Европа стоит на пороге радикального обновления элиты и партийно-политических систем. Для России, Китая и других партнёров Европы грядущая смена лидеров скорее выгодна. С яркими персоналиями вроде Макрона или Курца не будет просто. Однако ещё более сложно было иметь дело с уходящей Европой – самовлюблённой, сидящей на мешке с деньгами и с заткнутыми ватой исключительно собственного мнения ушами. А стало быть – есть шанс на возобновление серьёзного разговора.
Европа стоит на пороге радикального обновления элиты и партийно-политических систем. Усталость избирателей, многочисленные кризисы последних 10 лет и общее относительное вырождение истеблишмента медленно, но последовательно ведут Старый свет к новой политической реальности. В одних случаях мы столкнёмся с радикальным перерождением правящих классов и их адаптацией к требованиям времени, в других – с их физической заменой на новых лидеров и партии.
Нельзя сказать, чтобы этот процесс был для Европы новым явлением. Практически сразу после конца холодной войны радикальной перестройке подверглась вся политическая система, например, Италии. Партии, которые попеременно правили с конца 1940-х годов оказались сметены на обочину политической жизни, и на их место пришли другие силы. Однако тогда итальянский случай оказался скорее исключением. В остальных странах Европейского союза (ЕС) завершение биполярного противостояния стало для существовавших партий хорошим поводом, во-первых, укрепить свою власть и, во-вторых, постепенно перейти к новому политическому стилю. В центре этого стиля – не продвижение собственных политических идеалов, а сохранение власти как таковой. Отсюда – сползание крупных партий к центру, их отказ от ярко выраженной идеологизированной риторики. В этом деле настоящим чемпионом стал бывший премьер Великобритании Тони Блэр.
Он, как и, к примеру, Ангела Меркель, стал, пожалуй, наиболее ярким представителем уходящей сейчас натуры поколения «детей победителей» – европейских политиков эпохи после холодной войны. Политиков, которые пришли на смену ветеранам противостояния с СССР, вроде Гельмута Коля или Франсуа Миттерана, успевшим увидеть крах своего антагониста, но мало успевших насладиться победой. Зато на долю пришедших им на смену европейских лидеров пришлось фактически одно только наслаждение. В середине 1990-х годов Европа, как и Запад в целом, переживали эпоху своего поистине безграничного торжества.
Последнее десятилетие XX века стало временем фиксации почти неограниченной прибыли. Это вольготное существование породило у европейских политиков крайне несерьёзное отношение к таким важнейшим вопросам, как вопрос о мире и войне. С лёгкостью организовывались интервенции, когда это было экономически и политически выгодно. Были уничтожены несколько государств, в том числе и в самой Европе, где за неподчинение новым хозяевам снесли такую большую страну, как Югославия. Добив прямыми бомбардировками весной 1999 года и показательно отправив её лидеров за решётку. Кстати, сам по себе трибунал в Гааге стал символом всевластия Запада и Европы в уходящую уже эпоху их упоения победами.
Однако после 2008 года эти времена стали заканчиваться. Во-первых, на волне успехов Европа сама наделала массу стратегических ошибок, которые вовлекли её в череду кризисов. Во-вторых, растущий Китай и недобитая в 1991 года Россия всё более активно бросали вызов монополии Запада. И, наконец, само по себе положение, при котором серьёзных проблем у европейцев не было привело к острому дефициту лидеров и лидерства в Старом свете. Во власть приходили люди, мало, мягко говоря, отвечающие требованиям. Дэвид Кэмерон, Жозе Мануэл Баррозу, Карл Бильдт, Николя Саркози и Франсуа Олланд – эти и им подобные деятели сами были пустотой и создавали пустоту вокруг себя.
