Очень опасно бросаться камнями, когда живёшь в стеклянном доме. Европейские государства так долго проявляли недостаточную ответственность в своей внешней и внутренней политике, что это просто не могло остаться без печальных последствий для них самих. Эти последствия уже выразились в миграционном кризисе 2015 года, но сейчас они приобрели характер неконтролируемого конфликта всех со всеми. Негативные тенденции ведут уже не просто к появлению проблем, которые трудно, но можно, решать. Они приводят к возникновению элементов хаоса.
Январь 2019 года оказался богат на громкие политические события в Европейском союзе. Главными поставщиками новостей стали британские парламентарии, два вице-премьера итальянского правительства и испанские ультраправые, впервые со времен каудильо Франко вошедшие в парламент одного из крупнейших регионов страны – Андалусии. Все эти события – яркие проявления колоссальной по масштабам и значимости трансформации, в которую вступила Европа, ещё несколько лет назад казавшаяся самым стабильным регионом планеты.
В середине месяца парламент Великобритании подавляющим большинством голосов отверг соглашение, которое правительство Терезы Мей с огромным трудом смогло согласовать с остальными 27 странами союза. Это ужасное соглашение. В случае его реализации Британия окажется в положении Турции, уже почти 60 лет стоящей в прихожей Европы и принимающей все правила Таможенного союза ЕС. Но ничего более приличного Евросоюз предложить Лондону не мог и не хотел.
Очевидно, что изначальной целью Брюсселя и стоящих за ним Берлина и Парижа было довести британцев до повторного референдума. Повторный референдум и сохранение Британии в составе ЕС – это идеальный вариант для континентальной части Европейского союза. Результат голосования, скорее всего, будет отрицательным для сторонников выхода и королевство приползёт в ЕС на коленях, что позволит лишить Лондон многочисленных привилегий, накопленных за время участия в интеграции. Собственно, из этого исходил Брюссель, который поставил вопрос о прозрачности границы между Северной Ирландией и Ирландской Республикой в качестве центрального. Смысл был в том, чтобы сделать возможное соглашение в принципе нереализуемым – ведь прозрачность границы означает фактическую потерю Лондоном суверенитета над территорией Ольстера.
Следующим эпизодом стало яркое словесное наступление на президента Франции Эммануэля Макрона вице-премьеров правительства Италии и лидеров наиболее популярных на Аппенинах партий Маттео Сальвини («Лига») и Луиджи ди Майо («Пять звёзд»). Преследуя в первую очередь свои внутриполитические цели, оба деятеля публично выступили в поддержку движения «жёлтых жилетов» – этой «жакерии XXI века», полыхающего во Франции с ноября 2018 года. Такого в современной политической истории Европы еще не было. В русле стратегической безответственности европейцы после завершения холодной войны с лёгкостью вмешивались в дела третьих стран. Но в отношении друг друга существовало недвусмысленное эмбарго на любые действия или заявления, которые могут быть интерпретированы как покушение на суверенитет. В январе 2019 года это эмбарго было разрушено.
Осыпание стратегической культуры «старой», как выразился в своё время министр обороны США Дональд Рамсфельд, Европы произошло не вдруг. Ещё к середине 2000-х годов большинство европейских государств возглавляли вполне ответственные политики. Настолько ответственные, что две крупнейшие державы Евросоюза – Франция и Германия – выступили против авантюры Вашингтона в Ираке в 2003 году. Но уже в 2005 году президент Франции Жак Ширак с лёгкостью пожертвовал Конституцией для Европы ради удовлетворения национальных интересов Пятой республики и своих личных.
В принципе Конституция для Европы, принятая с огромными трудностями в октябре 2004 года, была наиболее демократичным за всю историю европейской интеграции документом. Она готовилась в условиях небывалой транспарентности и с вовлечением граждан. В отличие от всех без исключения Договоров о ЕС, которые были результатом межправительственных сделок за закрытыми дверями. Лиссабонский договор, принятый в результате таких переговоров в декабре 2007 года, существенно ослаблял интеграцию.
Уход с политической сцены государственных деятелей, хотя бы детьми бывших свидетелями ужасов Второй мировой войны, сделал кризис интеграционного проекта неизбежным. Конечно, гораздо более важными были структурные проблемы, накопленные Европой за период роста и расширения 1985–2007 годов. Но именно личностный фактор целой группы деятелей, которые начали жертвовать европейским интересом ради национального, стал катализатором кризиса. Наиболее яркий пример – незадачливый британский премьер Дэвид Кэмерон, доведший игру до референдума о Brexit, на котором победу одержали сторонники «выйти». Но список можно продолжить.
Сейчас это поколение может быть сметено новыми политическими лидерами и движениями. Европейские правые идут на выборы в Европарламент единым фронтом, чего буквально несколько месяцев назад никто не ожидал. Деятели вроде Маттео Сальвини или лидеры французских националистов не собираются уничтожать Евросоюз и Общий рынок. Они хотят перестроить его на свой вкус. Для России наиболее важно, к каким последствиям для внешнеполитического поведения Европы это приведёт.
Вся история внешней политики европейских держав после 1991 года – это история недостаточного уважения к суверенным правам и интересам тех, кто слабее или зависимее. Это релевантно по отношению к малым и даже средним странам европейской периферии, которые должны были жить по правилам Евросоюза в рамках всяческих «политик соседства» и стратегии «Европы концентрических кругов». Но не в меньшей степени это может быть отнесено и к огромной России. Вплоть до окончательного затухания системного переговорного процесса между Москвой и Брюсселем в 2011 году и его формальной остановки в 2014 году от российской стороны требовали принимать европейские правила политического и экономического устройства, как говорится, «по умолчанию».
Но это – часть кризиса европейской внешней политики. Гораздо более важным, и даже опасным, в долгосрочной перспективе может оказаться внутриполитический кризис. Сейчас есть основания предполагать, что он приведёт к коренным изменениям всей архитектуры и природы европейской интеграции – самого выдающегося достижения политической истории суверенных государств, проекта, основанного на отказе от применения силы при решении конфликтных ситуаций и уважении суверенных прав его участников. Станет ли новая Европа более мирной или более опасной для своих соседей? Этот вопрос открыт.