноценных примеров и кейсов. Это – уже очень значимый позитивный результат, который должны записать себе в достижения страны-участницы и наднациональная администрация ЕАЭС.