История «Валдая»
Финансовый рынок: что нам готовит очередная промышленная революция

Люди, которые считают, что жизнь человеческая с древнейших времен меняется только внешне, 

а не по существу, уподобляют костер, у которого коротали вечера троглодиты, 

телевизору, развлекающему наших современников. Это уподобление спорно, 

ибо костер светит и греет, телевизор же только светит, да и то лишь с одной стороны.

К. Прутков-инженер. Мысль № 111[1]

Автор не собирается конкурировать с Gartner Inc. и другими визионерами в обсуждении тех технологических чудес, которые несёт нам этот «дивный новый мир», но только напоминает о том, что в спорах о том, какая из новых технологий совершит революцию в повседневности, часто забывают, что технологические преобразования имеют довольно неоднозначные социальные последствия.

Общим местом стали рассуждения о становлении Homo Connected[2], которому необходим постоянный доступ к сетям связи со всех возможных устройств. Отсутствие в сети приводит к «выпадению из жизни». Развитие сетевого взаимодействия – к виртуализации рабочих отношений, что в свою очередь сказывается на необходимости перемещений (хотя популярная некогда концепция «большой Интернет-деревни», похоже, так и не будет реализована). Для игроков финансового рынка это означает сведение всех операций в устройство связи (смартфон), через которое решаются проблемы идентификации, что порождает особые требования к надёжности систем связи в условиях, когда DDOS атака (вспомним недавний триумфальный проход по миру вируса WannaCry) может легко лишить клиентов доступа к любым дистанционным сервисам. Традиционным банкам придётся сфокусироваться на хранении денег клиентов, а интерфейсы отдать FinTech компаниям (в Европейском союзе Директива о платёжных услугах – Directive on Payment Services или PSD2 – уже лишила банки монополии на управление деньгами клиентов; предоставлять API[3] для третьих сторон становится для них не правом, а обязанностью).

Параллельно будет происходить киборгизация[5] и социальное расслоение по признаку доступа к технологиям. Развитие технологии искусственных заменителей органов и нейроимплантов приведёт не только к возможности возвращения инвалидов к «нормальной» жизнедеятельности, но и к появлению возможности своего рода биокибернетического upgrade человеческого организма, многократно усиливающего не только физические, но и интеллектуальные возможности (например, за счёт имплантирования блока эйдетической (т.е. фотографической) памяти или нейроинтерфейса «человек-компьютер»). Разумеется, качественный upgrade будет дорогим, что приведёт к выделению из «общей массы» тех, кто может себе это позволить, создавая дополнительный барьер возможностей между людьми. Таким образом.,о. robotrading и roboadvising как достижения алгоритмической математики вступают в конкуренцию с человеческим мозгом с усиленной памятью и вычислительными возможностями, помноженными на интуицию. Происходит почти полный отрыв mass market от действительно глобального финансового рынка, виртуализация финансов ведёт к постепенному отказу за ненадобностью от современной обслуживающей инфраструктуры (биржи, ЦОДы и так далее).

Идентификация и аутентификация не по паспорту. Повышение надёжности механизмов биологической и поведенческой идентификации при стремительном падении стоимости секвенирования генома создаютотрывают возможность создания крайне надёжного биологического идентификатора[5] (пока все методы биоидентификации, включая отпечатки пальцев, не отличаются 100% надёжностью). Альтернативой может стать массовое внедрение имплантированной электроники (идентификационных чипов, возможно, также завязанных на геномную идентификацию, чтобы их нельзя было использовать вне после извлечения из тела). Это во многом снимает проблему эффективности статистических моделей Probability of Identity (PID или PoI). Решение проблемы дистанционной идентификации открывает доступ к любым финансовым сервисам из любой точки мира (но не снимает проблему кражи и/или подмены «электронного образа» потребителя), отпадает необходимость в использовании устройств-посредников (например, банковских карт и устройств для их считывания) для доступа к счетам и тому подобному, то есть появляется «человек-кошелёк».

Smart security вместо тотальной защиты. Несмотря на постоянно растущие увеличивающиеся вложения в безопасность, риски растут: интеграция физических систем с интернетом делает их более уязвимыми к кибератакам. С ростом Индустрии 4.0 производственные процессы можно терроризировать удалённо, манипулируя протоколом производства или просто парализуя этот процесс. Уже сейчас известны случаи DDOS-атак с использованием в качестве ботов домашней электроники, имеющей выход в интернет (smart-телевизоры, IP-видеокамеры и тому подобное). «Умный холодильник», имеющий возможность совершать автоматизированые заказы, порождает и финансовые трансакции для их оплаты, значит, его взлом создаёт угрозы для финансовых операций (например, несанкционированный заказ скоропортящихся деликатесов). Таким образом, умная кибербезопасность – такой же сервис, как и все другие сервисы внутри банка, поэтому важно сделать расходы на него и отдачу прозрачными. Также появится, необходимость фокусироваться на отражении атак на инфраструктуру, особенно типа man-in-the-middle (MiM).

Арендная модель жизни, когда владение имуществом становится, скорее, проблемой, чем преимуществом. Во временной аренде находятся жильё, транспортные средства (или модель пользования: carsharing, Uber), программное обеспечение, даже гаджеты (ежегодное обновление делает экономически бессмысленными покупки новинок). При этом повышается мобильность населения, физические перемещения становятся короче (жильё рядом с источником дохода). Банкам приходится расширять спектр не обеспеченных залогами продуктов, частично высвобождаются средства на текущее потребление, отчасти лишаются смысла накопления (только на «чёрный день»), но возникает необходимость развития страховых продуктов, компенсирующих внезапную утрату дохода (страхование жизни, страхование от потери работы и тому подобное).

