Всегда полезно перевернуть последний лист настенного календаря и оценить всю новизну событий, которые принёс прошедший год. Положение в Европе сегодня резко отличается от того, что было 12 месяцев назад. Позвольте мне начать с узких, но печальных перспектив Великобритании – перспектив, которые рискуют омрачить всё остальное.
В 2017 году Великобритания, казалось, хромала, но шла к так называемому «упорядоченному» выходу из Европейского союза. Тереза Мэй оказалась менее защищённой как премьер-министр, ибо, неразумно назначив выборы, осталась без большинства в парламенте. Но поскольку никто больше не хотел заниматься такой неблагодарной работой, а она заручилась поддержкой небольшого количества протестантских депутатов из Северной Ирландии (от Демократической юнионистской партии), то смогла и дальше возглавлять правительство. Переговоры с Брюсселем шли медленно, но всё же шли и, к удивлению многих, завершились в установленные сроки.
«Сделка», заключённая госпожой Мэй с Брюсселем, является компромиссом, и этот компромисс вызывает недовольство у всех. Поскольку парламент уходит на рождественские каникулы, запланированное голосование отложено до января в надежде на некоторые (но весьма маловероятные) изменения, которые могли бы сделать компромисс приемлемым для большинства. Из-за отсрочки позиция миссис Мэй становится ещё более шаткой. Депутаты также находятся в сложном положении. Большинство из них – за сохранение Великобритании в ЕС, но на референдуме 2016 года большинство проголосовало за выход. Так за кем же последнее слово – за парламентом или народом? Это не тот конфликт, который в состоянии решить так и ненаписанная британская конституция.
Северная Ирландия в целом проголосовала за то, чтобы остаться в Европейском союзе, и ей может быть предоставлен особый таможенный статус с ЕС. Но этому противостоят депутаты от Демократической юнионистской партии (которые настаивают на том, что с Северной Ирландией следует обращаться точно так же, как и с остальными частями Великобритании). Такой особый статус для Северной Ирландии может оказать влияние на Шотландию, которая также проголосовала за то, чтобы остаться в ЕС. Шотландцы могут потребовать нового референдума о независимости.
ЕС в значительной степени остался единым и в отношении своей двойственной политики в отношении России: он твёрдо стоит на существующих санкциях, продолжая диалог и ничего не делая для того, чтобы убедить Германию отказаться от «Северного потока – 2».
Кроме того, 27 стран ЕС продемонстрировали сплочённость в своём подходе к Brexit. К разочарованию Великобритании не было заметного раскола в рядах Союза – ни на уровне Еврокомиссии, ни в Европарламенте.
Новый крупный проект – создание единого оборонного потенциала ЕС (если не реальной боеспособной армии) – продвигается вперёд. Это то, против чего Великобритания всегда выступала, опасаясь ослабления НАТО. Однако Brexit снимает вето Великобритании, и сомнения в отношении приверженности администрации Трампа к Европе дали дополнительный импульс европейскому оборонному проекту.
Так что сигналы на 2019 год выглядят как коктейль. Прошедший год показал ошибочность прогнозов. Но он также показал, что, несмотря на кризисы в отдельных европейских странах, сам ЕС в качестве экономического и политического блока неожиданно остаётся весьма прочным. Потому ли это, что Brexit напомнил ЕС о том, для чего он возник (для предотвращения новой войны в Европе)? Или потому, что неопределённость, порождённая Brexit и Дональдом Трампом, вызвала новое понимание солидарности ЕС? Или потому, что несмотря на все свои недостатки, Европейский союз остаётся идеей с мощной силой притяжения – а страны Западных Балкан стоят в очереди, чтобы присоединиться?
Возможно, этот дух солидарности менее существенен на фоне тех неопределённостей, которые окружают ЕС и его членов с наступлением нового 2019 года. Сохранит ли Эммануэль Макрон свои амбиции по реформированию Франции? Останется ли Ангела Меркель канцлером к декабрю 2019 года? Может ли вызов Италии означать конец еврозоны? Испытает ли Испания новый «каталонский» или «баскский» кризис? Разделят ли споры вокруг миграции или судебной власти «новую» и «старую» Европу на части? Действительно ли Великобритания покинет ЕС 29 марта? И если нет, будет ли это связано просто с задержкой или из-за того, что с Brexit будет покончено? Я не буду настолько смелой, чтобы прогнозировать ответы. Мой единственный прогноз состоит в том, что это вопросы, которые просто необходимо задать.