Европейским политикам та самая «стратегическая фривольность» – готовность создавать рискованные ситуации ради достижения незначительных целей – оказалась свойственна в наибольшей на общемировом фоне степени. Плачевный и трагический итог – война на Украине, потоки беженцев с Ближнего Востока и глубочайший кризис в отношениях с Россией. Все перечисленные деятели уже на свалке истории, куда скоро вслед за ними отправится и Ангела Меркель. Единственная из того поколения лидеров, кто мог хотя бы сформулировать внятную повестку для Европы. Хотя и не однозначную. Главным её политическим наследием станут, к сожалению, не механизмы стабилизации в зоне единой валюты Евро, а раскол Европы по линии «Север – Юг» и убитые отношения с Россией.
Новые европейские политики будут формироваться в ситуации, когда Европа, и Запад в целом, уже не будут наслаждаться монопольным влиянием на международные дела. В США с этим мириться пока не хотят, отсюда яростное обострение внутриполитической борьбы и рост агрессивности по отношению к внешнему миру, символом которой стал Дональд Трамп.
Европейцы в силу собственного традиционно более уязвимого положения начнут приспосабливаться гораздо раньше. Тот же Эммануэль Макрон – политик уже нового поколения – готов скорее любезничать с Китаем, нежели читать тому нотации. Очевидно, просматривается обдуманное стремление к сближению с Россией у другого представителя новой генерации – австрийского канцлера Себастьяна Курца. Как и председатель влиятельной в Германии Свободной демократической партии Кристиан Линднер. Чем раньше новые политические лидеры в Европе придут к власти, тем скорее Старый свет станет адекватен реалиям новой эпохи.
Однако то, как скоро произойдёт в Европе обновление элит и политических систем, пока неочевидно. Как неочевидно и то, к каким последствиям это приведёт главный проект Старого света за последние уже более чем полвека – европейской интеграции. Необходимость отвечать на всё более консервативные требования избирателей приведёт к общему «поправению» правящих политических сил, а это уже само по себе плохо для интеграции, в основе философии которой – взаимная открытость и единство в многообразии.
При этом случаи вроде скандального Brexit – выхода Великобритании из Евросоюза – больше не повторятся. Остающиеся в ЕС 27 стран, каждая по своим причинам, заинтересованы в его сохранении. Однако это совершенно не означает, что они будут как один способствовать укреплению интеграционного объединения. Напротив – необходимость сохранения власти на национальном уровне будет вести ко всё более утилитарному и избирательному отношению к общему европейскому дому. От Европейского союза будут ждать только выгод, но не захотят жертвовать для его развития национальными интересами.
Разве добиваются выхода из ЕС правящие в Польше или Венгрии националисты? Совершенно нет. Они хотят оставаться в общем рынке и получать средства из фондов Евросоюза. Но совершенно не намерены исполнять те обязательства по членству, которые противоречат их дремучим политическим взглядам или популистской политике. В каком-то смысле эти две страны первыми прошли полный цикл замены политически бесполых политиков начала столетия на ярких, но не совсем европейских деятелей новой эпохи. Кстати, ярким примером утилитарного отношения к единой Европе стал именно Brexit. В каком-то смысле он позволил традиционным британским партиям элит – консерваторам и лейбористам – перехватить повестку дня, продвигавшуюся ранее радикалами. Английский правящий класс, таким образом, принёс участие страны в Евросоюзе в жертву ради сохранения собственной власти. Сейчас никто в Великобритании не ставит под сомнение выбор народа, сделанный в июне 2016 года на референдуме. Однако Партия независимости, и продвигавшая, собственно, идею выхода из ЕС, погрузилась после своей «как бы победы» в глубокий кризис.
Для России, Китая и других партнёров Европы грядущая смена лидеров скорее выгодна. С яркими персоналиями вроде Макрона или Курца не будет просто. Однако ещё более сложно было иметь дело с уходящей Европой – самовлюблённой, сидящей на мешке с деньгами и с заткнутыми ватой исключительно собственного мнения ушами. А стало быть – есть шанс на возобновление серьёзного разговора.