Эфемерность активов в условиях Liquid Modernity[6]. Быстрые изменения приводят к резким и малопредсказуемым колебаниям стоимости почти любых материальных активов (например, «пузыри» на рынках недвижимости, нефти, золота). С другой стороны, в актив (и всё более дорогостоящий) превращаются данные и информация (см. бизнес-модели Uber, Airbnb, Lending Club). Однако новые успешные быстрорастущие компании-единороги (Unicorns) также имеют пределы роста, приближение к которым означает замедление темпов, снижение интереса инвесторов и падение капитализации. А материальные активы ещё надо содержать, защищать и обновлять (например, проблема взносов на капитальный ремонт, увеличение налогов и сборов для владельцев автомобилей). Постепенно даже рядовые пользователи приходят к необходимости учёта «совокупной стоимости владения». На финансовом рынке происходит полный отрыв стоимости актива от объёма генерируемого им дохода, ставка на «ожидания рынка». При этом если уже сейчас никто уже не знает, что делать с рынком деривативов, стремительно приближающимся к отметке в квадрильон долларов США, в недалёком будущем его дополнят криптовалюты, порождённые бумом ICO.

Роботизация сулит нам избавление от рутины и развитие Интернета вещей (IoT): любые предметы быта, в которые можно вставить микрочип (от автомобилей до тостеров), будут подключены к интернету. Связь между умными продуктами Интернета вещей и умными машинами, которые их производят, то есть «промышленный интернет», будет означать, что вмешательство человека необходимо только для формирования запроса на товар или услугу (и то не всегда: , система на основе предикативного анализа способна предугадать рутинные запросы). Как следствие, увеличение объёма операций, происходящих вне контроля пользователя: автоплатежи за продукты и услуги, сбор информации в «фоновом режиме» для целей управления персональными финансами (PFM), рост ошибочных действий (совершённых «по инерции») и возможностей для манипулирования (автовозобновление подписки и других услуг, если пользователь специально не заявил об отказе от них). Всё это при условии, что у избавленных от некреативного труда граждан откуда-то возьмутся деньги на оплату этих сервисов.

Тотальная симплификация[7], коммодизация[8] и геймификация[9] продуктов и услуг. Информационная перегрузка и быстрый темп изменений ведут к утрате желания «вникать в детали». Продукты и услуги должны быть «интуитивно понятными», пространные инструкции превращаются из средства информирования потребителей в гарантию от юридических исков. Выбор обуславливается не только и не столько потребительскими свойствами, сколько «вознаграждением» (приобщение к «избранным» с покупкой последней модели iPhone, получение дополнительных выгод и/или подарков в рамках программ лояльности).

Девертикализация (уберизация) рынков и разрушение барьеров между отраслями. Четвёртая промышленная революция, более известная как «Индустрия 4.0», изначально была средством повышения конкурентоспособности обрабатывающей промышленности Германии через усиленную интеграцию «киберфизических систем», или CPS, в заводские процессы. Применительно к финансовому рынку можно говорить о взаимопроникновении ритейла, социальных сетей, телекома и финансовых сервисов. Последствия для финансового рынка: API унифицируются, и сторонние разработчики и поставщики услуг могут выбирать источники фондирования, которые постепенно всё более отделяются от интерфейсов, повышается активность разного рода агрегаторов и «комфортных» для клиента посредников (пример, «Рокетбанк» и «Открытие»).

При этом надо учитывать, что прогнозы уже не поспевают за скоростью изменений. Цифровой мир открывает инновационным продуктам и услугам возможность быстро достичь целевой аудитории. Lending Club потребовалось 7 лет, чтобы его капитализация превысила $1 млрд, Stripe – только 3 года, OnDeck – всего 1! Финансовым организациям «приходится бежать со всех ног, чтобы только остаться на том же месте, а, чтобы попасть в другое место, нужно бежать вдвое быстрее»[10]. Дигитализация финансовой сферы становится условием выживания традиционных финансовых институтов.



[1] Вымышленный персонаж В.И. Савченко из книги «Открытие себя».

[2] В литературе используется так же термин Homo in nexu (лат.) или Connected man.

[3] Application Programming Interface. Набор готовых классов, процедур, функций, структур и констант, предоставляемых приложением для использования во внешних программных продуктах.

[4] Cybernetic Organism – кибернетический организм. В медицине под этим термином понимается биологический организм, содержащий механические или электронные компоненты, – гибрид человека и машины. Термин введен Манфредом Клайнсом (Manfred Clynes) и Натаном Клином (Nathan Kline) еще в 1960 году в связи с их концепцией расширения возможностей человека для выживания вне Земли.

[5] Правда, не стоит забывать, что  развитие технологий редактирования геномаCRISPR/Cas9  несет потенциальную угрозу подмены био образцов.

[6] Эта теория Зигмунта Баумана (Zygmunt Bauman) описывает переход от сложного структурированного мира, который обременен различной сетью социальных обязательств и условий, к миру гибкому, текучему, свободному от различных границ и условий. Это состояние непрерывного перемещения, плавления, перетекания. Человек становится мобильным и не обремененным длительными обязательствами.

[7] Simplification ― отбор и рациональное ограничение номенклатуры продуктов и услуг до числа, достаточного для удовлетворения существующих в данное время потребностей, + максимальное сокращение числа операций, необходимых для их использования.

[8] Commoditization ― лишение продуктов и услуг специфических свойств, из-за чего конкуренция между ними сводится к преимущественно ценовой.

[9] Gamification ― процесс использования игрового мышления и динамики игр для вовлечения аудитории и решения задач, превращение бизнес-процессов в игру.

[10] Льюис Кэррол «Алиса в Зазеркалье».


Данный текст отражает личное мнение автора, которое может не совпадать с позицией Клуба, если явно не указано иное.